Тайны Кипеллена. Дело о благих намерениях - Ольга Васильченко

Из записок Бальтазара Вилька, капитана Ночной Стражи

Помнится, не так давно я сетовал, что осень паршивое время года. Так вот, панове, я лгал. Нет и не может быть ничего хуже тягучей сырой приморской зимы, которая и в городе-то мерзкая до крайности, а у ж на море тем более.

Сим смело могу утверждать, что плавать по такой поре ещё противнее, чем ходить! Кто-то может поспорить, мол шевелить ногами тяжелее — вязкий рыхлый снег и корявый лед, так себе удовольствие, — но пусть этому кому-то сначала подерёт ногу бешеный топляк, а уж потом мы вернёмся к вопросу основательно.

Благодаря Аланиному перстню я теперь могу вдоволь напиться лечебных снадобий и передвигаться без трости, но проклятая качка всё равно бередит старые раны и заставляет устало стискивать зубы. Да и старинный Зодчек, вылезающий из прибрежного тумана, не вызывает приятных воспоминаний. Разве что ностальгическую улыбку по развевающимся над оживлённой улицей панталонам моей живописки. Лучику света в тёмном царстве беспросветной жизни, которая стала немного светлее.

— Прибываем! Готовьтесь, панове! Вещички свои не забывайте! — разнёсся над палубой гулкий бас капитана, эхом расплескавшийся по морской глади.

— Порадуюсь, когда буду отбывать, — ворчливо буркнул я под нос.

Чайка спикировала за рыбой, чуть не задев мою голову. Дурной знак, когда «морской разбойник» вылетает у тебя из-за спины перед важным делом. После такого, святощусинские рыбаки обычно разворачивают судёнышки и убирают снасти — всё равно ничего путного ждать уже не приходится.

Да я и не ждал. Даже отсюда было видно чёрно-белый дилижанс Ночной стражи. Обычно в таких перевозят преступников, чтобы не пугали уголовным видом добропорядочных граждан Растии. Видимо, светить моей рожей перед зодчекскими обывателями Люсинда тоже не хотела.

С тех пор как она заняла капитанское кресло в Зодчеке, наши и без того не слишком тёплые отношения окончательно разладились. Проклятая она, что ли, эта должность? С прежним капитаном, Эдегеем, ведь тоже работа не складывалась. Надо проверить при случае, может и впрямь чёрные чары.

Не успел ступить на пристань, а ко мне уже подскочил нервный, бледный стражник.

— Пан Вильк, пан Вильк, нам надо спешить!

— И вам доброго дня! — недовольно буркнул я, стукнув тростью по дощатому настилу.

— Да, да, — он попытался ухватить меня за локоть, как, наверное, хватал попавших в его лапы лиходеев, но вовремя одумался и отдёрнул затянутые в перчатки руки. — Панна капитанша очень занята. У неё на вас всего десять минут. У нас тут такое творится. Надо спешить!

Я заковылял к дилижансу, решив, что высказывать своё недовольство рядовому стражнику дело недостойное. В конце концов, лучше накопить побольше яду и плюнуть им в Люсинду. Сегодня была моя очередь выполнять древние традиции Ночной стражи. «Молодые» капитаны обязаны поддерживать друг друга, всячески помогать и делиться опытом. О выполнении никому ненужных условностей мы договорились ещё за месяц, и отводить на них всего лишь десять минут, как минимум невежливо. Хотя у полутроллей свои правила этикета, людям с наскоку не разобраться.

Стражник чуть ли не бегал вокруг, будто мог ускорить своей бестолковой суетой мой неторопливый шаг, а когда попытался запихать меня в дилижанс, пришлось предупредительно щёлкнуть перед его носом пальцами и вызвать иллюзорное пламя Всё-таки, субординацию надо соблюдать. По его бледному лицу рассыпались сияющие искры, и он отскочил, задёргав головой.

— На козлах, на козлах поеду! — замахал руками мой недолугий сопровождающий.

Его мундир скрылся за боком фургона, и я облегчённо выдохнул. И так слишком устал в последнее время, чтобы всю дорогу до Управления Ночной стражи подскакивать от его лихорадочных выкриков и неуместной суеты. Капитанская служба выпивала все соки. Да стоит ли жаловаться, когда сам выбрал такую работу? Пусть и хотелось иногда лечь и проспать сутки напролет.

Улицы Зодчека неуловимо изменились. Будто после переезда Люсинды город обтроллился: набрал мрачной болотной зелени, уныния и безнадёжности. За решётчатым окном дилижанса проплывали хмурые тени закутанных в тёплую одежду прохожих, слышались выкрики мальчишек-газетчиков, но их словно никто не замечал, долетали только обрывки заголовков:

— Алхимики всё сильнее прижимают купцов!

— Место магистра алхимической гильдии по-прежнему пустует!

— Найдено Белое зелье!

Последняя фраза заставила вздрогнуть. Будто снова спустился в заваленные мумифицированными трупами тайные подземелья Кипелленского музея. Слухи, конечно, ещё долго будут будоражить умы мошенников и фантазёров, но лучше взять на карандаш и пообщаться с тем бульварным писакой с глазу на глаз. Мало ли, где он раздобыл сведения о Белом зелье. В таком деле следует перестраховаться.

Подкатив к площади перед зодчекским Управлением Ночной стражи, дилижанс нервно задёргался и увяз в толпе.

— Пешком надо идти. Не успеем! — сквозь нарастающий гомон донёсся дрожащий голос нервного стражника.

Спорить было не с руки, да и сидеть за решётчатым окном дольше необходимого, не хотелось. Лучше уж размять всё ещё ноющую после путешествия на баркасе ногу. Распахнув дверцу, я вылез на брусчатку и замер. Казалось, на площади собрались все жители Зодчека. Их глаза горели праведным огнём, а разгибающиеся в такт выкрикам руки побелели от напряжения.

— Долой произвол! Бессмертие для всех!

— Что происходит? — зашипел я, поймав нервного стражника.

— Они рехнулись, рехнулись! С утра ходили по улицам, а теперь вот добрались до площади!

— И чего хотят?

Говорить приходилось в самое ухо, иначе шум толпы перекрывал все звуки.

— Зелье какое-то…

Стражник задёргался сильнее обычного, но я лишь сжал пальцы. Когда-то давным-давно в Кипеллене, уже встречался с таким помешательством. Один обозлённый алхимик, у которого студент-живописец увёл девчонку, подсыпал на кухню булочной, стоявшей у стен Школы, повторяй-порошок. Свежей выпечкой отравились не только учащиеся, но и половина преподавателей. Лопать местные булочки любили все без исключения. Правда, в тот раз, за пристрастие к сладкому им пришлось заплатить. Бегали как чумные и выкрикивали, что хотят стать птицами и улететь в тёплые края. С такими же совершенно безумными глазами и расползающимися по лбу и щекам желтушными пятнами.

Я присмотрелся к ближайшему молодчику, который так тряс рукой, что она уже должна была оторваться. Один в один. Те же гримасы, пожелтевшая морда и рваные, дёрганые движения.

— К