Юлия Федотова - Колумбы иных миров

Ознакомительная версия.

Этот мир принадлежал тем, кто владел магией, в чьих руках была Сила, не в философском её понимании, а вполне материальном, физическом воплощении. Какова природа её – на это вопрос ответа не нашлось, да его, похоже, и не искал никто. Силу принимали как данность, как самое обычное явление, не вызывающее особого интереса. А ведь была она огромна! Маги могли управлять погодой, зачаровывать целые народы, перемещать с места на место города, изменять течение времени, мгновенно перемещаться через порталы на тысячи километров, проникать в чужие мысли, видеть былое и грядущее – подобного современной науке и не снилось…

Но что оставалось тем, кто Силой не обладал? Только молиться! У них были БОГИ!

И кому, как не ему, профессиональному историку, было знать, какая это сила – фанатичная вера в богов! Надо только суметь воспользоваться ею, направить в нужное русло. Тогда можно смело бросить вызов самым великим из магов! Так рассуждал он, «колдун Всеволод», на беду свою, не сумевший понять самое важное: поверить, что боги этого мира столь же реальны, как и прочие его обитатели, что они не есть вымысел примитивного разума, но СУЩЕСТВУЮТ НА САМОМ ДЕЛЕ.

Но к подбору их он подошёл внимательно и строго, как к любому делу, за какое бы ни брался. Богов известных и могущественных отмёл сразу – у них и без него полно жрецов, они не уступят чужаку своего места. Но и мелкие, местечковые боги для его цели годились – их никто не уважал, кроме собственных почитателей числом от сотни до тысячи, не более. А главное, все известные современные боги были слишком уж демократичными. Поклонение им не требовало никакого фанатизма. Ну, вспомнят при случае, дескать, я почитаю такого-то. Ну, помолятся, если возникнет в чём нужда. Лень самим молиться – дадут жрецу монетку, он за них постарается. Не поможет – можно и к другому жрецу обратиться, и другому богу поклониться. Полнейшая свобода совести на уровне примитивных культов. А где строгая церковная иерархия, где сложные ритуалы, изнурительные посты и многочасовые молебны, делающие народные массы смиренными и легкоуправляемыми?! Где кровавые жертвы, внушающие страх и покорность?

Впрочем, как раз жертвы-то иногда приносились – в глухих, отдалённых селениях, самым захудалым из богов. Не требовалось быть психологом, чтобы понять – за такими народные массы не пойдут, сколь ни старайся, как ни проповедуй.

Разочарованный Всеволод собрался уже сам придумать подходящего бога, либо приспособить для своих целей старое доброе христианство. Но тут словно сама Судьба, почитаемая в этих краях превыше богов, ибо и боги ей подвластны, услужливо подсказала ему решение. Большой пергаментный свиток упал с верхней полки прямо ему на голову (спасибо, не прибил – весил ох, немало!). Прочесть его Всеволод не мог, язык оказался незнакомым. Спросил библиотекаршу, милейшую, немного занудную старушку, так похожую на многих своих коллег иного мира. И та, обрадованная интересом постоянного читателя, пояснила: это древнее повествование о злых богах Запада, Умране и Эрде, покинувших этот мир и забытых смертными.

Оно! – почувствовал Всеволод. Заплатил специалисту-книгочею за перевод, разыскал ещё несколько источников, и не был разочарован! Умран и Эрда подходили ему по всем статям. Более жестокого и кровавого культа и придумать было нельзя! Строжайшее подчинение «праотцам и пращурам», жертвоприношения по жребию, полное самоотречение, длительные массовые молебны, а главное, никакой свободы выбора, все иноверцы считаются врагами и жизни их ценятся не дороже медного гроша. С такой верой можно покорять мир!

Этим бывший аспирант Рыхтиков, он же «чёрный колдун» Всеволод, а ныне Верховный Пращур, любимый сын Умрана, и занялся. Объявил весёлую вдовушку своей супругой, жрицей Эрды, распродал её нехитрое имущество и отправился на Запад, проповедовать старую, ИСТИННУЮ веру. Расчет оказался точным. Именно там, в землях Герцогств особенно тяжело жилось народам, особенно жесток был феодальный гнёт не в меру затянувшегося Средневековья, и жители ради облегчения собственной участи готовы были поклониться каким угодно богам.

И всё же, поначалу дело шло туго. Не год и не два бродили новоявленные жрецы по разбитым староземским дорогам, сносили нужду, лишения, а то и побои городских стражей – не во все города был разрешён вход нищим оборванцам.

Сторонников находили легко (порой даже удавалось собрать неплохие пожертвования). Но так же легко их теряли. Стоило сняться с места, оставить паству без присмотра, и новообращённые тут же утрачивали интерес к Умрану и Эрде, возвращались к привычным своим богам. Как говорится по обе стороны границы миров, «с глаз долой – из сердца вон»! Конечно, если бы Всеволод готов был довольствоваться малым, то вполне мог бы безбедно, в почёте и уважении провести жизнь свою правителем какого-нибудь селения или даже города. Сумел бы, пожалуй, и небольшое герцогство к рукам прибрать, если бы постарался. Но ведь ему-то нужен был целый мир! И он упорно продолжал свой нелёгкий путь.

Бывали дни отчаяния, когда он, обливаясь пьяными слезами на обширной груди своей супруги, молил Судьбу о возвращении на родину. Но постепенно стали приходить и победы. Вокруг него выстраивался костяк людей (именно с людьми он предпочитал иметь дело) преданных и надёжных, готовых пойти даже на смерть ради своего «пращура».

Порой, в моменты полного благополучия, судьба жестоко отбрасывала его назад. Так было, к примеру, при первом посещении «священного» острова Эрд, когда все его сторонники заночевали у подножия древних идолов, «дабы снискать особую благодать и милость любимых богов». Увы. Милость не снизошла. Несчастные проснулись совершенными безумцами и один за другим утопились в море. «Во славу Умрана!»

Но жертва оказалась ненапрасной. Следующая партия – он всё-таки рискнул, привёл, уложил под статуями – вернулась с острова целой и невредимой, укрепившейся в вере своей. Тогда у него даже мелькнула мысль: может, не всё так просто в этом странном мире, и вера в богов и демонов имеет в основе своей некое рациональное зерно? Возможно, задержись она подольше, и дело пошло бы иначе, и не рискнул бы он будить силы, стоящие несравнимо выше амбиций простого смертного. Но мысль мелькнула и ушла, а «пращур» Всеволод продолжил своё жестокое дело. Все странности он списал на счёт магии, которую полагал явлением хоть и не изученным современной наукой, но, в перспективе, вполне объяснимым с материалистической точки зрения. И не смутила его даже внезапная, эффектная гибель «жены» от удара молнии с ясного неба (хотя всем окружающим было очевидно – навлекла на себя весёлая вдовушка гнев Тора из Асов). Взял новую – к тому времени он уже мог сам выбирать себе баб, многие почитали за великую честь служить «пращуру» телом своим.

О бедности, о голоде и нужде он позабыл вовсе. Везде у него были свои люди, в каждом городе был готов и стол, и кров. И всё-таки власть не давалась в руки, ускользала, будто вода сквозь пальцы. Чего стоили, к примеру, те дни, когда Вардох Глом гулял по землям Староземья, и паства Всеволода, в одночасье позабыв о молитвах, об Умране с Эрдой, ринулась самозабвенно рубить головы нелюдям! Тогда ему казалось: всё! Конец надеждам! Мир будет принадлежать другому…

Да, слишком сильны были сильные мира сего – колдуны и маги. Что он, чужеземец, самозванец, мог им противопоставить? Ничего. Кроме мудрого принципа «разделяй и властвуй». И он пришёл, вернее, нагло, без приглашения явился в правление Верховной Коллегии и предложил магам свои услуги по искоренению чёрного колдовства. И заключил тайный договор, и заплатил за него золотом, да немало. (Истинную цель этого сомнительного союза Коллегия, как всегда, предпочла сохранить в тайне, «пращур» о ней так и не узнал никогда, а ремесленников-изобретателей истреблял по собственному почину, следуя примеру святой инквизиции.)

Но прежде произошло ещё одно событие, пожалуй, второе по своей значимости после переноса Всеволода в иной мир. Тогда его позвали к умирающему. Он пошёл охотно, вообразив, что старец хочет завещать строящемуся храму Умрана своё и состояние – эта полезная практика уже была введена в обиход.

Ожидания не оправдались, Всеволод был разочарован. Потребовалось некоторое время, прежде чем он прекратил досадовать на «старого маразматика» и осознал, какой дар преподнёс ему умирающий прорицатель Гуафф.

Именно это имя значилось на большой медной табличке над парадным входом: «Прорицатель Гуафф. Гадания, пророчества, предсказания судеб». А ниже, на табличке попроще: «Приём посетителей с семнадцати до часу пополуночи, кроме вторника и субботы». Должно быть, Гуафф был хорошим предсказателем и успешно вёл дела. Проживал он в неплохом особнячке на замковой площади, и обстановка комнат была богатой…

Но теперь его земной путь заканчивался. Иссохший как тень старик лежал на высоких шёлковых подушках и хрипло дышал. Было ему на вид лет двести, а может, и все триста – в этом мире люди, владеющие магией, живут подолгу, превращаясь, порой, в живое подобие мертвеца, такое, что и взглянуть жутко. Гуафф, надо отдать ему должное, ещё сравнительно неплохо сохранился.

Ознакомительная версия.