— Не отвлекайся.
— Да, учитель.
— Ты сказал, что Безымянный Король создал людей, но ведь у бога должно быть имя?
— В тот момент, когда наш бог сотворил людей, он допустил ошибку: у жителей Венерандума не было души. Сердца их бились, но глаза были пусты, как у филя. Тогда Создатель вызвал из хаоса трех дагулов и попросил их оживить людей. Крылатые взамен потребовали дать им имена. Бог согласился. Он разбил своё имя на три части. И с тех пор дагулов зовут Ияс, Сир и Рах. Взамен на имена один из крылатых — Сир — откусил свою лапу и бросил под стены Венерандума. Бог собрал кровь, смочил ею губы людей, и с тех пор у жителей верхнего города появилась душа. А из откушенной лапы дагула Безымянный Король сотворил Тестатема — верного охранника от тварей ледяной пустыни.
Старик взмахнул палочкой и ударил Секста по лицу.
— За что?!
— Что случилось с Тестатемом? — без единой эмоции спросил бородатый.
Секст заметил грязь под длинными ногтями наставника. Он хотел отобрать палочку и исхлестать этого дряхлого ублюдка, но внутренний голос уговаривал этого не делать. Чутье подсказывало, что за тьмой, окружавшей их, прятались невообразимо опасные монстры.
— Тестатем перебил всех тварей ледяной пустыни, — стараясь сдерживать гнев, ответил Секст. — Однако ночью, когда Огненный Шар скрывался за краем мира, за стенами Венерандума слышали вздохи и крики человека. Тестатем пытался поймать этого человека, но ничего не получалось. Тогда Безымянный Король сам вышел за ворота города и увидел перед собой горбатого юношу. Горб был такой большой, что у бедняги дрожали колени от напряжения. Безымянный Король узнал юношу — это был собиратель душ…
— Стой, — перебил старик. — Я буду задавать вопросы, а ты будешь отвечать на них.
Секст сглотнул вязкую слюну и кивнул.
— Разве Огненный Шар тогда не прятался за краем мира как сейчас?
— Нет, учитель. Когда Безымянный Король еще не потерял свое тело, Огненный Шар поднимался над Венерандумом через каждые двенадцать потестатемов.
Старик облизал потрескавшиеся губы:
— А что Владыка сделал с юношей?
— Учитель, Безымянный Король смилостивился над ним и создал по его просьбе собственное царство. Царство мертвых. Чтобы души, покинувшие наш мир, больше не ютились в тесном горбу.
— Как звали того юношу?
— Юзон, учитель.
…Секст вскочил с пола и уперся руками в стол, тяжело дыша. Крупные капли пота скатывались по лицу, оставляя влажный след на коже. Мысли бураном кружились в тесной коробке черепа; сердце разрывалось от безысходности. Сдерживая приступ рвоты, Секст схватил стеклянный графин со стола и принялся жадно пить воду.
Надо успокоиться.
Всё хорошо.
Это было давно…
И было ли вообще? Открыв ящик в шкафу, Секст вытащил из кучи одежд линумную бумагу. Его личный протокол прошлого. Каждое воспоминание он записывал, чтобы в начале анимама их перечитывать. Стоило уснуть даже на несколько перкутов, как видения стирались из головы.
Полистав бумаги, Секст обнаружил, что видение, где он цитировал строки из «Истории от возникновения мира» Луция Агенобарда, уже было всего лишь менсе назад. Опять промах!
Или же…
«Алкоголь даёт о себе знать. Мне тяжело сосредоточиться».
Воспоминание вновь касалось его и старика. Неужели бородатый был все-таки старейшиной? Нет, глупости. Всех священнослужителей, служек, слуг и рабов Секст знал по именам. Даже в алкогольном опьянении его память работала отлично. Он не помнил старика. Зачем бородатый заставлял учить Агенобарда? Секст сжал виски. И самый главный вопрос: сколько хакима исполнилось ему на тот момент? Судя по всему, в этом воспоминании прошло немного времени с того момента, как мать продала его. Следовательно, ему было все те же шесть-семь хакима.
Секст бросил взгляд на глиняный кувшин с настойкой умулуса. В его зрачках клубились тени. Сегодня событийный транс не удался. Воспоминания лишь сильнее запутали его. Можно было потратить время с куда большей пользой. Хотя… Удалось наладить контакт с кудбирионом Нумерием и его палангаями. Секст хмыкнул. Теперь один из мисмар эсмы обязан ему жизнью. Отпущение грехов — священное действо, и обряд необходимо проводить в стенах старейшин. Но Секст за небольшую награду, кувшин с умулусом, очистил душу мисмара в казарме. И еще: впервые сегодня у него получилось поговорить с королевским прокуратором — Тиберием Антонием.
Тиберий Антоний…
Старик неплохо сохранился в свои пятьдесят два хакима. Секст знал, что сифский снег не успеет присыпать черные коньки министерских крыш, как он опутает душу главного помощника Безымянного Короля. Такие богатые и властные люди ему нужны. К тому же Тиберий, как и любой хороший воин, был доверчив и прямолинеен. Поэтому Секст в сегодняшнем разговоре старался казаться в лице прокуратора самоуверенным, амбициозным дурнем, не умеющим лгать. Пройдет несколько менсе и Тиберий преисполнится к нему теплыми, дружескими чувствами.
Секст накрыл кувшин полотенцем и спрятал в шкафу. В его движениях не было координации. Маленькие невидимые иголки вонзались в глазные яблоки, заставляя веки смыкаться. Тяжелый туман в голове казался непроницаемым.
Пора спать. Хватит на сегодня воспоминаний.
Юмента, рынок
От ярких одежд крикливых торговцев рябило в глазах. То тут, то там под линумными навесами предлагали купить горячие лепешки, острые мечи, мягкую ткань, драгоценности, обереги и холодную воду. Рабы таскали за хозяевами тяжелые сумки, дети бедняков вымаливали у прохожих медяки, а молоденькие жены ремесленников выпрашивали у мужей золотые украшения. Шум стоял такой, что даже гигант Универс, наверное, ворочался в могиле.
Мора любила редкие прогулки по рынку со своим братом Проколом. В отличие от всех остальных людей их окружали семь профессиональных воинов, взращенных домом Марциалов. Случайные прохожие уступали им место, редкие палангаи отдавали честь Проколу за заслуги предков, спасших Юменту от мятежников. Когда Мора высматривала в торговых навесах что-нибудь интересное, она приказывала своим охранникам остановиться, те отталкивали покупателей и пропускали свою хозяйку.
Купцы лебезили перед ней и братом, предлагали в дар любую вещь, понимая, что связи с домом Марциалов могли принести в дальнейшем баснословную прибыль. Мора же наслаждалась маленькой властью и заставляла торговцев лазить на самые высокие полки, заставляла отдавать забесплатно ценные вещи. Она готова была поспорить, что слышала, как купцы скрипели зубами, отдавая изумрудное колье или инкрустированный бесценным перламутром нож. Прокол посмеивался над ней, но не останавливал выходки сестры. В отличие от него Мора редко выходила за ворота дома Марциалов.
