Старик замолчал и пристально посмотрел на Вирго, очевидно, ожидая от него вопросов. Но Кратц спокойно перебирал в пальцах жемчужную нить и не выказывал ни малейшего признака любопытства. Это немного покоробило Градэ, потому что он тут же проворчал:
— Уж не думаешь ли ты, что я рассказываю тебе сказки? Нет, голубчик, я не намерен развлекать тебя весёлыми россказнями.
— Я вовсе так не думал, — тихо сказал Вирго.
— Ты мне не веришь? — спросил Градэ с раздражением.
— Верю.
— Тогда отчего ты сидишь как чурбан? — вспылил старик и тут же смущенно рассмеялся: — Прости, дружок, я никак не привыкну к тому, что ты совершенно не похож на других детей.
Вирго слабо улыбнулся. Градэ вздохнул и решил спросить прямо:
— Может быть тебе что-то непонятно? Ты спроси, если что не так.
— О, да, — с заметным облегчением кивнул Кратц. Лёгкое состояние ступора, в котором он некоторое время находился, с него соскочило, и он быстро затараторил: — Фриззе злое… злая? Почему из-за неё ушли аюры? Она опасна?
— Не всё сразу, не всё сразу, — с улыбкой осадил его старик. По Градэ было заметно, что он уже очень давно мечтал поделиться с кем-нибудь своими соображениями, но до сих пор не был уверен в том, что собеседник будет серьёзно его слушать. Вирго слушал, и за это Градэ ему очень симпатизировал, даже любил.
Кратц переменил позу, опершись спиной о дерево, а старик сделал глубокий вздох и негромко заговорил:
— Поначалу Фриззе была нейтральной. Ничто не нарушало её покой и не вызывало раздражения. Она спокойно принимала солнечный свет, смену дня и ночи, дожди и месяцы засухи. Она не замечала парящего моста, по которому днём и ночью сновали вечно занятые мастера, не обращала внимания на детей, которые играли на берегу реки. Фриззе просто жила, существуя в состоянии постоянного равновесия.
Градэ умолк на мгновение, бросил беспокойный взгляд на Вирго и продолжил:
— А потом что-то изменилось. Возможно, был серьёзный скачок напряжения на Ловчем, может сдвинулась земная кора и повредила изоляцию реки. Может быть, Фриззе научилась не только мыслить, но и чувствовать, и первым её настоящим чувством была агрессия. Нет, я не знаю, что сделалось с Фриззе, я только знаю, что сделала она.
— Что она сделала? — судорожно спросил Вирго. Вид у него был встрепанный, каждый мускул напряжен, худенькое личико исказилось словно от боли. — Что сделала река, господин Аннади?
— Она стала есть, — веско сказал старик. — Пожирать всё, до чего могла дотянуться. Сначала она ела ил со стенок облицовки, потом стала грызть изолятор. Не думаю, чтобы она была голодна, просто она хотела уничтожить всё, до чего могла дотянуться.
— Но чем же она грызла, если у неё нет зубов? — спросил Вирго. Градэ рассмеялся.
— К тому моменту, когда Фриззе начала осматриваться по сторонам в поисках пищи, она уже обрекла себя в более подходящую плоть. Она состояла практически из одного белка, строительного материала, который хранил в себе огромное количество информации. Фриззе могла бы разделиться и стать целым народом, тысячами разумных и мыслящих существ, но она предпочитала целость и обладала жутким, чудовищным интеллектом. Она могла производить миллиарды вычислительных операций, находить ответы на любые вопросы и, главное, созидать. Но что-то дало толчок её агрессии, и Фриззе стала истреблять всё, что видела вокруг. Для этого ей необходимо было перейти в другое качество, и она предпочла округлое тело из твёрдого, как камень, материала. Какая-то её часть ещё была скользкой и наполовину жидкой, но потихоньку вся Фриззе стремилась обратиться в сферическое состояние. Теперь Фриззе была огромным прозрачным шаром, сложенным из множества маленьких шариков, каждый из которых был вооружен множеством острых как иглы зубов. Шары беспременно вращались, зубы щёлкали, и Фриззе вгрызалась во всё, что имело несчастье оказаться перед ней. Помимо этого, Фриззе могла обращать часть своей плоти в антропоморфное существо, соединённое со сферическим телом тонким серебристым шнуром. Так появилась Фриттэ, персонифицированная река. Фриттэ являлась к аюрам и часами простаивала на отдалении, с ненавистью глядя на их слаженную работу. Иногда она прогуливалась по лесу, и тогда деревья, которых она касалась, охватывало пламя. Иногда ловила и убивала детей, имевших неосторожность подойти к ней слишком близко.
А потом Фриззе окончательно обезумела и начала выплескиваться из берегов реки, она отрастила длинные щупальца и проникала ими в трубы, крушила системы и перекрытия. Но этого показалось ей мало, и Фриззе взялась за корни деревьев. Она пропускала через них огромный, мощнейший разряд, уничтожая сердцевину, а потом начиняла собственной плотью, которая прорастала в дереве, постепенно превращая его в полуживотное, полурастение. Фриззе травила лес и начиняла ядом землю, заставляла воздух гнить и превращала море в зловонное болото. Фриззе была повсюду, протянув свои щупальца от края до края земли. Когда пра-аясны осознали, что речной монстр взял под контроль каждую пядь земли, им оставалось только бежать прочь, взяв с собой только самое необходимое.
Для открытия дороги в другой мир им нужна была энергия, много энергии. Эту энергию мог дать Ловчий, но часть его коммуникаций была разрушена, и двум аюрам пришлось отправиться на остров и перепрограммировать его. Они достойно справились с возложенной на них задачей, но не смогли отправиться вместе со всеми. Для оттока энергии в нужном направлении потребовался постоянный контроль, который не могла обеспечить вышедшая из строя автоматика. Оставшиеся аюры открыли портал и обеспечили переход своим собратьям, а сами остались в приграничье, уверенные в том, что смерть в лице Фриззе не заставит себя ждать.
Но когда удвоенная энергия из Ловчего хлынула в заданном направлении, Фриззе получила настолько мощный разряд электричества, что надолго потеряла способность совершать какие-либо действия. Спустя несколько часов всё вошло в норму и Фриззе стала только сильнее, но она осталась в неподвижном положении. Так прошел год, за ним другой. Фриззе не подавала признаков жизни, и, казалось, что совсем перестала существовать. У пары аюров родился сын, потом дочь. Их детям и детям их детей предстояло жить на оставленной земле, умножая свой род и храня данные родителями традиции. Но несмотря на то, что знания передавались из поколения в поколение, постепенно прошлое совсем стёрлось из памяти. Новые жители приграничья возделывали землю, охотились, ловили рыбу и собирали лесные дары. Механизмы, оставленные их мудрыми предками продолжали стабильно работать, по вечерам улицы Эридэ озарялись мерцающим серебристым светом, вода исправно бежала по трубам, наполняя колодцы и бассейны. Всё это казалось волшебством, неподвластным воле смертного и вскоре технологии начали считать божественным творением, принесённым на землю великими предками. В крошечном приграничье, не знавшем ни войн, ни распрей царил мир и благоденствие. Земли было немного, но её хватало с избытком, реки были полны свежей и чистой воды, деревья в садах склонялись под тяжестью плодов. А потом в приграничье пришли вы и всё пошло прахом.
