– Эк у вас всё просто получается… – недовольно закряхтел мэр.
– Вы не хуже меня знаете, что в политике важны не факты, а их интерпретация. Не было открытого процесса? Деловой подход к судопроизводству. Не сообщили о казни публично? Вполне возможно, предотвратив этим попытку побега, а то и вовсе – массовые беспорядки. Стало быть, все действия администрации направлены исключительно на соблюдение благопристойности и процветания Бэби.
Кукумбер вздохнул и отвернулся к окну. Солнце уже клонилось к горизонту.
– И как вы собираетесь это провернуть? – после продолжительного молчания спросил он.
– Я собираюсь? – удивился Каракозо. – Я здесь вообще ни при чём! Это дело стражи – если только вы не решили рассекретить нашу организацию ради сиюминутной выгоды. Но если вы спрашиваете моего совета – по-моему, площадь Жестоких Приколов как нельзя лучше подходит для казни. Помнится, вчера там должны были повесить этого маньяка-людоеда…
– Адского Повара? Да, действительно…
– Виселицу наверняка ещё не успели разобрать. Неплохо было бы призвать для охраны полк солдат, оцепить там всё.
– Вы же понимаете, что вся ответственность в случае волевого решения ложится на меня одного, – жалобно произнёс мэр.
– Хочу лишь напомнить, что любое промедление будет на руку вашим недоброжелателям и самому пирату…
– Да кто он такой, этот Ёкарный Глаз, чтобы я с ним считался! – вспылил Кукумбер.
– Очень умная и хладнокровная личность. Я с ним сегодня немного побеседовал…
– Да? Ну-ка, ну-ка! – внезапно заинтересовался мэр.
– О, всё это запротоколировано. Он сообщил нам весьма интересные факты, в том числе и относительно нахождения пиратской базы. Кстати, помните тот скандал с исчезновением секретного военного дирижабля? Так вот, можно уже не гадать – пираты расправились с этим мерзавцем де Камбюрадо и его наёмниками; правда, и сами не уцелели.
– Мерзавцем? Нет-нет, героем! – медленно проговорил Кукумбер.
Маленькие поросячьи глазки его внезапно осветились.
– Героем, наголову разбившим самого страшного флибустьера нашего столетия! Думаю, ему можно будет воздвигнуть памятник на одной из площадей! Вы подумайте только – действуя с негласного, но совершенно официального одобрения мэрии, он и его ребята захватили главаря негодяев! Бедняги погибли, но сумели доставить его по назначению, то есть в Бэби!
– Как это – погибли, но сумели доставить? – поднял бровь Каракозо.
– Неважно, – отмахнулся Кукумбер. – У меня есть один парень, журналист, он может сочинить абсолютно достоверную историю на любую тему. Вот пусть и займётся. Подробности вы узнаете из завтрашних газет. Надеюсь, вы не отправитесь на поиски пиратского клада до завтрашнего утра, хе-хе-хе!
– Хо-хо-хо! – радостно отозвался шеф. – А вы, оказывается, шутник, господин мэр!
– Ха-ха-ха! Вы только представьте, сколько он успел всего награбить за эти годы!
– Ох-хо-хо-хо! Это, по совести сказать, сильно преувеличено!
– То есть как? – внезапно мэр стал серьёзным.
– Ну разумеется! Эти парни швырялись золотом направо и налево, пока у них была такая возможность; ну а потом… Потом они предпочитали брать, так сказать, натурой – еду и выпивку.
– Насколько я помню, лет пять назад они совершили дерзкое похищение огромного золотого слитка, найденного на одном из южных приисков…
– Вы имеете в виду «Золотого тельца»? Конечно! Очень громкое было дело.
– Это ж надо додуматься – подцепить обоз крюком и вознести к небесам на глазах у сотен изумлённых солдат! Он уже сознался?..
– Вы имеете в виду, где самородок? Увы! Можете себе представить – они попросту выронили его где-то над джунглями, и сами того не заметили! Этим растяпам достался только фургон – совершенно новенький, но абсолютно пустой!
– И вы верите, что всё было именно так? – Кукумбер испытующе взглянул в глаза своему собеседнику.
– У наших клиентов не остаётся времени на враньё, – одними губами улыбнулся Каракозо.
– Да, конечно… – мэр против воли поёжился. – Кстати, я собираюсь дать благотворительный бал через пару дней. Буду рад, если вы придёте. Мы с вами уже староваты для танцев, однако вполне ещё способны провести недурной вечерок за зелёным сукном, хе-хе!
– Хо-хо! С удовольствием составлю вам компанию!
– Ну и славно, – мэр прихлопнул в ладоши и поднялся из-за стола. – А теперь прошу меня простить, но – дела, дела…
Ну вот ты и попался, подумал Каракозо, после того как массивные регендалевые створки дверей сомкнулись за его спиной. Проще, чем я думал… Впрочем, радоваться пока рано. Подождём до вечера. До того самого момента, как легендарный Фракомбрасс в очередной раз ускользнёт из лап правосудия, а душка мэр раз и навсегда получит приставку «экс».
* * *
– Вы слышали про сбежавших каторжников, дорогая? Представьте себе, целая толпа вооружённых до зубов головорезов! Говорят, они скрываются в канализации, воруют женщин, насилуют их прямо там, внизу, а потом съедают! – Дама из тех, чей возраст гуманно именуют бальзаковским, вцепилась в свой ридикюль. – Я так и сказала сегодня своему благоверному: как хочешь, говорю, но одна я на улицу – ни ногой!
– О ужас, просто о ужас! – закатила глаза её собеседница.
– А ну с дороги, кошелки! – звучно раздалось сзади.
Укусинда Вхутмас смачно сплюнула и гордо прошествовала мимо остолбеневших светских львиц. Настроение у неё, если сравнивать эмоции с погодой, зашкаливало за отметку «Буря». Мало того, что старая Чуха перебрала пива и во время полёта всё время клонилась то в одну, то в другую сторону, ежеминутно угрожая перегруженному помелу аварией, так ещё и проклятый концерт, оказывается, должен был продлиться целых два с половиной часа! И кому это, интересно, пришло в голову устраивать детский праздник вечером?
– Проклятые недоноски! – бормотала она себе под нос.
Прутья метлы чиркали по начищенному паркету, и по мере продвижения Укусинды разговоры вокруг замолкали – все с изумлением рассматривали странную парочку. Старая Чуха держалась неестественно прямо, словно проглотила кочергу. Укусинда лишь изредка дёргала старуху за локоть, подправляя вектор её движения: из-за костяного протеза служанка всё время норовила описать круг. Фигуру своего родителя Укусинда заметила издалека. Джалаллом оживлённо беседовал о чём-то с теми господами, которых бывшая Добрая фея называла обычно, для краткости, «старыми педиками». Верный Ипа торчал рядом с отцом, время от времени, словно невзначай, оглядывая фойе концертного зала. Он, конечно, засёк Укусинду и, слегка наклонившись к хозяину, что-то негромко сказал.
