— Против псиоников? Но у капитов же импланты отличаются… Наши умники что, не знают этого?
Корявый пожал плечами:
— Да хрен его знает, что они знают…Но мы тебе быстро новый впаяли, пока ты, Косой… хе-хе… не окосел.
При этом он сам опять потёр свой затылок. Парализованная половина тела часто напоминала Корявому, что игры с псионикой дорого стоят.
А моему другу, Герману-Губошлёпу, так вообще, они стоили пробитой груди… и жизни. Выстрел из нейро-стоппера не остановил «одержимого» псионика, и мне пришлось использовать свой Шам-Рифл.
Тот выстрел тяжёлым грузом висел на моей совести, и наверняка именно поэтому Герман появился тогда в этой грёбанной «регенеративной иллюзии».
Корявый вырвал меня из неприятных воспоминаний:
— Мы так и не поняли, как ты выжил после орбитальной бомбардировки. Заяц. У тебя было восемьдесят процентов ожогов, лёгкие сгорели, — продолжал он, — Но, что удивительно, твой берсерк не отключился, а продолжал управлять процессами в организме. Он закупорил сосуды в погибших частях тела, оставил кровоснабжение только важным органам…
Лекция была о том, как потом умники настраивали мои энергопотоки, синхронизируя с работой медкапсулы. Как они, используя клонирование, оседлали регенерацию, заменяя отгоревшие руки и ноги. Что это настоящий триумф науки Свободной Федерации, и Ковалёв намерен получить высшую медицинскую премию за это открытие…
— Так вот почему я не учуял запах силиконовой смазки? — спросил я, устало потерев лоб, — Рецепторы в носу сгорели?
Запах табака я сейчас прекрасно чуял. А это прямо намекало, что вокруг — реальность.
— Да у тебя носа вообще не было, как и ушей, — улыбнулся Корявый Пёс, — И хорошо, что ты себя не видел тогда…
Я непроизвольно потрогал нос, уши, потом взъерошил короткий ёжик волос. По словам Ковалёва, мне пришлось провисеть в капсуле около трёх недель.
Три недели в «иллюзии», вашу капитскую псину! По всем законам… кхм… по всем старым законам медицины и физики мозг псионика должен был умереть в первый же день.
А эти умники, мать их толчковую, оставили мой мозг в изменённом состоянии сознания и спокойно продолжили свою работу. Эх, жжёный же ты… берсерк.
А может, назвать мне моего берса как-нибудь? А то скучное «режим берсерка», а он мне, между прочим, жизнь спас. Василием, назвать, например…
— «Длительная иллюзия — экспериментальный метод восстановления», — мечтательно произнёс Ковалёв, — Или нет. «Пси-регенеративный метод длительной иллюзии»… Как думаешь, нормально звучит?
— Тлеющая псина, — буркнул я, — И её бредовые глюки…
Корявый поморщился, не оценив моего юмора, и бросил сигарету на пол. Мутная сфера метнулась вниз за окурком, пытаясь прикрыть наглый акт гражданского правонарушения, запрыгала вместе ним по кафелю. Тут же внутри «поля цензуры» сверкнула вспышка, и воздух сразу же стал прозрачным, явив на свет едва заметную кучку пепла. По которой медик тут же шаркнул ногой, уничтожая последние следы…
Он принюхался и провёл ладонью над столиком, включая вентиляцию в мед-боксе. Да ещё и замахал руками, будто пытаясь разогнать вонь.
— Никак ты не успокоишься со своими экспериментами, а, Корявый? — с укором спросил я.
Паша ожидаемо потёр шею под затылком и виновато улыбнулся:
— Наука… она не терпит слабых, ты же знаешь…
— Губошлёп тоже мечтал стать сильнее.
— Герман твой идиотом был, — Корявый постучал пальцем по виску, — Надо же, отключить имплант. А мне помогают мозги всей Федерации…
Я хмыкнул и не стал продолжать спор. Ковалёв и так достаточную цену заплатил за свои эксперименты, так что словами его не переубедить.
— В любом случае, спасибо, — я кивнул.
— Да ещё не за что, — улыбнулся Паша, перебирая пальцами шприцы-пистолеты, — Если побочные эффекты останутся, то ценность метода упадёт.
Я тоже хотел улыбнуться, но вдруг моих губ что-то коснулось. Влажное, тёплое…
Поцелуй?
Снова всплыл образ Эвелины, в крови вскипела новая порция гормонов. И тут же всё резко прекратилось.
Нет её, Эвелины… Это всё выдумано, это была просто «регенеративная иллюзия».
Я даже ощерился, улыбаясь всей абсурдности. Дегенеративная какая-то «иллюзия». Ну надо же, Луны какие-то, Пробоина, грязная псионика, неотличимая от магии…
— Попробуем это, думаю, — Корявый поднял шприц, задумчиво потирая подбородок, — Ну что, колем?
Я вдохнул полной грудью, понимая, что наконец-то меня отпустило. Вот теперь точно со всей гипер-чувствительностью менталиста я могу сказать, что вокруг — реальность.
И все мои чакры работают на полную. Ну, нижние-то и не могут качать энергию на всю мощь, имплант для этого и стоит, чтобы фильтровать грязь.
— Паш, да вроде норм уже, — я ущипнул себя и улыбнулся.
Больно.
Непроизвольно я тронул губы. И всё же странно…
Откуда-то издалека донёсся крик. Едва слышно, будто на спортивной площадке кричал пацан лет десяти-двенадцати.
— Ну, а выйдешь, и опять накроет? Как медик, я всё же советую сделать инъекцию, — Корявый со шприцом зашаркал ко мне, — Закрепить результат, так сказать.
Глава 5. Нереальный
Я никогда не был параноиком, но именно сейчас, когда ко мне приближался Ковалёв, у меня ёкнуло сердце. Больно уж зловеще выглядел пистолет для инъекций в его руке.
— Павел Константинович, результаты вчерашних анализов…
Звонкий женский голос заставил нас обоих повернуться.
Бесшумно разъехавшись, стеклянные двери впустили в медблок девушку. Крашеная блондинка, в обтягивающем халате и с эффектной фигурой, прошла до столика и положила на него тонкий планшет. И тут же, сморщив носик, стала размахивать ладонями:
— Фу-у, Павел Константинович… Эти ваши древние привычки.
Ковалёв непроизвольно коснулся кармана халата, где была спрятана пачка «Терминатора», а медсестра погрозила пальцем:
— Вы же знаете, ваши лёгкие станут такими же чёрными, как та луна на сигаретах!
Упоминание о луне, да ещё и чёрной, вызвало у меня оцепенение…
Паша только хмыкнул и пожал плечами:
— Там только половинка луны чёрная. Другая-то белая.
Девушка, кивнув Корявому, стрельнула по мне глазками, улыбнулась, и пошла назад. Ух ты ж, ёжкин пёс!
Сердце ёкнуло у меня ещё раз…
Да, этот ангелок был явно в моём вкусе, очень уж напоминала целительницу Соболеву из Маловратска, и я был бы не прочь рассказать ей о тяготах воинской службы…
Но дело было не в этом.
Вслед за медсестрой по полу скользили размытые тени от множества ярких ламп на потолке, и на миг мне показалось, что одна из теней словно отделилась, скакнула в сторону. Прыгнула на столик, на соседнюю кушетку, на стеклянную стену, превратившись в мутный блик…
Девушка, провожаемая нашими взглядами, вышла через разъехавшиеся двери. А её прозрачная и почему-то четвероногая тень замерла на секунду, повернувшись ко мне, и я почуял пристальный взгляд.
Невероятно мощный, пронизывающий до мозга костей взгляд…
«Здесь нужен привратник».
А потом тень так же выскользнула через незакрытые стеклянные двери, пронеслась неявным пятном по коридору вслед за хозяйкой. Вот на хрен, мне показалось, или этот глюк был на собаку похож?
То, что у меня в голове звучат голоса, даже не вызвало удивления. Со временем привыкаешь.
— Я тебе что, привратник? — донёсся до меня, будто сквозь вату, голос Корявого, — Капитская твоя душонка!
Только тут я заметил, что не дышу, и медленно выдохнул. А Паша стоял возле заклинившей стеклянной двери, ругая её и пиная, заодно поглядывая вслед удаляющейся блондинке.
— Что? — я удивился, подумав, что мне послышалось.
Корявый приковылял обратно, снова взял пистолет для инъекций.
— Да не твоя душонка, успокойся, — он усмехнулся, — Двери эти клинят всё время, как капиты при слове «совесть».
Он взялся за моё плечо, но я отвёл его руку, стиснув предплечье. Интуиция проснулась, вздыбив шерсть на загривке и обнажив клыки…
