Ознакомительная версия.
Задорно подмигнув Ивану, кот побежал к палаткам. Скоро от лагеря отъехали четверо всадников. В середине сидела на белом скакуне сама Аленушка. Она нисколько не изменилась за то время, что они не виделись, разве что была грустна сверх обычной меры. Рядом держался боярин Полкан, чуть сзади – шут Владимира Растеряха и какой-то незнакомый человек в черном. В глазах Аленушки поначалу светилась радость, но чем ближе они подъезжали, тем больше она гасла.
– Совсем не похож, – разочарованно произнесла она.
– У Ивана-то и нос был другой, и глаза, – согласился Полкан, внимательно осматривая лицо Ивана.
– Да что вы все, белены объелись? – воскликнул Иван. – Это же я, Иванушка!
– Не похож, – согласился Растеряха, – очень отдаленное сходство.
Иван направил своего коня поближе к Аленушке, чтобы она смогла рассмотреть его лучше, но кобыла его сестрицы, чего-то испугавшись, дернулась в сторону. Остальные кони встали на дыбы, и грузный Полкан, не удержавшись в седле, рухнул вниз. На берегу Михаил Поток, видя, что происходит что-то не то, пустил стрелу поверх голов для острастки. Конечно, богатырь не промазал, и стрела просвистела высоко над головами, однако поняли этот знак совсем не так, как хотелось бы.
– Подменыш попытался княгиню убить! – заорал человек в черном. От палаток бежали воины с копьями наперевес. Растеряха, поймав за узду кобылу Аленушки, помчался с ней подальше от опасного места. Еруслан направил коня назад к броду, указывая на бегущих воинов:
– Уходим!
На середине реки Иван вдруг понял – это кот им глаза отвел.
– Кот глаза отвел! – крикнул он. – Не верьте коту!
Ответом ему был ворох стрел, вонзившихся в речное дно возле ног его лошади.
– Бедный, бедный мой братец Иванушка! – плакала Аленка. – Не хотела я верить, а и правда его Кощей проклятый, видно, сгубил и подменышем заменил.
– Ну как можно не верить такому славному коту? – ласково напевал ей Кот Баюн. – Кот же не человек, у него корысти нету обманывать.
– Ты хороший пушистик, – Аленка всхлипнула, – ты говорил, а я не хотела верить.
– А кто же захочет в такие новости поверить? – понимающе проворковал кот.
– Войско с подменышем изрядное пришло, – грустно заметил Растеряха. – Что делать-то будем?
В шатре, что разбили для княгини, собрались ее сторонники: шут Растеряха, боярин Полкан, жрец Перунов, Кот Баюн да прибывший недавно воевода галицкий Лютополк, который и взял слово первым.
– У меня два полка, хорошие воины, крепко встанут. А князь Даниил уже в пути, еще три полка ведет, должен скоро подойти.
– Мы мужиков собрали, – степенно произнес жрец Перуна.
– Садко из Тридесятого царства обещал помочь, и еще один отряд наемников успели нанять в землях заграничных, небольшой, правда. Садко его должен привезти на ладьях.
Что случилось в Тридесятом царстве, никто доподлинно не знал. Известно точно было одно: Василиса Премудрая убита. Купец Садко вече учредил в царстве, объявив, что теперь без князей обойдутся, сами все решать станут. В иные времена Полкан это дело так бы не оставил, но до того ли теперь, когда армия подменыша под самым Киевом стоит?
У Новгородской республики, так себя теперь называло бывшее Тридесятое царство, попросили помощи, и Садко обещал подойти на ладьях – помочь биться с подменышем Кощеевым. Даже денег не попросил, объяснив, что хочет поквитаться с Кощеевым отродьем за родимую Василису. На его кораблях должен был прибыть и отряд наемников – каких-то немцев. Никто больше не захотел соваться в далекие края, а в России наемные войска не водились, только княжеские. У подменыша было минимум вдвое больше сил, а уж по качеству и сравнивать не хотелось, да еще богатыри все были в его войске, кроме Колывана, который неотступно следовал за Аленкой.
– Не победить нам, – вздохнул Растеряха, – надо к Киеву отходить, за стенами прятаться.
– Отойдем к Киеву – подменыш тут на броде корабли Садко перехватит, – заметил Полкан угрюмо.
– Тут надо бой давать, – напирал Лютополк. – Станем стеной, держаться будем, пока Даниил с подмогой не подоспеет.
– Кто войско-то возглавит?.. – вздохнул Полкан. – Колыван, может, ты?
– Нет, – махнул тот головой, – я буду Алену беречь, да и не командовал я ничем крупней стражи княжеской никогда, а уж в войне вовсе не разбираюсь.
– Может быть, наш грозный одноглазый друг возглавит войско? – мурлыкнул Баюн.
Все взгляды устремились на Лютополка. Других кандидатур вроде и не было.
– Хорошо, – согласился Лютополк. Его единственный глаз яростно сверкнул, и он склонился над картой. – Вот тут, вдоль реки, я свои два полка поставлю, рядом пусть строятся Перуновы люди, будем держаться.
– У подменыша полтора десятка полков, как планируешь держаться? – сокрушенно спросил Растеряха.
– Полки мои – лучшие, – убежденно сказал Лютополк, – мои не побегут.
– У Святослава не хуже, – не согласился с ним Полкан.
– Не хуже, а только по броду им разгону нет, – отрубил Лютополк, – коням разбег нужен для удара копейного.
– Даже если и не побегут твои – положат их всех, – подал голос Колыван, – тут и воеводой быть не нужно. Надо город к осаде готовить.
– Князь Даниил сказал ждать его и держаться, – насупился Лютополк, – значит, я буду ждать и держаться. Еще про Садко и новгородцев не забывайте: если враг их упустит, они смогут ему в бок ударить.
– Незаметно так подплывут на маленьких таких, неприметных ладьях, – раздался веселый голос кота, – каждая с две избы размером. А главное – парус, его вообще не заметно издали.
Кот развалился в углу, подставив живот, который и гладила Аленушка.
– Да веселее вы! – подбодрил всех Баюн. – Неужели никто в победу нашу праведную не верит, кроме меня и нашего уважаемого служителя культа?
– Перун не позволит победить неправедным, – степенно высказался тот.
– Почему же он позволил Кощею с войском нашим вот это сотворить? – воскликнула Аленушка.
– А потому, княгиня, – ответил ей жрец, склонившись, – что не на нашей земле то происходило. А тут земля наша, и не будет победы подменышу. Пойдемте, я покажу вам тех, кто завтра победу вам принесет и голову Кощеева отродья.
Никакого впечатления войско Перуново не производило. Лютополк лишь презрительно фыркнул и отвернулся, считая ниже своего достоинства комментировать увиденное. Сотни лапотных мужиков кланялись Аленушке, повсюду звучали шепотки: «Княгиня, надежа наша, Аленушка». Одеты мужики в обычную крестьянскую одежду, в руках у кого вилы, у кого топоры, а остальные довольствовались дубинами – стволами молодых деревьев с обломанными ветками. Было их много, но порядку среди них не наблюдалось. Аленка старалась улыбаться каждому из них, но, кажется, даже она понимала, что против закаленного войска такие лапотники простоят недолго. Наконец мужики расступились, и перед ней появились самая примечательная троица, что она когда-либо видела. В середине стоял поистине огромный детина в красной рубахе. Даже по сравнению с рослым Ильей Муромцем или огромным Лютополком он был гигантом.
Второй был тоже велик, но все же чуть меньше, в руках он сжимал огромную дубину, в общем-то – целую березу. Третий же тоже роста был высокого, но уже сопоставим с Лютополком. Выделялся он огромными усищами, а за поясом у него были заткнуты два массивных кнута, которыми конюхи погоняют лошадей. Жрец Перуна представил их как божьих людей: Горыня, Дубыня и Усыня. Все трое были из одной деревни, но вовсе не родственники друг другу.
– У нас в деревне все большие, – смущенно просопел Дубыня.
– Как бы кого не зашибить… – озабоченно пророкотал Горыня.
Аленка восхищенно смотрела на троицу.
– Вы богатыри?
– Да нет, – добродушно улыбаясь, ответил Горыня, – мы простые – я кузнец, Дубыня вон – пахарь, а Усыня – конюх.
– Знавал я одного пахаря, – тихо буркнул Колыван, намекая на Микулу.
– Ну, – спросил жрец, довольно оглядывая троицу, – разве можно с такими молодцами проиграть?
– Главное, никого случайно не зашибить. Жизни людей лишать – нехорошо это, – снова пророкотал Горыня и посмотрел на Аленушку добрым наивным взглядом.
Соловушка в ужасе смотрел на то, как ягги в очередной раз разогревают свой страшный котел. Что они за зелье такое использовали, что все видишь и понимаешь, а пошевелить можешь только головой? Шевелить-то шевелишь, а вот голос тоже пропал…
Соловушка еще в детстве овладел умением шевелить ушами, но тут это помогало мало – ушами не освободишься. Одна из ягг бросила в котел какой-то гриб и довольно заурчала. Щелка, через которую можно было видеть печной угол избы, располагалась как раз напротив его лица. Можно было, конечно, не смотреть на приготовления, только страх от этого никуда не уходил, наоборот, становилось еще страшнее от неизвестности. Да и куда еще смотреть: в пыльном чулане было еще страшней. Рядом висели еще двое бедолаг – видно, настолько же невезучих, как и сам Соловей. А в углу… нет, в угол лучше совсем не смотреть. Эх, Скворец, друг ты верный, ну почему угораздило тебя родиться таким здоровым? Соловей усиленно гнал от себя воспоминания, как ягги тогда – точно так же, как сейчас, – нагревали котел да плотоядно смотрели на Скворца…
Ознакомительная версия.
