Занятый невеселыми мыслями, халруджи не сразу заметил, что тоннель закончился. Через пару салей проход вывел его в пещеру, где творилось странное действо. Под сводчатым потолком обширного зала было душно, и в царившем мареве отчетливо выделялся каждый запах, рисуя в голове Арлинга тревожные картины.
Еще в коридоре он почувствовал пар из колодцев, которыми был усеян пол зала. Между отверстиями бродили ивэи, изредка наклоняясь к ним и поправляя что-то длинными палками. Услышав шипение змей, Арлинг понял, откуда пахло цветочной пыльцой, и зачем в зале были собраны трупы. Горы мертвецов возвышались у стен пещеры, источая характерное для Белой Язвы зловоние. Вот, где заканчивали путь те, кто пал жертвой коварной болезни. В комнатах наверху они умирали, а здесь становились кормом для септоров – змеев с золотистой шкурой из легенд Сикелии.
Не спеша, ивэи вытаскивали мертвецов из общей кучи и скидывали в колодец. Арлинг не слышал о таком варианте Септории Второго Исхода, но суть оставалась прежней – Нехебкаю приносили человеческие жертвы. Иман говорил, что даже сам Подобный не знал, сколько нужно смертей, чтобы Индиговый обрел могущество единственного бога. Так как серкеты Пустоши Кербала больше не проводили Первый Исход, то не вызывало сомнений, чья септория будет завершена первой.
Голоса в коридоре стали громче. Подходили ивэи, которых он слышал уже давно. Теперь был различим и скрип колес – «санитары» везли тележку с больными, распространяя зловоние от полуживых людей. Не придумав ничего лучше, халруджи прыгнул на стену и вскарабкался на потолок, зависнув там, словно паук. Ивэи двигались медленно, опьяненные журависным дурманом, который чувствовался от всех «санитаров». Если бы Арлингу пришлось жить среди мертвецов и кормить ими септоров, возможно, он тоже не отказался бы от наркотика.
Ивэи почти прошли мимо, когда на выходе из тоннеля у тележки отлетело колесо. Люди посыпались с нее, словно тюки с мукой – похожий звук Арлинг слышал однажды на мельнице в Фардосе. Вместо того чтобы приладить колесо и погрузить больных обратно, ивэи повели себя нелогично. Двое из них взяли по человеку и поволокли к яме с септорами. Последний ивэй остался у тележки и, присев на край оглобли, затянулся журависом.
Он не видел повисшего над ним халруджи, зато те больные, которым не повезло оказаться наверху, могли отчетливо его разглядеть. Впрочем, Регарди должен был показаться им последним миражем. Силы несчастных были на исходе. Арлинг чувствовал их пристальные взгляды, бездумно плутавшие по его телу, и жалел, что не догадался спрятаться в другом месте. Он мог висеть на руках бесконечно долго, но время по капле уходило в вечность. А если Сейфуллах был рядом, в одной из куч, и какой-нибудь ивэй собирался скормить его септорам? Мысль о том, что Аджухам уже брошен в колодец, была недопустима.
«Если убить этого ивэя, значит, придется убивать и остальных», – с досадой подумал Арлинг. С ивэями-серкетами ему еще не приходилось драться, а их было не меньше дюжины. Он не питал иллюзий, что все они находились под дурманом журависа. Из коридора было трудно определить, что происходило в глубине пещеры, но ему показалось, что там начинался еще один зал, а значит, из него могли прибежать другие ивэи.
Оставалось искать Сейфуллаха тайно. Вот только Арлингу не хотелось находить Аджухама в этом месте. Почти все люди, сваленные в кучи у стен, были мертвы.
Халруджи выждал момент, когда двое «санитаров» с больными отошли в глубину зала и неслышно спустился с потолка. Убить одурманенного журависом ивэя было нетрудно. Подхватив тело, Регарди поволок его за угол, безжалостно разжав пальцы какого-то больного, который нашел в себе силы схватить его за ногу. Это оказалась женщина, она что-то захрипела в ответ, но ей мешали язвы на раздувшихся от болезни губах. Тоннель был узким, и Арлингу пришлось протащить по несчастной тело ивэя. После этого больная замолчала.
Но, когда он, спрятав серкета за поворотом, вернулся к опрокинутой тележке, то заметил, что больная сумела отползти от остальных. Завидев его, женщина протянула руку. От нее разило смертью, дыхание вырывалось со свистом из распухшего горла – очевидно, что она доживала свои последние минуты. Таких несчастных в башне было полно, и Регарди переступил через нее, старательно представляя, что перешагивал бревно. Возвращались ивэи, и ему следовало торопиться. Однако раздавшийся сзади слабый шепот заставил его резко остановиться.
– Халруджи, помоги мне, – прохрипела женщина, тщательно открывая рот, чтобы слова звучали отчетливей. Корки нарывов на ее губах лопнули, брызнув кровью и гноем, но больная продолжала лихорадочно шептать:
– Арлинг, не бросай меня! Вытащи отсюда…
Теперь она протягивала к нему обе руки. И на одной из них не было кисти.
Сухие камни Исфахана продолжали устраивать ему свидания с прошлым. Регарди искал Хамну-Акацию везде – в жарких песках Холустая, за стенами Самрии, среди степей Восточного Такыра и даже на невольничьих рынках Иштувэга – но етобар встретилась там, где он ожидал меньше всего.
Больная, слабая Акация казалась сломанным деревом с вырванными корнями и изуродованным ураганом судьбы стволом. На месте кисти, отрубленной Арлингом в Балидете, была вставлена металлическая пластина с отверстиями – вероятно, для оружия. Сейчас это была просто культя – такая же безобразная и беззащитная, как и Хамна.
Подойдя к врагу, смерти которого он желал так долго, Регарди с трудом заставил себя ее коснуться. Когда-то гибкое и сильное тело наемницы горело от жара, страдая от покрывающих его гнойников и язв. Вспомнив то, как она едва не задушила его бельевыми веревками на крышах Балидета, Арлинг не мог избавиться от чувства, что встретился с ее двойником. И все же это была она – лже-служанка Альмас и несостоявшаяся убийца Сейфуллаха. Впрочем, ее появление в Туманной Башне было предсказуемо. Вероятно, Хамна шла за Сейфуллахом по пятам. Не успев застать его в рудниках, она проникла в башню, где и напоролась на непреодолимое препятствие – Белую Язву. Впрочем, ивэи могли подобрать ее и в городе. И теперь ему оставалось сделать лишь несколько движений, чтобы уничтожить врага, существование которого не давало ему покоя так долго.
Между тем, враг хотел жить.
– Не убивай, – просипела Акация, словно прочитав его мысли. – Я помогу. Знаю, где он… Видела…
Пальцы Арлинга замерли у ее шеи. Етобары были мастерами лжи, и он не верил ни одному ее слову. Однако что-то мешало убить ее немедленно. Времени на раздумья не было, так как к тележке с больными возвращались ивэи. Подняв Хамну, Регарди отнес ее за поворот, туда, где спрятал тело санитара. И хотя он каждую секунду ожидал укола отравленной булавкой в шею, Акация просто висела у него на руках, так похожая на обычную девушку, чье цветение было прервано ужасной болезнью. Впрочем, Арлинг не забывал, что в мастерстве лжи и притворства етобарам не было равных.
– Видела или убила? – спросил он, бросив ее на мертвого серкета.
– Не убивала, – выдавила Хамна, заходясь кровавым кашлем. – Я покажу.
Слова отнимали у нее много сил, но стержень, который до сих пор не дал ей умереть от Белой Язвы, еще поддерживал Акацию изнутри. Она хваталась за жизнь так же цепко, как тогда на крышах Балидета. Вот только на этот раз веревка была в руках Арлинга.
Размышлял он недолго. Хотя етобары и были известными притворщиками, изобразить скорую смерть так убедительно не смогли бы даже они. Етобар не представляла опасности. Если Хамна солгала ему, скоро все станет ясно. Убить ее здесь или парой часов позже – не имело значения. Враг был почти мертв.
– Хорошо, – кивнул он. – Пока живи. Где Сейфуллах?
Хамну накрыл бред, она стала нести какую-то чушь, но, наконец, ее слова обрели смысл.
– Сначала клянись… – просипела Акация, напрягаясь из последних сил. – Клянись, что не бросишь меня. Не хочу… умереть здесь. Только не так.
Слышать это из уст трупа было странно.
– Клянусь, что не убью тебя в Туманной Башне, – произнес Арлинг, подумав, что то, что не сделает он, наверняка сделает Белая Язва. – Вытащу тебя, если сама не сдохнешь.
Им стоило торопиться. Судя по тому, как хрипела Хамна, пытаясь втолкнуть воздух в воспаленные легкие, времени у них было мало.
Идти она не могла, поэтому он снова взял ее на руки. Акация была горячей, словно камень, слишком долго пролежавший под солнцем. Но в отличие от камня, она была легкой, почти невесомой. Его руки помнили ее тело, когда они боролись в саду Тамасхан. Тогда оно было крепким и жилистым. Етобар снова напомнила ему обычную девушку, хрупкую и умирающую. «Это только маска», – безжалостно подумал он, не давая шанса другому Арлингу, слабому и сочувствующему.
