Юлия Федотова - Колумбы иных миров

Ознакомительная версия.

Сперва это был обычный молебен: жрец и жрица (все называли их «земным воплощением Умрана и Эрды») несли привычную религиозную околесицу – мы за последние месяцы немало наслушались подобной, потом все пели раскачиваясь, обняв друг друга за плечи. А потом… ох! Стыдно вспомнить! Короче, жрец и жрица стянули с себя балахоны, взгромоздились на специальный пьедестал и занялись тем, чем порядочные существа при посторонних не занимаются. Я никогда не считал себя образцом нравственности и морали, но такое зрелище и мне показалось чрезмерным. Чего уж говорить о бедном стыдливом Аолене! И перед Максом было неловко до ужаса – что он подумает о нашем мире?! (Правда, сам он говорит: «Ничего особенного, в нашем мире порой и не такого насмотришься», но мне кажется, это он просто из вежливости).

Жрец и жрица вели себя непристойно до крайности. Но паломники – ещё хуже. Скажем так: окажись в храме женщины и дети, дело непременно дошло бы до свального греха. Без них, женщин и детей, грех тоже был. Но каждый вершил его в одиночку. Самостоятельно. Уж и не знаю, что лучше.

Я повёл себя малодушно – каюсь! Сбежал, бросив друзей в трудную минуту. А им, чтобы получить жетон, пришлось дожидаться… как бы поприличнее выразиться? Дожидаться окончания.

Радует одно: никто из нас ни в коей мере не поддаётся влиянию обстановки и не заражается умонастроениями толпы верующих. Был момент, когда я опасался за Рагнара и Ильзу, но, слава всем богам и демонам, обошлось. Интересно, что именно защищает нас от пагубного воздействия Чёрного камня? Может быть, другой камень? Так считает Аолен, но Балдур сомневается. Наш камень ещё не активирован, говорит он. Аолен возражает: «Даже спящий, камень несёт в себе Силу. Какая-то часть её может действовать самопроизвольно». Трудно судить, кто из них прав. Поживём – увидим.

Странное впечатление оставило у Макса посещение храма.

Была досада – столько времени потрачено даром. Было чувство брезгливости – очень уж неэстетичной оказалась «эротическая сцена» и её коллективное сопровождение. Но не это главное. Не давало покоя ощущение неестественности – будто не в реальности происходит дело, а в плохом, дешёвом фильме.

Нелепым до безобразия был ритуал. Этакое шизофреническое сочетание лихой разнузданности с ханжеством: чёрная порнуха – но дети до шестнадцати! Трогательная забота о женском целомудрии и нравственности подрастающего поколения, которое, к слову, рискует в любой момент попасть на зуб нежити.

Раздражающе чужеродным выглядел храм на фоне суровых ландшафтов Староземья. Плещутся тёмные воды Океана, колышутся, гудят голоствольные сосны, громоздятся причудливо изрезанные скалы, высятся тяжеловесные башни средневековых замков и вещие чёрные птицы кружат над их шпилями.

И вдруг, посреди этого строгого северного великолепия торчит аккуратная, гладенькая, самого что ни на есть южного вида пирамидка-недомерок! Как кость в горле!

Да и в целом культ Истинных богов вызывал большие сомнения своей надуманностью и нарочитостью. Он казался склеенным из отдельных разрозненных частей, принадлежащих совершенно другим учениям и верованиям. Было в нём что-то и от ортодоксального христианства, и от ислама, и от язычества в самом диком его проявлении. А главное – здорово разило тоталитарной сектой, причём не в местном её понимании, а том, что бытует за огненной завесой границы миров. Да ещё и с явным голливудским налётом.

В магическом мире отношение смертных к богам было достаточно прагматичным. О слепой вере и любви речи не шло. Им поклонялись постольку, поскольку рассчитывали получить что-то взамен. Их почитали, пред ними трепетали, потому что они воплощали Силу и Власть, и, умилостивившись, могли поделиться их малой толикой со своими почитателями. Они воспринимались как существа, безусловно, высшие, населяющие иные сферы мироздания, но именно как существа, твари если не из плоти и крови состоящие, то из чего-то очень похожего.

Даже самые могущественные из богов имели свои особенности, если не сказать, слабости и пороки, сближающие их со смертными. Всем обитателям Староземья, к примеру, было доподлинно известно, что Один – мужик склочный и злопамятный, Тор – не дурак выпить, Зевес – бабник, Пероон любит пышные праздники, чтобы все танцевали в венках и пели протяжные песни, а могущественнейший и опаснейший из современных демонов-убийц до визга боится постельных клопов.

Никто, даже самые убеждённые поклонники, даже профессиональные жрецы, не считал богов вездесущими, всемогущими и непогрешимыми. Самыми главными они тоже не были. На порядок выше стояли безликие, неперсонифицированные Силы: Судьба, Время, Стихии, Запретные – те, что нельзя назвать вслух… Бездушные, неумолимые, они управляли ходом вещей, течением жизни, в том числе, божественной. Боги, они же демоны, по природе своей, были неизмеримо ближе к смертным, чем к Силам. С ними можно было столковаться, найти подход. Никто не причислял их к разряду сверхъестественного. «Подумаешь, демон! Обычное дело! Я сам одного видел!» И смертных – наделённых властью правителей или сильных магов – порой чтили превыше богов. Потому что ближе, потому что опаснее. А богам, как известно, до смертных дела мало, не помолись лишний раз, так и не вспомнят…

Такое свойское отношение к обитателям Астрала делало проявления религиозного фанатизма довольно редкими. И жизнь свою бескорыстному божественному служению никто не посвящал, даже жрецы трудились по соображениям вполне меркантильным, это был их способ заработать на хлеб. И храм воспринимался не как святыня, а как место, откуда легче до тех богов докричаться, что-то вроде магического портала.

И массовые молебны обычно не приветствовались: если целая толпа излагает свои просьбы одновременно, бедному богу недолго и перепутать, кому что надо, кто чего хочет. Может, с досады, и плюнуть на это дело. Сообща молились о нуждах общих, жизненно важных: о погоде и урожае, о победе в войне, о прекращении мора. И делали это редко, чтобы бога лишний раз не беспокоить, а то в другой раз не откликнется, скажет, надоели.

И жертвы, если и приносились, то в качестве платы или откупа, но никак не во славу любимых богов…

На таком фоне истеричное обожание Умрана и Эрды, доходящее порой до массового психоза, было для Староземья явлением крайне нетипичным. Обитатели здешнего мира заметить разницу не могли – им не с чем было сравнивать. Разве что Хельги, с его астральным кругозором, беспокоили смутные подозрения, чувствовался некий подвох. Но Максу нестыковки сразу бросились в глаза. Он очень ясно осознал: то, что творится теперь в Староземье, гораздо ближе его собственному миру, чем здешнему. Наверное, дело в «Чужом», решил он. Не к добру это, ох не к добру!

Сидим в Альгальде, ждём. Демонова Чужого в городе нет, уж не знаю, куда его нелёгкая унесла. Говорят, должен прибыть на днях. Отсутствует он давно – в лагере вокруг храма скопилась прорва паломников, страждущих приобщиться к Высшему кругу. Столпотворение такое, что Аолен опасается нового мора.

Мы у храма не остались, ушли на постой в город. Но не из гигиенических соображений. Просто лагерь рассчитан исключительно на зрелых мужей. Всех женщин и отроков отослали прочь. Боюсь, немногим из них суждено добраться до дому живыми. Некоторые пришли в Альгальд целыми семьями. Теперь мужья остались дожидаться Пращура, а их жёны с детьми отправились на верную гибель. А тем хоть бы что! Лишь бы стать Приобщёнными! Воистину, это какое-то вселенское сумасшествие! Я ещё могу понять, когда своих детей убивали сектанты-мангорриты, они воспитывались в таком духе. Но обитатели Герцогств – они ведь совсем недавно были абсолютно нормальными! Жили себе, работали, воевали, женились, детей растили… Потом вдруг нацепили белые рясы и наплевали на всё то, что прежде было им дорого! Страшная это штука – камень Ло. Я уже сто раз пожалел, что мы притащили её в Срединные Земли. Заварили кашу, теперь вот приходится расхлёбывать… Хотя, на всё воля Судьбы.

И в лагере, и в городе одинаково небезопасно. После заката выходит нежить и дурные покойники. Упыри восстали по всей округе, ночами по улицам рыскают голодные стафии, в подворотнях кто-то воет и рычит. Балдур говорит, это кладбищенские гримы, и бояться их не надо, они только пугают, но причинить вред не могут. Ильза всё равно боится. Подозреваю, что Эдуард тоже. Но теперь он совсем не тот, что прежде. Он стал настоящим воином и умеет скрывать свои страхи. (Ильза, к слову, тоже умеет, но не считает нужным, потому что дама).

Мы поселились в сарае местного сапожника. Платим как за королевские хоромы – Орвуд бесится. Хотя на самом деле нам здорово повезло, в городе почти не осталось свободного жилья… Ой-ой! Когда нам так «повезло» в прошлый раз, я съел Ирракшану и сделался демоном-убийцей! Ой, не нравится мне это! Тьфу-тьфу, чтоб не накаркать! Может, лучше было остаться на улице? Тоже не вариант. Там нежить, и дождь, и холод. В сарае ненамного теплее, мы мёрзнем отчаянно, но тут, по крайней мере, сухо. Жаль, нет печки, и костёр не разведёшь. Так хочется согреться. Энка сначала над нами издевалась, обзывала «нежными феями», но теперь холод и до неё добрался. Сидим, как сычи, в одеялах, и дрожим. Одеяла наши стали совсем плохими: грязные, волглые, шерсть свалялась, пахнет плесенью и не греет. Пора новые покупать. Интересно, остались ли в здешних лавках походные одеяла, или паломники всё разобрали?

Ознакомительная версия.