- Именно, ты всего лишь принц! Не забывай об этом.
Альберт дернулся, как от удара. Бесится. Давно уже бесится, что из двух родившихся много лет назад в деревне близ Тафира колдунов великим магом оказался лишь один, второй всего лишь высшим. И что лишь один из них способен взвалить на себя бремя правления.
- Ну разумеется, я всего лишь принц, куда уж мне больше. Ты у нас благородный правитель, великий завоеватель и могучий колдун, а мое дело слушать твое нытье и развлекать тебя в постели. Куда уж мне лезть в дела Империи.
- Я была бы бесконечно благодарна, если бы ты обратился к делам Империи хоть раз, - процедила Констанс. Еще слово, и она на него наорет. Прекрасно понимая, что не надо. В очередной раз.
- Да неужели? К тем делам, которые считаешь важными ты? Так, как хочется тебе? Ты знаешь, что распевают твои солдаты, когда думают, что их никто не слышит:
Армия сидит в окопах,
Дрыхнет Альберт кверху жопой.
Они ни во что меня не ставят, и знаешь, почему? Потому что ТЫ меня ни во что не ставишь. Любое решение, любую идею, которую я пытаюсь предложить, ты отвергаешь и делаешь по-своему. А у меня в ТВОЕЙ Империи роль собачки на привязи, которая ходит за тобой и исполняет приказы. Я, второе лицо Империи…
- Ты – украшение Империи! – заорала Констанс. Ярость все-таки затопила непроснувшееся сознание. На все: на эту шаморову реку, на войну, которая так красиво начиналась и так незаметно стала никому не нужна, на Аскольда, подписавшего себе приговор по собственной дури, на усталость, на идиота-Альберта, вздумавшего качать права. Обязанный ей всем мальчишка, которому вдруг тоже захотелось править. – Второе лицо у нас Шаоме, третье – Сафим, не обольщайся. А ты - украшение, не умеющее ни править, ни сражаться, которому повезло, что рядом есть сестра. Да от Тибольда толку больше! Твои идеи!? Да каждый раз, когда ты пытаешься сделать что-то самостоятельно, мне приходится разгребать последствия! Помнишь, что было два месяца назад? Когда мы еще не доползли до этой шаморовой Файизины и торчали лагерем посреди поля? Меня не было сутки, а ты за это время успел спалить деревню. Деревню, которая была нам нужна целой! Послал Алых Всадников на крестьян!
- А ты забыла, что они про нас распевали?
- Да плевать, что они распевают! Пусть хоть соберутся в кружок и орут частушки, мне все равно. Они поставляли нам фураж, Альберт! Фураж и еду. А ты все это сжег. Мог бы высечь пару человек для острастки, но нет, тебе захотелось продемонстрировать величие Иссиана. Разделаться с необычайно страшными и опасными врагами Империи, которые наверняка и читать-то не умеют. И вместо амбаров, полных зерна, мы получили пепелище, а вместо крестьян, которым было наплевать, кому платить налоги – гору трупов и кучку озлобленных партизан, ушедших в леса и пытающихся забить кольями любого, кто к ним сунется.
- Ты все перевираешь, Констанс. Я их не поджигал, пожар начался случайно.
- За случайности я вешаю, Альберт. Солдат и даже колдунов. Радуйся, что для принца делается исключение. Но не думай, что промахи принца спишутся так просто. И забудутся. Воины Империи – не жестокие монстры, и я не позволю тебе порочить Алое знамя.
- Не говори мне о жестокости, Тафирская Ведьма.
Теперь дернулась Констанс. То из ее многочисленных имен, которое она предпочла бы забыть.
- Не смей меня так называть. Я больше не она.
- Да, и это прискорбно. Будь ты такой, как десять лет назад, мы бы давно уже поставили север на колени. Ту женщину боялись, пред ней трепетали, а теперь ты превратилась в тень самой себя с кругами под глазами. Вечно уставшая наркоманка, не способная принять ни одного жесткого решения. Почему мы до сих пор не объявили этим варварам войну, Констанс?
- Потому что, Альберт, войны желают лишь молодые идиоты вроде тебя.
- Все ее желают, Тафирская Ведьма. Ты обещала освободить весь мир, привести Империю к величию, так веди же! Или ты состарилась?
Принц Альберт жаждет величия. Что ж, она знает, что такое величие. Величие - это колодец. Жадный пустой колодец, засасывающий все, что в него попадает. Там на дне сдохли и разложились два дрожащих одиноких ребенка, мечтавшие стать полководцами великой армии. Там на дне сдохла и разложилась их любовь.
- Я устала, Альберт. Иди развейся.
Брат круто развернулся, пнул кресло и вышел. Минуты не пройдет после смены караула, как гвардейцы у дверей побегут рассказывать всем и вся, что принц и Императрица опять друга на друга орали. Впрочем, это уже не важно. Всем давным-давно известно, что между ними нет единства.
Лофт со стоном поднялась с кровати. Лимит скандалов на сегодня исчерпан, пора заняться государственными делами. Ну или хоть какими-нибудь.
Какие-нибудь дела ждали этажом ниже. Констанс помассировала виски, заперла дверь и направилась вниз по лестнице. С императорскими покоями соседствовал кабинет. Кабинет Императрицы, где на столе вечно покоилась стопка донесений и неподписанных указов, куда дозволялось заходить лишь Шаоме, Альберту и еще нескольким избранным. А прямо под ним располагался еще один, кабинет колдуньи. Сюда хода не было никому.
Лофт сухо кивнула брату Оббиду, спускаясь по ступеням, тот склонился до земли и приложил руку к панагии. Священник-то зачем здесь шляется в такой час?
Из шкафов почти валились колдовские гримуары, они же лежали и на столе. На веревках сушились травы, валялись мышиные шкурки и жабьи лапки. Амулеты, обереги, руны огня, земли, льда и неба. Исчерканные ее неровным почерком и смятые старые пергаменты и свитки. Лишь малая часть того, что нужно для работы Повелительнице Магии, Повелительнице четырех стихий.
На стене висела большая карта мира, исчерканная ей в порыве веселья. Поверх старательно выведенных картографами наименований было крупно намалевано: «Наша великая и прекрасная Империя», «Наш доблестный и благородный союзник Цидамир» и «Наши злые и невежественные враги».
Констанс скрестила ноги в центре нарисованной на полу пентаграммы. Восемь свечей разом вспыхнули вокруг. Замерцали нанесенные на стены руны.
