— Вот кто самого тебя послал — на мою голову.
— Думаю, тоже он, — проговорил кавалер с полнейшей серьёзностью. — Я ведь спросонья имя твоё слыхал, да не понял. Тебе надо уже быть в Ас-Сентегире, а не получается.
— И что?
— То, что моя верная Белуша буквально фанатеет от ночных поездок. У неё солярные батареи мощные и накопитель первоклассный.
— Слышу знакомые речи, — пробормотала женщина себе под нос. — Ты из Рутена, никак?
— Нет. Это тебя успокоит или напротив?
Как-то незаметно от неё мужчина потеснил женщину к выходу из корчмы, буквально перенёс через порог и подвёл к своему механизму.
Сайкл был необычайно белого, даже розоватого с перламутром цвета, обтекаемых форм и довольно крутобёдрый. Гонцовские сумы из пупырчатой шагрени были перекинуты через перемычку между мягкими сиденьями: передним, узким, и задним, представляющим собой кресло с высокой металлической спинкой. Таких и на Земле насчитывалось несколько сотен, марки «Золотые крылья» или как его там.
— Живая, — объяснил мужчина. — Оживлённая. Оттого не знает ни сносу, ни передыху. Я её ещё реконструировал на днях. Садись позади меня, шлемов можем не надевать — для неё близко. Тебя к основным воротам доставить или к потайной калитке сбоку?
— Откуда тебе…
— Учился в своё время. Скорее, навещал. Талантов особых не прорезалось.
Устроил Галину поудобнее, застегнул ремни.
И они рванули…
— Вот, вылезай. Подниматься тут удобно, справишься.
Развернул скутер и полетел вниз по крутому склону.
От боковой дверцы вела крутая лестница без факелов, но кавалер почти насильно прицепил ко лбу дамы светодиодный фонарик наподобие туристского. Галина кивнула часовому, взбежала наверх, раскланялась с двумя парнями, стоящими рядом со входом к Орихалхо.
Ту явно уже обучали.
На одном из пуфов, чуть сгорбившись, устроился невысокий плечистый дядя в буро-красном сукне, испивая из чашки нечто бледное и жидкое. Подруга сидела на софе напротив, с довольно непринуждённым видом крутя в руке серебряный бокал. При виде Галины оба привстали.
— Вот ведь задница божия. Скажи на милость, где тебя до сих пор носило? — с облегчением ругнулась Орри.
— В придорожном шалмане надиралась. Совратила, кстати, одного писаного красавца. Чувствуешь, чем пахну?
Собеседники переглянулись. Подруга спросила тоном ниже:
— Это ты у деда Мошуа набиралась уму-разуму. И правда это — насчёт красивого мужчины?
— Да вестник какой-то. Ерунда. Мейстер, если вы посоветовали важное, будьте так добры повторить. Я, как вы понимаете, игниа Гали. С кем имею честь?
Галина упала рядом с Орри на софу, сколько можно выпрямилась.
— Мэс Трискель ал-Вестфи. Можно Трис, я не чинюсь. Говорил им всем — просите господина из самого Вольного Дома, я ж только Акселев потомок по боковой линии. Нет, недосуг им было ждать и толковать.
— Не беда, — сказала Орри. — Не порода нужна — умение. Ждать всегда муторно. Так ты мне насчет уборов начал.
— Верно. Я, игнья, только что советовал твоей госпоже обстричь косу загодя, — у неё, как знаешь, волос до лопаток растёт, как грива жеребчика, пришлось бы возиться подбривать. Да и чепчик — оно не самое ладное. Завязки ослабнут. Приняла совет без большой охоты.
— Сделаю, — кивнула Галина. — Еще что?
— Платье, — сказал Трис деловито. Вот такое, как на тебе, не надо. И как у жён иллами, не стоит. Из-за их долгих покрывал наугад иной раз действуешь. Возьми лучше длинное, с нижней юбкой и вырезом. Вставку батистовую, если голизны смущаешься. Это… фишу. И без особой пышности складок — расстелишь по полу, так подойти поближе затруднюсь. Башмачки на совсем низком каблуке — чтоб не споткнуться. Мантелью на короткий волос — только ни заколок, ни гребня. Чтобы мигом снять.
— Я помогу, — кивнула Орихалхо. — Не утруждайся мелочами.
— Самое главное, госпожа, — не бойся раньше самого страха. Давайся в руки, коль придётся, мягко. Голову держи горделиво и не озирайся по сторонам. Тогда и не заметишь ничего. Меня обязали не доставлять ни душевной, ни телесной скорби, так что поспособствуй, как сможешь.
— Глаза мне завяжете? — спросила Галина.
— Если сама попросишь. Это чтобы не оглянуться на блик. Ну, так впору и уши затыкать, он свистит, знаешь ли.
— Если похоже на боевой — знает, — ответила за Галину подруга. — Можно ей на колени не становиться? Ради чести.
— Можно, только пускай заранее дело обговорит. Высокий удар исполнить сложнее того, что низом идёт.
— Стану, — проговорила Галина. — Как мой отец. Не твой клинок его казнил?
— Что ты. Не мой никак. Это где имение, а где вода. Я ведь всю жизнь рядом с Холмами обитаю, а там ведь Готия, верно? Имени того мейстера не скажу, мало ли что, только ради него прямая Акселева кровь была призвана. Королевского отчима. О чём и толкую.
— Много народу набежит смотреть? — спросила Орри.
— Да кто захочет. Насильно не загоняют, а вот проститься — это да, захотят. И подивиться на редкое зрелище.
— Вот это противно, — Галина поморщилась. — Делать из смерти площадную картинку.
— То, что ущербно от рождения, не может быть испорчено ещё больше, — философски проговорил Трис. — А кто из людей стремится получить наглядный урок — его получит.
Он допил, наконец, свою чашку и произнёс:
— Напиток душевный. Ты, мэс Орихалхо, таких сердечных корешков своей милой завари на самом восходе солнца. А крепче ей ничего не надо. И прощайте покуда.
— Постой, — Галина собралась с духом. — Самое главное. Покажешь мне свой меч? Не испугаюсь, слово даю. Наоборот, всё делаю, чтобы меньше бояться.
— Ну, раз не досужий интерес…
Палач подошёл к двери, сказал несколько слов.
— Вытерпишь моё присутствие ещё несколько времени, госпожа моя? Это с особенным словом доставать нужно.
— Тогда ещё по чашке? — сказала Орри. — Свежего заварю. На всех троих.
«А ведь то старинный обряд, — догадалась Галина. — Дух уходящего накорми, плоть успокой».
Через какое-никакое время исполнителю приговора подали нечто длинное, аккуратно замотанное в плащ.
— Не принято его в ножнах хранить, — сказал Трис, принимая и разворачивая. — Но ведь тоже честь имеет. А так проще простого и то, и другое, боевым не чета.
Это было подобие сабли, широкой, с плавным изгибом и рукоятью на две мужских ладони, с замшевой лентой поверх металла.
— Самое верное, — похвалился палач. — И режет, и рубит. Вы должны обе знать по опыту.
Повинуясь непонятному притяжению. Галина дохнула на зеркальную поверхность. Странная вещь отразилась в облачке — будто золотисто-жёлтый полукруг на фоне голубизны. И тотчас пропало.
