подозревая о силе зелья, которое в него влили, испуганно вытаращил глаза, ища взглядом возлюбленного, голос которого он только что слышал… но наткнулся на ближайшее к нему ухмыляющееся лицо Гиацинта де Рокайя. Рафаэль моргнул один раз, второй, прежде чем восхищенно спросить:
– Кто… кто вы?
– Я твое будущее, твой друг, – прошептал кровосос. – Будущее, которое напиталось твоим прошлым. Скоро ты будешь умолять подарить тебе мои смертельные объятия. Только сначала я покончу с этим.
Он хотел вновь вонзить клыки в яремную вену Сураджа, чтобы прикончить его, когда раздался душераздирающий окрик Поппи:
– Гиацинт, вы обещали, что не тронете оруженосцев! Что поможете мне убедить Фебюса пощадить их! То, что относится к Диане и Зашари, распространяется и на Сураджа с Рафаэлем! – Девушка всхлипнула, голос ее сорвался на рыдания: – Вы… вы поклялись… в обмен на алмаз!
Стоя с открытой окровавленной пастью, гнусный кровопийца бросил косой взгляд на Бледного Фебюса. Довольная улыбка с лица последнего мгновенно исчезла.
– Алмаз? – прорычал жених, схватив невесту за руку. – Это злая шутка, Прозерпина? Мы считали, что свадебный подарок предназначен тебе!
– Гиацинт требовал, чтобы я попросила его у вас, – рыдала подруга. – Сказал, что намерен воспользоваться им в своих алхимических опытах. Зная, что оккультные науки запрещены, он взял с меня клятву, что я буду молчать и никому ничего не скажу, особенно Королю.
Гримаса бешенства исказила бледные черты Фебюса. Он задрожал, еле сдерживая себя. Температура в зале мгновенно упала сразу на несколько градусов.
– Ты тоже, ты солгала Нам! – ревел он, тряся Поппи. – Все вокруг лгут Нам! Предают, бросают! Эмина, Джуэл, де Рокай, Диана, ты! Весь мир!
Поппи, склонив голову под тяжелой прической, тряпичной куклой обмякла в руках капитана. Под ее глазами размазались черно-угольные от туши дорожки слез. Сурадж медленно оседал на пол, на его боку распускался пурпурный цветок. Гиацинт сжимал в кулаке окровавленный стилет. Так вот почему легендарная сила ловкого индийца так быстро иссякла! Одноглазый демон исподтишка пырнул его спрятанным заранее оружием! Их рукопашный поединок не был честным, эта была медленная агония Сураджа. Кровосос спокойно пил из горла к тому времени смертельно раненного противника. Оруженосец рухнул на колени, свесив голову. Де Рокай потерял к нему интерес, сосредоточив все свое внимание на властелине «Ураноса»:
– Ваша Светлость, этот несносный оруженосец был опасен. Вы сами в этом убедились. Мой долг – остановить его, пока он не навредил вам и вашей невесте…
– Молчать! – оборвал его разъяренный капитан. – Не притворяйтесь, будто вами двигала забота о Нас, а не желание манипулировать!
Новоявленный герцог «Ураноса» в роскошном жюстокоре встал. Над его головой качалась люстра. Точнее, вся зала начала раскачиваться, все сильнее и сильнее. Дамы в вечерних платьях дрожали от лютой стужи. Через огромный застекленный проем юта не было видно ни луны, ни звезд: стена Глаза урагана поднялась до неба. Клокочущая ярость Фебюса сковала его ауру льдом быстрее, чем обычно, вызвав шторм мифологических масштабов.
– Вы вынудили эту лгунью вступить в брак со Мной с целью завладеть алмазом! – ревел Фебюс. Схватив «El Corazón», он издал душераздирающий вопль: – Никто, кроме меня, не получит этот проклятый булыжник, слышите? Ни Диана, ни Прозерпина, ни вы, де Рокай. Стража! Избавьтесь от него!
Огромная люстра возмущенно заискрила, взрывая стеклянные подвески.
Одноглазый демон отбросил тело Сураджа, безжизненно повалившееся на пол. Со сверхъестественной быстротой вампир бросился на Фебюса. Стилетом, еще влажным от крови оруженосца, ударил герцога в грудь, в самое сердце, и вырвал алмаз из рук капитана. Но Фебюс, даже смертельно раненный, не собирался расставаться с камнем: он держался за него, как за собственную жизнь.
– Стража, ко мне! – проревел Гюннар, ринувшись на помощь Фебюсу.
Колосс приготовился навалиться на де Рокайя всей своей мощной массой… но в эту секунду чья-то стремительная тень подскочила к противнику, приняв весь немыслимый удар на себя.
– Рафаэль! – заорала я, потому что именно он бросился под ноги норвежца, чтобы защитить корсара. Приворотная сила зелья оказалась настолько чудодейственной, что, испив ее всего несколько секунд назад, Рафаэль уже был готов принести себя в жертву ради любимого. Воспользовавшись столь неожиданным поворотом, де Рокай бросился к выходу. За ним рванули его верные лейтенанты-вампиры. Флибустьеры «Берегового братства» и луветьеры поспешили к чаше у входа, где хранилось их оружие. Гюннар отодвинул безжизненное тело Рафаэля и повернулся к своему приемному сыну. Фебюс, пошатываясь, одной рукой сжимал алмаз, другой стилет, торчавший из груди, герцогская корона скатилась с головы. Он ударился спиной об один из кувшинов с королевской кровью. Высокая черная керамическая урна упала на пол, разбилась, высвободив поток темной, как ночь, крови, над которым тут же взвилось зловещее облачко: чистая тьмагна. Ослепленный, Фебюс выронил «El Corazón». Тяжелый камень покатился по полу, разгоняясь все сильнее, как мяч в игре жё-де-пом.
Вот он, мой шанс!
Я выскользнула из рук караулившей меня стражи, бросилась на пол и под прикрытием черного облака, которое постепенно сгущалось, поползла вперед. Лавируя между ног, хаотично разбегавшихся кто куда, я добралась до алмаза, взяла его, чтобы тут же, прижимаясь к полу, отползти к дверям.
– За мной! – крикнула я, поднявшись.
Стерлинг и Поппи бросились бежать, лорд помог землячке освободиться от длинного шлейфа. Зашари наклонился над неподвижными телами Сураджа и Рафаэля. Один потерял почти всю кровь, но другой, вероятно, лежал без сознания. Луизианец поднял испанца на свои сильные руки и с тяжелой ношей скрылся в кулуаре.
* * *
Ледяной смерч встретил нас на главной палубе «Ураноса». Как будто небеса разверзлись, орошая пространство божественными потоками слез. Царившие вокруг крики, грохот, хаос оглушали.
– «Stormfly» – наш единственный шанс! – проорал Стерлинг. – Только это судно способно пробиться сквозь смертельную бурю.
– А как же экипаж? – выкрикнула охваченная паникой Поппи. – Всех английских офицеров еще месяц назад предали смерти после вашего неудачного побега.
– Рабы! – воскликнул Зашари. – Они все еще находятся на борту оттоманской галеры. Не может быть и речи, чтобы мы оставили их на верную гибель. Свободными людьми они присоединятся к «Stormfly».
Нас затянул вихрь бури.
Четыре недели назад мы со Стерлингом так же в шторм мчались к «Stormfly». Тогда мы спасались от Бледного Фебюса, выплескивающего свой гнев на Большие Орга́ны. Сегодня никакая соната не могла перекрыть ледяной пандемониум [196], в который превратился океан.
Пешеходные трапы, эти призрачные видения, бешено раскачивались озлобленными змеями. Масса соленой воды лилась нам на плечи, каждую секунду угрожая выкинуть за борт. Стерлинг шел первым, за ним Зашари, с трудом передвигаясь под тяжестью тела Рафаэля. Я следовала за ними по пятам, крепко
