Принц посмотрел на его раскрытую ладонь, постоял, подумал и взяв со стола нож, чиркнул им поперек ладони.
— А так, Слав, не хочешь?
Кровь брызнула на стол. Стас с изумлением уставился на его окровавленную ладонь, потом поднял свою и от всей души расхохотался.
— Это становится уже традицией. Так на мне скоро живого места не останется. Но для тебя, принц, не жалко. Дай нож.
И две окровавленные ладони соединились вместе.
— Ты не хочешь взглянуть на камень?
Глаза принца загорелись желанием, но тут же потухли.
— Нет, Слав. Пусть он покоится на твоей груди. Там ему, и в самом деле, спокойнее. Я хорошо помню, что он сделал с моим братом.
— Темный принц?
— Да, он мой брат. К тому же младший. Разве Рэд тебе этого не сказал?
— И ты…
— Убил бы без сожаления. И угрызений совести.
— Он не во всем повинен, Бодрен.
— Темный принц закончил то, что начала природа. — Зеленые глаза полыхнули гневом.
Стас обогнул стол, подошел к принцу и положил ему руку на плечо.
— Он это понял раньше, чем кто либо из вас. И не сбежал с камнем, а унес его, чтобы спасти то, что осталось. И он твой брат, Бодрен. К тому же младшенький. И наказан так, что не дай бог любому из нас. Я повторяю, он не сбежал, чтобы владеть по прежнему камнем, а унес его от греха подальше.
Принц опустился на лавку.
— Для меня все это очень неожиданно, Слав. Я столько времени ненавидел его, что совсем не готов к тому, что говоришь ты. Мне нужно время, Слав… Но я благодарен тебе, вождь, за добрые слова.
Стас улыбнулся и развел руки в сторону.
— Да, ради бога! Сколько угодно. — Помолчал, задумчиво глядя на принца, и тихо добавил. — Он мне понравился, Бодрен.
А рано утром войска выстроились перед посадом. Восемь полков в конном строю стояли перед Стасом. Не две, и даже, не три сотни удальцов вел в боевой поход воевода Груздень, а почти четыре тысячи хорошо обученных бойцов уходили с ним. И воевода, и его командиры хорошо понимали, что этот поход мало будет похож на молниеносные и почти бескровные операции в которых они прежде участвовали. Но держались достойно. На лицах достоинство и спокойная уверенность.
Груздень, как и подобает командующему, удерживая твердой рукой могучего коня, выжидающе смотрит на Стаса. За ним перед своими полками Свист, Хмурый, Толян… принц Бодрен, Рэдэльф. Ждут от него слова. Хотя все сказано было накануне.
Послал своего коня вперед, к воеводе.
Обнял, похлопал по спине.
— С богом, ребятки! — И шепнул на ухо. — Позови родичей. Пусть побезобразничают братишки. Весело и непринужденно.
Груздень расправил плечи, выпрямился в седле и обвел строй глазами.
— Слева по четыре! Рысью! Марш…
Рука рванулась к виску. Рефлекс сработал за него на мышечном уровне.
— Полк! — Раскатился над полем баритон Толяна.
Лязгнули мечи, вылетая из ножен.
— Равнение на право!
Тысячи глаз обратились к нему. Тысячи глаз встретились с его глазами.
— Зря ты меня не пустил, Слав! — В глазах Зореня азарт. Зависть. Сожаление. — Я бы со своей дружиной. Да, хоть бы сотником!
— Размечтался.! Раскатал губу. — Ехидно отозвался Стаса. — И даже не думай в холодке отлежаться. У тебя другая планида, побратим. Дай срок, не восемь полков, такая армия у нас будет, что и конязю Зореню перед ней не совестно будет гарцевать на лихом коне.
Зорень молча проглотил обиду. Умел Стас подсластить…
— А Груздень то каков! Воевода! А Серд ему десяток доверить боялся.
— Мелко крошишь! Полководец! Как никак восемь полков повел! — Засмеялся Стас, и добавил. — Сам бы пошел, да вот беда — нет времени на эти глупости. Дела ждут!
А вдоль посада все население Волчка от мала до велика полки провожать высыпали.
Стас поймал на себе чей-то взгляд. Поискал глазами. Знакомый сварливый дед. Подошел, удержал коня за повод.
— Оживает волчий род, вождь!
Стас с трудом удержал улыбку. Грех было обижать старика. И подмигнул Зореню.
— Плохо смотришь, дед.
— Плохо, не плохо, а что надо, вижу.
Стас снова подмигнул Зореню.
— А вот и нет! Не только волчий род, держава древняя оживает. С четырех земель полки пришли. Шире надо смотреть, дед! Глаза на распашку держать.
Старик растерянно оглянулся на соседей. И потянулся мосластой, почерневшей от старости и работы, пятерней к бороде.
Стас и Зорень переглянулись и весело засмеялись. А вскоре к ним присоединился и дребезжащий смех старика.
— Не доглядел, винюсь. Глаза стариковские со слезой, и впрямь видеть плохо стали. Оконфузился.
И снова виновато оглянулся на соседей.
— Когда в путь, побратим? — Спросил Стас, сгоняя с лица улыбку, когда старик отошел от них. — Веста поди-ка заскучала в Волчке? И то сказать, Волчок в сравнении с Соколенем сущая дыра. К тому же принц уехал…
— А когда ей скучать? По целым дням с коня не слазит. Но если это очень нужно, хоть завтра в путь. Может, вдвоем?
— Нельзя, Зорень. Кому то и рубеж надо стеречь. Один Спень за всем не уследит.
Как булатный клинок в беззащитную плоть, вонзились полки Груздня в земли каганата. Беспощадным ураганом пронеслись они по кочевьям, вырубая дозоры и сторожи. Заполыхали казарские вежи. От горизонта до горизонта бушевало пламя и стелился дым пожарищ. Словно копья разили полки, молниеносно и насмерть. Разлетались в стороны, сея смерть, и соединялись, как пальцы в мощный кулак, для сокрушительного удара.
На ходу меняя коней и, почти без отдыха, вел Груздень свои полки к Казторану.
А между полками, невесть откуда взялись волчьи стаи. Оглашая просторы каганата устрашающим воем, они разметали стада и конские табуны по степи. И показалось, что нет уже силы, чтобы остановить это, обрушившееся на каганат, безумие. И что кара богов настигла кочевья за бесчисленные грабежи и насилия.
Те, кто уцелел, спешно отступали, бросая шатры, нажитый скарб и скот, на юг или под защиту стен Казторана. Но это удавалось не всем.
Как из под земли вырастали грозные всадники. Нещадно нахлестывая скакунов, засыпали на всем скаку меткими стрелами. С визгом летели из ножен мечи. И тогда уже спасения не было никому. Как многорукие дивы, нанося неотразимые удары своими сверкающими мечами, обрушивались они на казарские сотни, и уносились дальше, оставляя после себя пепелища и мертвые тела.
А впереди всех неутомимо неслась полусотня, одетых в волчьи шкуры вместо доспехов, воинов. А во главе на черном, как сама смерть, полудиком коне, скакал устрашающего вида гигант в распахнутой на груди волчовке и волчьей оскаленной мордой на плече. Громоподобный его рык заставлял трепетать от страха даже не знающих его воинов Великого каганата и загоняя лошадей, искать убежища в бескрайних степях.
