– Эту яму начнёт заливать, и мы в конце концов утонем, – буркнул кто-то. – Не дури, куки.
– Вы что, плавать не умеете?
– А ведь он прав! – поднял голову Профессор. – Уровень воды начнёт повышаться, и нас поднимет наверх.
– Нам всего-то и надо – ну, может, с полчасика продержаться! – горячо уговаривал Пыха товарищей. Смотрите, там торчит что-то!
– Кран это. Только он заржавел, наверное…
– А для чего он?
– Чтобы силу потока регулировать, – снисходительно пояснил Профессор. – Попробуй, поверни.
Пыха попробовал.
– Он не поворачивается!
– Сильнее надо…
* * *
– Инструменты, я надеюсь, никто не забыл? – Громила побарабанил пальцами по металлической бочке.
Джихад вытащила ведъмины челюсти – они висели у неё на шее на цепочке – и пощёлкала ими. Кактус взял на пробу несколько нот на гармонике.
– Тихо! – испугался режиссёр.
– Да там всё равно ничего не слышно, – успокаивающе промолвил каюкер. – Вон как они голосят!
Как и в прошлый раз, Кактус изображал «дикого куки из джунглей»: он скинул пончо, оставшись в одной набедренной повязке; правда, наотрез отказался разрисовывать себя узорами: «Ты знаешь, как трудно потом смывать эту проклятую акриловую краску!» В последний момент Громила, внезапно ощутивший страсть к ремеслу стилиста, накинул на шею Кактуса деревянные бусы.
– Браво! Браво! – раздался за занавесом звучный голос конферансье. – Как видите, даже малолетние придур… То есть, я хотел сказать, дети с задержкой развития, конечно же, – как они великолепно поют, если их перед этим как следует выпор… Э-э… Как следует с ними порепетировать! Аплодисменты хору «Розовые слюни», пожалуйста!
– Опять он пьян в стельку! – прошептал режиссёр, хватаясь за волосы. – Ну, всё! Кончилось мое терпение!
– А теперь давайте поприветствуем следующих участников нашей музыкальной программы, джанги-группу «Киллинг очестра», только что из леса, ха-ха!!! Встречайте этих укуренных каннибалов!
Занавес слегка раздвинулся, и в образовавшуюся щель ввалился конферансье. Зажимая рот, он бросился в глубь декораций.
– Я его сейчас убью! А вы что стоите? – режиссер сделал страшные глаза. – Сейчас ваш выход, живее, живее!
Оказавшись на сцене, Джихад и Кактус внезапно заробели. В последний раз они играли джанги перед пьяными пиратами – публикой невзыскательной; вдобавок заводилой был Иннот. Положение спас Громила. Обезьянец непринуждённо уселся прямо посреди сцены, обхватил свой инструмент ногами и начал тихонько отбивать ритм. Немного погодя Кактус глубоко вздохнул, поднёс к губам гармошку и выдал трель. Дело потихоньку налаживалось. Джихад улыбнулась, тряхнула слегка отросшими за время путешествия волосами и подхватила мотив. Ведьмины челюсти защёлкали, рассыпая по залу звонкое стаккато.
* * *
Прислонённая к стене Чуха внезапно ожила. Мысль, мучительно искавшая ответа на какой-то вопрос, получила вдруг зацепку – и зацепкой этой был чуть слышный, доносящийся из-за дверей зала звук! Она уже слышала его раньше, и не раз… Тонкая ниточка образов проникла в сознание, стремительно наматываясь, заполняя гулкую пустоту тем, что было личностью Перегниды.
– Что-то слышится родное… – проскрипела старуха и толкнула створки.
* * *
Укусинда как можно дальше вытянула ноги и оглушительно зевнула. На бывшую Добрую фею уже косились со всех сторон; впрочем, сама она искренне считала, что представляет куда более интересное зрелище, нежели происходящее на сцене. Второсортные актёришки вперемешку с малолетними идиотами – это ж надо состряпать такую тошнотворную смесь! «Ну ничего, папахен мне за это заплатит, – решила Укусинда. – Во-первых, добавит денег на карманные расходы, во-вторых, перестанет ворчать по поводу моих друзей, а в-третьих…» Что «в-третьих», она додумать не успела – двери концертного зала с треском распахнулись, раздался возмущённый возглас служителя, а по ступенькам, гулко бухая протезом, стала спускаться Чуха.
Укусинда ничего не понимала. До сих пор старуха была для неё чем-то вроде заводной игрушки, с той лишь разницей, что в качестве пружины, приводящей в действие механизм, служило пиво. Бывшая Добрая фея не предполагала, что эта ходячая мумия проживёт долго, и уже подумывала, какое роскошное чучело для ведьминской штаб-квартиры из неё получится. Она даже нашла таксидермиста, специалиста из племени керопашки, который за вполне приемлемую сумму брался обработать тело старухи после того, как душа её отправится к предкам.
– Укуси, почему бы тебе не попросить её удалиться? – забеспокоился Вхутмас.
Старуха меж тем, жамкая в такт музыке беззубым ртом, целеустремлённо шагала к сцене, где какое-то трио извлекало из своих инструментов душераздирающие звуки.
– Чуха! Стоять! Ты куда это намылилась?! – грозно сказала Укусинда, вставая.
– Ф дороги, мавенькая вырненькая девофка! – весело отозвалась старуха.
Если бы небеса обрушились на землю, вода стала огнём, а на камнях выросли волосы, то это не поразило бы Укусинду так, как услышанное. Не веря своим ушам, она глядела на приближающуюся старуху. Обозвать её, ЕЁ «жирненькой маленькой девочкой»!!! Добро бы ещё «толстой ужасной ведьмой» – это ещё ничего, это даже польстило бы её самолюбию, хотя, конечно, произнёсшему эти слова не поздоровилось бы; но такое!!!
– Ах ты, дрянь, да я сейчас тебя на ветошь порву!!! – заорала Укусинда и ринулась навстречу Перегниде.
– Укуси! – возмущённо крикнул Вхутмас, вскакивая. Набычившись и сжимая кулаки, Укусинда мчалась вверх по проходу, намереваясь вытрясти из восставшей служанки душу. Однако, когда расстояние между ними сократилось до пары ступенек, старуха вдруг чётким и резким движением выбросила вперёд метлу, с воплем «девай ваф!» воткнув торец рукояти прямо в солнечное сплетение своей хозяйки.
– Эк! – выдохнула Укусинда, сгибаясь пополам; ведьма тут же крутанула метлу и, «девай два!», врезала ей другим концом по уху.
Укусинда рухнула на ступени, словно мешок картошки. Перегнида вскочила на поверженную противницу и исполнила на её спине нечто вроде джиги под аккомпанемент сдавленных стонов и хруста костей. Вхутмас быстро наклонился к своему телохранителю и шепнул ему что-то. Рзекуш шагнул навстречу ведьме. В его руках вдруг материализовался длинный тяжёлый кнут, кончик со свистом рассёк воздух и устремился ей в лицо. Старуха ловко поймала смертоносное оружие и с нечеловеческой силой рванула его к себе. Рзекуша буквально выдернуло из рядов, словно морковку из грядки, и швырнуло ей под ноги. Он вскочил было, но тут старая ведьма легко, словно балерина, крутанулась на одной ноге, и костяной протез врезался в физиономию телохранителя.
