Ольга Митюгина
ТЕОДОР И БЛАНШ
Глава 1
КТО ТАКОЙ БЫЛ ТЕОДОР И КТО ТАКАЯ БЛАНШ
Теодор был герцог. Ему исполнилось пятнадцать, и он давно полновластно распоряжался в своих владениях, потому что родители его умерли, когда мальчику едва минуло десять лет. Пока были живы, отец и мать баловали его, а когда Тед стал герцогом, никто не смел и слова сказать против любого его каприза или наказать мальчика за какую-либо дерзкую выходку. Таким образом, Теодор рос весьма испорченным ребенком, и к своим пятнадцати годам превратился в почти законченного негодяя.
В каждом из нас плохое и хорошее заложено от рождения, и только от окружающих зависит, какие качества разовьют они у человека, вновь пришедшего в мир. Теодору просто не повезло с воспитанием… хотя чего можно ожидать от герцогов!..
Тед был красив. Даже очень красив. Его шелковистые мягкие волосы, при прикосновении словно льющиеся меж пальцами, вились в крупные кольца, обрамляя вытянутый овал аристократически бледного лица, чьи черты словно выточил резец античного скульптора. Кожа его действительно казалась мраморной, оттеняемая цветом локонов Теодора — золотисто-рыжих локонов. Впрочем, холодом мрамора веяло от юноши не столько из-за цвета кожи, сколько из-за взгляда его огромных, поразительно холодных синих глаз: в них не было тепла сердца. Герцог никого не любил. Даже своих покойных родителей. На всем свете был только один человек, небезразличный Теодору — он сам.
Тед высоко ценил свою внешность: мальчик мог часами стоять перед зеркалом, любуясь собой, а за малейшую погрешность в своей одежде, вроде недостаточно накрахмаленной манжеты, мог приказать высечь виновного, а затем вышвырнуть на улицу без куска хлеба.
Несмотря на характер юного герцога, у него было много поклонниц. Юноша обожал быть предметом поклонения и восхищения, обожал соблазнять. Ничего не стоило Теодору покорить любую из самых гордых красавиц — и воспользоваться плодами своей победы без каких-либо угрызений совести. Хотя не всякая девица оказывалась достойной «чести» быть обманутой герцогом. Она должна была быть именно красавицей, а не просто какой-нибудь «милой мордашкой», так как самовлюбленный мальчишка не допускал и мысли, что его олимпийскую красоту станет портить соседство недостойной физиономии. Внешность — вот первейший критерий! Его пассия не должна уступать ему в красоте, их альянс должен поражать, вызывать восхищение и зависть. А то, что альянс этот не держался дольше месяца — дело десятое. «Миловидности нельзя позволять портить красоту», — шутил герцог.
Бланш жила в замке Теодора, в небольшой комнатке за кухней, вместе со своими родителями. Ей было всего пять лет. Мать ее работала судомойкой, а отец чистил замковые трубы, в свободное время трудясь на растопке. Девочка, предоставленная сама себе почти целый день, жила вольной пташкой, любопытной и непоседливой, лазая по деревьям леса, что окружал замок, качаясь на качелях, смастеренных для нее отцом на служебном дворе, а в дурную погоду сидя на кухне и слушая разговоры взрослых.
Конечно, Бланш нарушала все запреты, тайком пробираясь иной раз на господскую часть дома — иначе она не была бы ребенком. Там, притаившись где-нибудь в уголке за портьерой, она могла наблюдать течение совершенно незнакомой ей жизни. Раз или два девочка даже заглядывала в парк и один раз — в хозяйскую комнату, в кабинет Теодора. Правда, история эта закончилась весьма печально, но именно так состоялось их знакомство…
В то ясное утро у Бланш было замечательное, предприимчивое настроение, толкнувшее ее на поиски приключений. Конечно же, самые острые ощущения можно было получить на господской части, прячась от лакеев — и при том бродя по всем помещениям. До сих пор ей это удавалось…
На сей раз любопытство привело ребенка в самые роскошные, самые лучшие комнаты. Стоя за портьерой, малышка с озорством следила за суетой лакеев: ожидались гости. Вдруг кто-то крикнул:
— А шторы! Шторы!.. Поднимите их, что за темнота!
Опасность была неминуема! Не теряя времени, девочка шмыгнула вдоль стены в ближайшую приоткрытую дверь, тем более что та не выглядела ни особо величественной, ни особо большой — следовательно, не могла вести в опасные апартаменты. И как занятно, должно быть, будет понаблюдать оттуда за гостями!
Бланш осмотрелась. Она попала в помещение, стены которого покрывали драпировки золотистого шелка, пол устилал пушистый ковер, а у большого окна, выходящего в сад, стоял огромный стол-бюро светлого орехового дерева, на котором в строгом порядке были расставлены самые разные изящные предметы: золотой подсвечник в виде обнаженной девушки, серебряные часы-лебедь, гравированная песочница, чернильница-гномик. Кроме того тут находилась тонкая, почти прозрачная чашечка с недопитым кофе, рядом с которой валялся кинжал с ручкой, вырезанной из цельного изумруда в виде какого-то диковинного животного, похожего на лошадь с большим рогом.
Эта вещица больше всего остального привлекла внимание девочки. Ее уже не интересовало ничто: ни напольный глобус, ни книжные шкафы, ни картины на стенах. Никогда прежде Бланш не видела лошадей с рогами, и теперь ей до смерти хотелось как следует рассмотреть подобную зверушку!
Пыхтя, малышка с трудом подвинула к столу поближе тяжелый ореховый стул, скоренько встала на его алый бархат своими исцарапанными чумазыми коленками и, внутренне замерев от восторга, взяла с высокой столешницы оружие.
Чем больше она смотрела на него, тем занятнее казалась ей фигурка рукоятки. Бланш пришла чудесная идея поиграть, благо игрушек здесь хватало! Вскоре она уже познакомила подсвечник с кинжалом, и вместе компания двинулась в путь по столу, где неминуемо предстояла встреча с часами, когда игру прервали.
— Что это?.. Откуда этот ребенок?!
Девочка вздрогнула всем телом и обернулась. И — о боже! — в дверях стоял сам герцог!..
В зеленом атласном наряде, усыпанном драгоценностями, с длинной шпагой, изящные пальцы унизаны перстнями, на стройных ногах — мягкие сапоги, из-под широкополой шляпы с пышным белым плюмажем ниспадают блестящие, словно шелк, волосы. Лицо юноши выражало скорее изумление, чем гнев, хотя уголки красивых, четко очерченных губ уже начинали нервно подрагивать.
— Милорд?.. — Бланш так растерялась, что даже не догадалась спрыгнуть на пол и поклониться. Она так и сидела, широко открытыми черными глазами глядя на своего господина с его собственного стула.
Теодор стремительно шагнул к ней, хотел взять за плечо, но отдернул свою холеную руку от ее грязного, в заплатках, платья.
— Кто ты? Откуда эта замарашка?.. Что ты здесь делаешь?
Тут он заметил, чем занималась его гостья.
— Дай сюда! — герцог вырвал из ее рук свой кинжал и повесил себе на пояс. — Оружие не игрушка. Ну, так ответишь ли ты на мои вопросы, наконец, или ты окончательная бестолочь?
Бланш испугалась. Она опустила глаза и, сглотнув, пробормотала:
— Милорд, я не хотела… Простите, пожалуйста. Я случайно…
— Случайно забралась в мой кабинет и игралась моими вещами?! Ты посмотри на свои грязные руки! Ты посмела брать вот такими руками мои вещи?!
— Я не знала, что это ваши вещи, милорд!..
Теодор вскинул голову, словно от пощечины. Ноздри его гневно трепетали.
— Эта бесстыдница заявляет мне, что не знала!.. В этом замке, в этих землях все мое!.. Сам воздух, которым вы дышите! Все принадлежит мне! Мужчины и женщины, их имущество, их скот, их дети, их жизни — все это мое!.. Мое! Я ваш хозяин и повелитель! Я владею всем, что ты видишь. А она не знала, что играет моими вещами!..
— Но, милорд…
— Довольно! Ты заставишь меня уронить честь дворянина, ударив тебя, дитя, — голос герцога стал мягче, но дрожал от еле сдерживаемой злобы, полыхавшей в его синих глазах. — Ну, перестань испытывать мое терпение и скажи, где ты живешь.
— За кухней.
