– Найди мою дочь, Посредник. Передай ей родовое оружие. С его помощью валкары будут непобедимы.
Топор оказался в моих руках. Кожу тут же обожгло, миг – и кровь быстрее побежала по венам. Будто и впрямь заключалась в нем божественная сила.
– Чем ты сможешь рассчитаться с Посредником, валкара Урд? – спросил я. Нет, отказывать не собирался, но и бесплатно служить тоже.
– Когда найдешь присягнувших Гунфридру дев, – в одно мгновение левая часть лица начала ссыхаться и рассыпаться прямо на глазах, – отдай им топор Властелина Ветров. Они спросят, как отблагодарить тебя. Тогда не молчи, Посредник. Требуй, чтобы войско валкар последовало за тобой на Острова-призраки.
Я сжал рукоять крепче. На такую помощь я даже во сне не мог рассчитывать. Сами валкары!
– Впрочем, они с радостью последуют за тобой, чтобы впиться в глотку Хозяина Штормов. Но не медли. Помни, время – не ждет.
Урд превратилась в туман, рассыпалась стальной пылью, которую тут же подхватил и унес в лес ветер.
Я вздохнул. Странно, холод толком не чувствовался. Как бы не замерзнуть вовсе… Опасность заключалась в том, что я мог этого даже не заметить.
Кто-то дотронулся до моей ноги.
– Посредник, – прозвучал тоненький голосок.
Я опустил взгляд и встретился с большими грустными глазами ниссе. Сердце почему-то сжалось. Его госпожа ушла. А что делать домовому без нее да в доме из снега?
Повинуясь неясному порыву, я присел на корточки, чтобы не смотреть сверху вниз. Теневые пальцы пробежались по древку топора, погладили лезвие, будто руку любимой госпожи.
– Не надо, чтоб видели его чужие глаза. Нехорошо это, – прошептал он.
Топор тут же окутало бархатной тьмой. И хоть тяжесть оружия валкары никуда не исчезла, глаза видели пустые ладони.
– А как же ты? Пустой дом сторожить?
– Нет больше дома.
Ниссе не вздыхал, но в теневых глазах было столько боли и печали, что от их взгляда становилось холоднее, чем от ночного мороза.
– Пошли, я тебя выведу, – произнес он.
Я встал, по-прежнему сжимая невидимый топор.
– Почему нет дома?
– Он из снега. – Маленький человечек повернулся и зашагал по тропинке. – Заклятие Иданнра удерживало мою госпожу и ее дом. Но теперь… – Ниссе пожал плечами.
Я следовал за ним; лес начинал просыпаться, хоть до рассвета еще было далеко.
– Но почему ты не ушел с ней?
– Урд была повелительницей здешних валкар. А у повелительниц хранитель очага – вечен.
– Но очага же нет…
– Безобразие! – вдруг раздался возмущенный голос Югле. – Еще этого не хватало!
Я встрепенулся. Утбурд меня забери за рассеянность, мы же пришли!
Нахохлившаяся и насупившаяся девушка-сова стояла возле Аяна и продолжала ругаться. Заметив меня, она замолкла, а потом разразилась новой тирадой:
– Где ты был? Дом развалился! Тебя нет! Сказать нельзя было? Один конь, но и он ведет себя приличнее!
Дома и впрямь не было – лишь снежный сугроб в два раза выше меня.
Ниссе посмотрел на Югле:
– Тихо.
Она оторопела, но вдруг нахмурилась:
– Оларс, что случилось?
– Я расскажу. В дороге.
Она еще раз кинула косой взгляд на домового, но кивнула. А потом и вовсе обернулась совой и, взмахнув крыльями, поднялась вверх.
Я подошел к Аяну и погладил его по шее. Конь одобрительно фыркнул. Я потрепал его по холке и, уже оказавшись в седле, обернулся.
Ниссе стоял не шевелясь и молча смотрел на снежные руины. Потом, будто почувствовав мой взгляд, повернул голову. Время исчезло. Домовой без дома смотрел на зависшего между жизнью и смертью йенгангера. Чуть сжав бока Аяна коленями, я подъехал к ниссе и, не говоря ни слова, протянул ему руку. В теневых глазах мелькнуло удивление, а потом вдруг зажглись надежда и радость. Сухая узкая ладошка легла на мою, и в тот же миг домовой оказался у меня за спиной.
Пришпорив коня, я понесся вслед за Югле.
Нас ждала Мяран.
Народ лаайге хоть и не сторонился чужих земель, но свои покидать не любил. Мы с Югле приехали к ночи в огромную деревню на берегу замерзшей реки. Несмотря на поздний час, тут то и дело слышались голоса женщин, откидывались шкуры, и из веж выходили статные хозяйки. Их мужья заводили оленей в загоны, а любопытные детские мордашки выглядывали из окон туп. В тупах – домах из дерева – жили лаайге побогаче, в вежах – шатрах из шкур, натянутых на деревянные шесты, – победнее. Только, как объясняла мне бабушка, богатство для лаайге – не та мера, с которой будут считаться. Уважение одним золотом, большим стадом оленей да богатой тупой не заслужишь.
Едва показались дома лаайге, Югле обернулась человеком и явно не собиралась больше становиться совой. Может, это и не слишком хорошо по отношению к моей помощнице, но птицей она мне казалась более, кхм, привлекательной.
Вульсе – теневой ниссе – шагал рядом со мной, не задавая лишних вопросов. Мы провели в пути всего день, но он уже успел показать свои расторопность и сообразительность. Казалось, он заранее знает, что мне потребуется в следующую минуту: от куска лепешки до остановки, чтобы передохнуть. И вроде домовой не должен такого делать, да только нет сейчас дома, вот и приходилось следить за новым хозяином. А в том, что я стал господином для маленького ниссе, сомневаться не приходилось. Другой вопрос, что я не знал, обзаведусь ли когда-нибудь собственным домом, и стоит ли домовенку оставаться у меня на службе.
Югле тем временем здоровалась с людьми. На меня кидали заинтересованные взгляды, но лишних вопросов не задавали.
– Куда мы идем?
– Догадайся.
Аян фыркнул. Кажется, девушка-сова так же не нравилась ему, как и мне. Ну ладно. Уточню: мне она не во всем нравилась.
– К Мяран?
Югле кивнула и махнула закутанной в плащ рукой:
– Вон видишь, вежа стоит вдалеке? Вот туда и идем.
Моему удивлению не было предела: чтобы всевидица, о которой говорит весь север, жила в простой веже? Быть того не может!
Югле тихо рассмеялась, заметив мое недоумение.
– Не переживай, Посредник. Ты скоро и не такое увидишь.
– А какое? – неожиданно подал голос Вульсе.
Она глянула на него; миг – на губах девушки появилась добрая и мягкая улыбка. К ниссе она явно относилась лучше, чем ко мне. Не то чтобы это было очень неприятно, но маленькой иголочкой все же кололо. Потому что неясно, чем я заслужил ее неприязнь.
Больше я не задавал вопросов. Югле и Вульсе разговаривали между собой, но мне даже прислушиваться не хотелось. Мне бы побыстрее побеседовать со всевидицей – и назад. Нечего гостить у лаайге. Да и топор валкары за спиной напоминал о новых заботах.
Вблизи вежа Мяран уже не казалась такой же ветхой и бедной, как остальные. Но и до ладно срубленной тупы недотягивала. Едва Югле подошла к веже, как полог откинула чья-то рука.
– Заходите, гости дорогие.
От этого голоса пробежали мурашки. Тихий, еле различимый, он в то же время был глубоким, затягивал, будто падаешь в бездонное озеро Лестуннгсин, что лежит в сердце самого Мрака. В нем слышались скрип снега, глухие удары в бубен и протяжная песня лаайге.
Югле поманила меня за собой. Мгновение я стоял в нерешительности, будто понимая, что нечего делать простому человеку в обители всевидицы. Потом, тряхнув головой, быстро шагнул за девушкой-совой. Хватит думать о глупостях.
Стоило очутиться внутри, как меня окутал жар очага, в ноздри ударил незнакомый запах: острый, свежий и пряный. От него тут же закружилась голова. Следом за мной в вежу бесшумно скользнул Вульсе. Возле очага стояла невысокая женщина в темно-синем платье. Свет падал так, что ее невозможно было толком разглядеть.
– Я привела его. – Югле почтительно поклонилась.
– Спасибо, совушка.
Тот же голос, что позвал нас в вежу. Он снова уносил в бездну, туда, где не разобрать: верх ли, низ, просторно или узко.
– Отведи коня к Яине и маленького ниссе тоже.
Югле кивнула и, ухватив Вульсе за руку, выскользнула из вежи. Мяран обернулась. Медленно подошла ко мне.
– Давно жду тебя, Оларс, – мягко произнесла она. – Вот и дождалась.
А я… я совсем растерялся. Еще пару вдохов назад готовый распрощаться с ней, если что-то не понравится, я теперь не знал, как поступить. Голос уже не очаровывал, но успокаивал, утешал, давал почувствовать себя умиротворенно и уютно. А всевидицу старой, кстати, назвать было нельзя. Так, только лучики морщинок в уголках глаз, а лоб – высокий, чистый. И на губах улыбка. Из-под красно-синего лаайгского платка выглядывали светло-русые волосы, еще один платок – из крашеной шерсти – лежал на плечах. Но больше рассмотреть не получилось, потому что оторваться от глаз Мяран было невозможно. В полумраке вежи и не разобрать цвета – ясно, что светлые, – только смотришь в них и теряешь себя. Все равно что глядеть в небо, когда есть только пронзительная синева и ни единого облачка. Голова так и идет кругом.
Она вдруг протянула руку и коснулась моих волос, чуть нахмурилась и покачала головой:
