Когда я все же продрал глаза и зевнул, прислушиваясь, как она напевает в душе под музыку льющейся воды, то сразу вспомнил, что вчера вечером никакой Ирки тут не было. Потом сообразил, что когда-то оставил ей ключи. Неужели она своего носатого бросила? Ведь предупреждал же, что обратно не пущу! А ей – хоть бы что… Да и сам я ночью, кажется, не очень-то привередничал: трудно организм моралью обуздывать, когда он столько времени силы копил.
Я поднялся с постели и натянул халат. По квартире витал терпкий аромат Иркиных духов. Все окна были занавешены, и утро с трудом угадывалось за плотной тканью. «Паранойя», – вспомнил я и впустил утро в дом, оставшись под защитой тюли. Потом прошел на кухню, отыскал сигареты и закурил.
Ирка появилась, замотанная в полотенце, оставляя на кафеле мокрые следы босых ног – типичная Афродита, одним словом.
– Привет, – сказала она. – Завтракать будешь?
– Привет… Было бы неплохо, – откликнулся я.
Ирка распахнула холодильник. Я ничего не успел ей сказать и только сморщился в предвкушении запахов смерти. Однако случилось чудо: продукты распада из холодильника куда-то бесследно исчезли – холодильник был полон обычных продуктов. Видимо, в мое отсутствие Ирка позаботилась об этом зловонном ящике Пандоры. А я уже собирался покупать новый…
– Как там твой Тимур? Нос на месте? – поинтересовался я.
– Какой Тимур? – невинно спросила она.
– Ладно… Забыли, если тебе так больше нравится.
Она пожала плечами.
Мы позавтракали и выпили кофе.
– Я побежала на работу, – стремительно одеваясь, сказала Ирка и чмокнула меня в щеку. – Больше не пропадай так долго, – предупредила она, уже стоя в дверях, – Тогда никакие Тимуры мне не понадобятся…
Я только поднял бровь, собираясь высказать что-нибудь нравоучительное для такого случая, но она уже хлопнула дверью.
И что за отношения складывались у меня с Иркой? Но это пока не тяготило…
* * *
Пора и мне было искать работу. Деньги заканчивались. В рекомендациях мне Гельман вряд ли откажет, а зарекомендовал я себя вроде не плохо. Тюрьма, безусловно, мой рейтинг подпортила, но дело-то закрыли, да и специалистом я остался, а специалисты всем нужны…
Утреннее солнце благотворно сказывалось на моей паранойе, и на улицу я вышел без особых опасений. Осмотрелся, конечно, по сторонам, но пугать прохожих больше не собирался. Однако далеко зайти по тропе излечения мне так и не дали. Едва я бодро направился в сторону метро, кто-то уверенно положил руку мне на плечо. Я обернулся и встретился взглядом с человеком, лицо которого было мне незнакомо, но имело характерное выражение: это было лицо человека, исполняющего служебный долг. И точно – другой рукой он раскрыл перед моим носом милицейское удостоверение.
– Янин Валентин Викторович? – бесстрастно спросил меня человек долга.
Я кивнул.
– Капитан Смолин… Нам нужно задать вам несколько вопросов. Пройдемте, пожалуйста, со мной. – Он отпустил мое плечо, как бы выказывая мне доверие, и указал рукой в сторону скромной черной «Волги», стоявшей неподалеку.
– Ладно, – согласился я и шагнул к машине, проворачивая в голове возможное развитие разговора. Судя по всему, мое заявление наконец-то восприняли всерьез и выслали по адресу долгожданную машину.
Смолин любезно распахнул передо мною заднюю дверцу. Я поблагодарил его кивком и с легким сердцем залез в салон. Капитан уселся рядом. С другого боку от меня потеснился на сиденье еще один оперативник. Спереди обернулись еще двое: я со всеми поздоровался. Машина тронулась и развернулась к Литейному. «Неужели прямо в Большой дом»? – почтительно подумал я, однако вскоре мы пронеслись мимо легендарной цитадели правопорядка и махнули через Литейный мост.
– А куда мы едем? – вежливо уточнил я.
– В управление, – небрежно бросил капитан Смолин, все с тем же «должностным» выражением лица, которое ему так удавалось.
– Какое управление? – уточнил я: насколько мне было известно, все соответствующие управления – и районное, и городское – остались позади…
Такая настойчивость вышла мне боком.
– Сиди спокойно, – раздраженно бросил капитан, и я почувствовал, как в мой бок уперлось что-то твердое. Я опустил глаза и увидел ствол.
Другой оперативник заерзал на своем месте, вытянул из кармана наручники и попытался пристроить их на мои запястья. Несмотря на ствол, я все же отказался надевать эти браслеты: с какого перепугу?.. И снова упрямство вышло мне боком. Последнее мое ощущение было довольно ярким – что-то вроде локального ядерного взрыва в области затылка…
Голова раскалывается, глаза не видят, уши не слышат, пошевелиться невозможно, даже рта не раскрыть… И каков диагноз? Уж точно не паранойя…
Спустя какое-то время глаза вроде привыкли к темноте, и что-то стало проясняться. Туманная полоска света в той стороне, куда указывали мои ноги, помогла сориентироваться в пространстве. Да и звуки кое-какие появились, точнее – звук. Похоже на ветер… В общем, уши тоже функционировали. А вот пошевелиться по-прежнему не удавалось.
Память у меня не отшибло, так что я примерно представлял себе, что произошло. Меня чем-то ударили по затылку, и я отключился… а теперь валяюсь в темном помещении, связанный по рукам и ногам.
Я попробовал раскачиваться из стороны в сторону и понял, что плотно обмотан – вероятно, скотчем. И рот заклеен – удобная штука, скотч… Руки в наручниках, вывернуты назад… Так. Диагноз более-менее ясен: просто похищение, ничего летального… пока.
Постепенно я привыкал к своему новому диагнозу, тщетно пытаясь соотнести его с предыдущими осложнениями, но ничего не получалось: не было никакой логики в подобном развитии событий. Насколько я знал, в классическом варианте киднеппинга жертву сначала похищают, а уж потом убивают. Меня же почему-то наоборот – сначала пытались убить, а теперь похитили. Где логика?! Да еще эти менты… Фальшивые или настоящие? И кому все это надо?
Пока я ломал свою больную голову над криминальными парадоксами, откуда-то снаружи донеслись новые звуки – кажется, хлопнула дверца автомобиля. Затем послышались и голоса. Как я ни старался, слов разобрать мне не удавалось. Наконец, голоса стали приближаться, и я уже начал их почти ясно различать, когда железный лязг свел на нет мои усилия: в той стороне, где я видел туманную полосу, распахнулась дверь, и яркий дневной свет на секунду совершенно меня ослепил.
– Вот он, красавец, – услышал я голос капитана Смолина. Судя по тону, капитан наконец-то удовлетворил свое маниакальное чувство долга.
– Да, он самый, – подтвердил другой голос, показавшийся мне знакомым. Я присмотрелся, щурясь от солнца. Слух меня не обманывал – это и в самом деле был Гельман.
Смолин ухватил меня за ноги и выволок из помещения наружу, на гравиевую дорожку. Вокруг царило зеленое буйство запущенного сада. Похоже, мы находились за городом.
– Где деньги, Валя? – ласково спросил Гельман, когда капитан протащил меня по гравию метра три и оставил, наконец, в покое.
Я помычал в ответ.
Смолин наклонился и сорвал скотч с моих губ: крайне неприятное ощущение, даже на фоне боли в затылке.
– Михалыч, ты что, спятил? – воскликнул я.
– Какой я тебе Михалыч? – нахмурился Гельман. – Ты, парень, сам, кажется, спятил… Где деньги, я спрашиваю.
– Какие деньги?..
– Те самые, которые ты из сейфа помыл, – спокойно пояснил Гельман. – Думал, я тебя не найду?
– А я что, прятался?.. Михалыч, я тебе точно говорю, ты спятил! Какой сейф? Какие деньги?
Он покачал головой и взглянул на капитана. Тот махнул рукой кому-то, кто был вне поля моего зрения, поскольку я лежал на боку. У меня за спиной послышались шаги. Я напрягся, и не зря: этот невидимый «кто-то» с лету вбил мне в ребра свой тяжелый ботинок, словно посылая мяч в ворота. Вероятно, он был неодинок в любви к футболу, потому что удары тут же посыпались на меня градом. Подключился и капитан Смолин: он начал обрабатывать меня анфас, тщательно выбирая уязвимые места.
Нельзя сказать, что меня часто били в этой жизни. Если откровенно, чаще бил я, поскольку прилично владел вопросом. В каком-то смысле, я даже стал профессионалом и неплохо зарабатывал на умении «обращаться» с людьми… но чтобы так нагло злоупотреблять своим положением (вернее, чужим), как эти легавые… Они просто выводили меня из себя…
Говорят, злость плохой помощник. Однако только она дала мне силы молча дождаться окончания процедуры.
– Стоп, – сказал наконец Гельман. – Пока хватит. Ну как, Валя, ты мне что-нибудь скажешь?
– Скажу… – сплюнул я кровь на гравий. – Я твоих денег не брал… Но если ты, сука, не прекратишь и не попробуешь разобраться по-человечески… я тебя убью.
– А ты выжить, что ли, надеешься? – усмехнулся он. – Валя, да за те деньги, что ты взял, такого, как ты, можно убить раз триста. Сам-то подумай… Так что напрасно ты надеешься. Хотя… Если прямо сейчас честно скажешь, где они, – я еще могу о чем-то таком поразмышлять… Ну…
