Драгоценная, ответишь на неприятный вопрос?
«Зависит от степени неприятности».
Что творят со мной серебряные иглы? Только, пожалуйста, без любимых тобой иносказаний и поэтических отклонений от маршрута!
Мантия обиженно вздохнула:
«Хочешь совсем прогнать волшебство из своей жизни?»
Волшебство? После расставания с серебряным зверьком кажется, что большая его часть сама покинула меня, не спросясь, не прощаясь и не обещая вернуться.
Хочу понять, что происходит.
«Ну, смотри... Только потом не говори, что я не предупреждала о последствиях!»
Они всего лишь должны быть или они будут непременно ужасными?
«Жить станет немного скучнее. Кому как, а мне, к примеру, хочется в любой реальной действительности оставлять простор для воображения».
Знаешь, после возвращения с того света, как ты правильно заметила, чаша невероятного в моей жизни переполнилась, перевернулась и счастливо опорожнилась, так что нужно наполнять её заново. Пусть даже придётся покрывать пересохшее донышко скукой.
«Может быть, может быть... Как знаешь... Итак, иглы. Их назначение состоит в том, чтобы отделить тебя от твоего могущества».
Сие мне хорошо известно.
«Но поскольку ты — дракон, тебе присущи все те же равно сильные и слабые стороны твоих сородичей. Про силу говорить сейчас смысла нет, а вот слабость... Ты уже наблюдал действие Пустотной сферы, оружия, способного уничтожить любого дракона».
Да, наблюдал. И хорошо помню в глазах Элрона отчаянную решимость, опасно близкую к одержимости.
Любого, но не меня.
«Не тебя, потому что материал оружия изначально подбирался в расчёте на прямую структуру, тогда как ты представляешь собой как раз обратную. Но суть механики одна и та же, только в твоём случае сфера образуется не снаружи, а внутри. И, главное, ни в том, ни в другом действе нет и крупинки магии, потому что, создавая искусственную проплешину, драконы используют свойства собственной плоти, а ловушка для тебя устраивается с помощью самых обычных игл».
Отсекающих меня от мира.
«Поменяй два слова местами, и окажешься стократ ближе к истине. Отсекают твой мир от тебя — так звучит вернее».
Поясни.
Мантия покорно продолжила:
«Драконы — Нити Гобелена, ты — пространство меж Нитями. Да, никем не заселённое, потому что не обладает Силой и неспособно изменить свои свойства, но оно тоже мир и тоже источник, питающий твою сущность. А как только в ход идут иглы, воздвигается непреодолимая преграда... Если дракон может справиться с пустотной ловушкой, попытавшись заполнить её собой, но при этом слишком велика вероятность гибели, то тебе помогло бы спастись только непрерывное поглощение окружающего мира».
Магии?
«Ты плохо слушаешь? Мира. Целиком. До того момента, пока серебро не растворится в крови».
И сколько обычно требуется времени?
«Месяцы или годы... Как «повезёт».
Почему ты усмехаешься?
«Видишь ли, когда иглами пользуется кто-то из нас, у тебя всегда остаётся крохотная лазейка в мир Пустоты, потому что мы... Да, разумеется, не заинтересованы в твоей гибели, но честнее будет признаться: не можем отслеживать глубину проникновения. Грубо говоря, чтобы сотворить нечто похожее на триумф серебряного зверя, нам пришлось бы подробно расспрашивать тебя о малейших ощущениях. Успех не особенно зависит от мастерства, гораздо важнее удача. Можно ведь и вовсе не попасть в нужную точку».
И что тогда происходит?
«Происходило. Ничего хорошего, разумеется. Если без подробностей, то неудачники тут же заканчивали своё существование».
Их было много?
«Достаточно, чтобы поубавить пыл тех, кто хотел подчинить Разрушителя своей воле».
Могу представить. Жертвовать несколькими драконьими жизнями, а значит, и клоками мироздания, когда надежда на желаемый результат весьма призрачна? Нужен очень веский повод.
«Вот-вот. К тому же оставшиеся в живых тоже были мало довольны происходящим, потому что им приходилось брать на себя заботы об оставшихся без присмотра Нитях».
Зачем?
«А ты полагаешь, что мир сам собой приходит в равновесие? Отчасти да, но при этом изменения в нём должны быть сравнительно малы, а когда умирает дракон и сотни Нитей разом теряют устойчивость... Никогда не слышал легенды о потопах, землетрясениях и прочих происшествиях, случившихся давным-давно и унёсших тысячи жизней всевозможных существ?»
Слышал. Так сказки говорят о...
«О тех временах, когда драконы только начинали понимать, что права и обязанности идут рука об руку. Когда с отдельного участка Гобелена уходит сознание, он разрушается, ибо более его ничто не удерживает в реальности. Не мгновенно, разумеется, но неуклонно. Поначалу шаги на пути к гибели едва заметны, и можно считать, что всё в порядке, а потом становится слишком поздно предпринимать какие-либо действия, поскольку Нити перестают держаться друг за друга или, ещё того хуже, пытаются оттолкнуться каждая от своих соседок по узору. Собственно, нечто похожее можно увидеть на поле сражения, когда одна из противоборствующих армий обезглавлена: без командира солдаты быстро утрачивают боевой дух».
Хочешь сказать, Нити скреплены между собой только волей дракона?
«Волей и верой. В него и ему».
Я невольно вспомнил первое приключение Ксаррона. Вера? Или всё же доверие? «Я открою перед вами новые горизонты, которые вы даже представить себе не могли». Да, пожалуй, начало пути рождается в вере, а уже потом, много позднее, узнавая, что дорога не будет гладкой, доверяешься чутким рукам поводыря.
Они долго помнят своего хозяина?
«По-разному. Те, что первыми попали в узор, как правило, больше привязаны к сознанию дракона, те, что вплелись в окраины, меньше. Соответственно, дальние уголки разрушаются незаметнее и безобиднее, чем серединные, но медлить всё равно нельзя, потому что именно они граничат с владениями других драконов, а значит, образование прорех начинается с них».
Со смертью дракона из мира исчезает целый кусок, и если не принимать меры... А кстати, каковы они, эти меры?
«На некоторое время владетели соседних Нитей полностью растворяются в них, чтобы крохотными шажочками двигаться друг к другу по образующейся пустоте. Это трудная работа, но гораздо печальнее другое. Становясь пространством, дракон на некоторое время перестаёт быть личностью в полном понимании этого слова, и некоторые... Некоторые так и не смогли вернуться».
Но они живы?
«Да. Пески Эс-Сина — плоть одного из таких невозвращенцев. Безжизненная и безнадёжная».
Можешь не продолжать. Я хорошо помню пустыню.
