- Да. Да, нарисую... обязательно нарисую, - Весна поднялась на вытянутых руках и коснулась встрёпанных волос художника. Так Владимир больше походил на творца: безумный, нездешний... стихийный... - Но потом, хорошо? Как только один злой дядя прекратит бросать нашего Моргана то на землю, то в небо, как чепчик. Пираты - они такой штучный товар, что разбрасываться ими чревато... Снежка! Золька!
- Весна! Ты соображаешь, что вы собираетесь сделать?! - сурово закричала мама. - Может, лучше...
- А что они собираются делать? М-м? Девочки, сознавайтесь. Бить не буду. Как его, например...
Под ноги сёстрам канул безжалостно смятый и буквально растекающийся Морган. Говорить о том, что у него заплыло всё лицо как один огромный синяк - было бы своеобразной тавтологией.
Белоснежка опустилась на корточки и нащупала руку Моргана. Она казалась сейчас удивительно материальной и очень горячей, до близкого окончательного испарения. Вторую руку королевы держала не отпуская Весна. За плечи её панибратски обнимала Золушка.
- Так что происходит за моей спиной? Там, над нами, небожители, между прочим, умирают, а вы тут стоите-сидите-лежите как живой пример вселенского эгоизма.
- Ты прав. Так оно и есть.
208
Кто из знаменитой четвёрки это сказал, так и осталось загадкой. Наверное, это произнёс единый голос, тот, которым вдруг заговорил "четырёхугольник". Не было больше четырёх человек. Не было разных мыслей, чувств, ошибок. Разум - Земля. Дух
- Воздух. Память - Вода. Сердце - Огонь. Четыре разноцветных шара закружили мага, приглядываясь к нему, прислушиваясь, оценивая издалека. Саламандра кричал, но не слышал собственного голоса. Небо откликалось на его мольбу глухим рокотом. Море - досадливым шипением. Земля - беспокойной дрожью. Огонь - непримиримым рёвом. Всё слилось в одно длинное веретено, в ось мира, в центр жизни. В этой жизни не было место такому средоточию силы, которая заключалась в Саламандре. Он был чужеродным предметом, способным уничтожить всё вокруг. И, словно ракушка обволакивала слоями, один за другим, попавшую в неё песчинку, чтобы когда-нибудь получилась жемчужина, Стихия утопила в себе мощь мага и - отпустила на волю.
Внезапно стало так тихо вокруг, что кому-то могло показаться вопреки всем сказочным законам, что мир действительно погиб. Но то была тишина умиротворения. Затишье перед бурей перемен...
- Роза, - не открывая глаз, позвал счастливый родитель двух двойняшек-непосед, - ты жива?
- Дорогой, приди в себя и помоги мне. Вот неугомонные детишки! Только посмотри, что они натворили!
Отец открыл глаза и вгляделся в то место, где, казалось, целую вечность назад стоял самый могущественный маг Сказочных Королевств... и сопредельных Островов...
На узком клочке земли буйным цветом росла молодая травка. В самом центре полянки расцветал неправдоподобно большой подснежник, на которым с гудением носились огненные пчёлы. Они ускоряли полёт и шипели, когда на них нет-нет, да и попадала крупная дождевая капля из маленькой тучки.
- Художники...
- Вот я и говорю: иди помоги мне с этим... маляром... Говорила же я дочери, что с мужем она не прогадает. Жаль, Весна раньше не поняла... - Роза старательно тормошила прикорнувшего под шум и крики Владимира. - У кого-нибудь есть бумага
-- карандаш? Проснись, любимый зять, нам нужна твоя помощь, - художник открыл мутные глаза. - Какой ты умница, дорогой! Вон, видишь те четыре шарика?
- Шарики?.. Где шарики?.. Это светлячки!.. А где? Она обещала мне нарисовать светлячков!
- Весна? Ну, дорогой мой, Весна сейчас занята. Ты помнишь, у неё есть такой большо-о-ой дом, где много-много людей! Так вот...
- Роза! Я нашёл всё необходимое! У этой макаки просто склад самой разной мелочи: ты бы видела! Правда, целого листа бумаги не было, но четыре клочка - вот! И уголёк так кстати... Всё, умолкаю-умолкаю!
- Дорогой мой, это всё тебе! Придётся самому рисовать светлячков, правда? А потом мы вместе с тобой покажем Весне - и она ой как обрадуется! Ну давай. Держи уголёк. Только крепче держи! Поставь руку вот та-а-ак... а теперь - рисуй! У тебя обязательно получится очень-очень красиво!
Владимир улыбнулся, перевёл взгляд на первый клочок бумаги и провёл первую черту...
Эпилог
- А... ты точно уверен, что это она?..
209
- Да конечно уверен! Мне фея-бабулька её портрет показывала по Зеркалу, ага!
- Ты что, боишься, что ли?
- А чего сразу я? Почему я первый должен? Вы что, её уже целовали?
- Да сто раз!
- Ну и как?
- Во как!
- Что-то вы очень быстро ответили...
- Ты что, будешь ждать, пока она сама проснётся?
- Ага, или сама попросит, чтобы ты её поцеловал! Между прочим, мы добра хотим...
- Во-во, добра и справедливости. Как учил господин Сказочник, когда гостил у старой карги... Замотал, чес-слово, своими заскоками...
- Ну что? Решился? Давай!
- Эх... Чмок! Чмок!
- Попросила бы не особо увлекаться...
- Аа-а-а-а-аааа!!! Она живая!
- И очень злобная, к тому же...
Она вскинула руку, и троих ребят от входа надёжно отгородила огненная решётка. Сейчас начнётся самое интересное.
- Госпожа Весна! Госпожа Весна! Мы не виноваты! Это всё он, нет-нет, не он, а вот он, он!
Мальчишки, толкаясь локтями и ёрзая по полу протёртыми на коленках штанами, увлечённо тыкали друг в друга пальцами. Хозяйка Гостиницы едва не прослезилась: так и вспоминались старые-добрые времена ещё до того, как Буратино вдруг решил влюбиться в Спящую Красавицу. На самом деле, на Чука и Гека, двух заядлых непоседах, сэр Генри пожаловался Весне ещё несколько дней назад. Дескать, сопливая малышня, вместо того чтобы изучать военное искусство с целью дальнейшего поступления к кому-нибудь в оруженосцы, бесстыдно отнимает у честного приведения его хлеб у замочной скважины. Причём почему-то одной и той же двери: номера 7, где не так давно нашлась Белоснежка. Кое-как успокоив раздосадованного сэра Генри и посоветовав ему не спускаться пока на первый этаж, Весна приступила к контрнаступлению. Гениальная идея поймать мальчишек за руку пришла быстрее, чем Владимир успел поставить себе очередное масляное пятно на новой рубашке. А то, что неугомонная парочка притащила с собой ещё и Сойера - просто подарок! Не надо будет объяснять каждому сорванцу несколько раз, достаточно будет одного, но запоминающегося раза. И вот - настал час расплаты!
- Это всё он... да он же, я вам говорю...
