Я подумала о Деметре, которой ее пышные волосы и ловкие умелые руки только придавали вид любящей заботливой матери. На самом деле она была жестокосердной колдуньей, все мысли которой были только о том, как подчинить своей воле остальных омниор. Судя по всему, их разборки были для нее гораздо важнее собственной дочери. Размышляя об этом, я лютой ненавистью ненавидела все наше племя.
Взяв полотенце, я направилась в ванную.
— Ты выйдешь на улицу? — спросила меня Метрикселла.
— Да. До карнавала нужно многое сделать.
— Так ты пойдешь на праздник! — захлопав в ладоши, воскликнула Метрикселла.
— Да. Но у меня проблема.
— Какая?
— Костюм. Мать его забрала.
На лице Метрикселлы мелькнуло заметное облегчение.
— Ничего страшного. Я помогу тебе сшить новый. Мне так понравилась твоя змея!
Меня крайне удивило, что кровавая богиня сладострастия пришлась по душе моей кроткой соседке.
Так, сама того не ведая, Метрикселла подписала приговор себе и мне.
Я вновь принялась за костюм Баалаты. Если первый я смастерила просто ради смеха, то, принимаясь за второй, уже знала, что делаю. Не выпуская из рук иголки, я очень хотела, чтобы Деметра узнала о моем святотатстве и остальные омниоры окончательно и бесповоротно от меня отвернулись.
Сознательно идя на скандал, я оказалась в центре всеобщего внимания.
Я и сейчас не отличаюсь сдержанностью. Представь же меня в семнадцатилетнем возрасте! Мне очень нравилось, когда на меня обращали внимание. У меня были длинные вьющиеся волосы. Несмотря на зимнюю стужу, я носила короткие юбки, высокие сапоги, блузки с глубоким вырезом или тонкие облегающие свитера.
Как-то на деньги Деметры я купила себе черную накидку с остроконечным капюшоном, а потом закрылась в университетском туалете с девушкой из Пакистана, попросив ее накрасить мне глаза на восточный манер. С тех пор я всегда подводила глаза черной сурьмой.
— Привет, красотка! — поздоровалась со мной Карла, однажды появившись в моей комнате с оцинкованным шурупом и драным носком в руках. — Возьми и носи на здоровье. Они тебе очень пойдут, — сказала она.
Не знаю, где Карла откопала этот хлам, но я приняла брошенный вызов и вышла к ужину с шурупом в ухе вместо серьги и с рваным носком на руке вместо перчатки.
Конечно, это было ужасно глупо, но мне нравилось, когда на меня глазели.
Именно так все и было в ночь карнавала.
Должна тебе сказать, что в тот вечер Карла, очень хорошенькая в костюме бабочки с почти не пролезавшими в дверь разноцветными крыльями, отказалась выходить со мной на улицу.
— На меня никто даже не посмотрит! — пожаловалась она.
— Глупости! С этими крыльями ты похожа на радугу.
— Рядом с тобой я похожа на мусорный бак. Все будут смотреть только на тебя. Мне, знаешь ли, очень трудно дружить с такой привлекательной девушкой, как ты.
Карла была хорошей и доброй, и всегда говорила то, что думает. Она уже не раз упрекала меня в том, что я сознательно стараюсь затмить всех остальных.
Поэтому мне пришлось идти на карнавал одной.
Разумеется, одной я была очень недолго. В актовом зале факультета математики было не протолкнуться. На меня тут же набросились толпы ряженых мужчин, пытаясь завязать знакомство и предлагая мне выпить. Ко мне приставали хоббит, римский центурион, человек-паук и даже один живой труп, но я вихрем закружилась в танце и вскоре от них избавилась. Потом я нашла знакомых с факультета журналистики, и мы веселились до тех пор, пока не настал час конкурса карнавальных костюмов.
Меня тут же стали подталкивать к деревянной лестнице, которая вела на сцену. Впрочем, я не особенно нуждалась в поддержке. По непонятной причине я чувствовала себя очень уверенно, словно мной руководила чья-то незримая сила. Мне нравился мой костюм, и самой себе я казалась самой привлекательной и обаятельной.
Разумеется, я была обречена на триумф. Каждый мой шаг по сцене сопровождался бурными овациями, одобрительным свистом и топаньем. Чувствуя на себе взгляды сотен глаз, я совсем не смутилась и не испугалась, а наоборот — воспарила от успеха. Мне в голову ударило восхищение толпы, и я поняла, что такое «купаться в лучах славы».
Я чувствовала себя превосходно, но тут у меня начались неприятности.
Стоило спуститься со сцены, как меня окружила толпа народа.
Противнее других был один тип в костюме призрака, от которого мне было никак не отвязаться. Наверное, я ужасно понравилась этому привидению в рваном саване и с ржавой цепью на шее. Призрак уже изрядно выпил и вбил себе в голову, что мы обязательно должны покататься на его машине. Я отказывалась, но у него совсем съехала крыша, и он вцепился мне в руку. Из-за белого капюшона с дырками для глаз я не видела его лица.
На карнавале всегда так — маска скрывает все, но чаще всего неосознанно выбираешь именно тот костюм, который лучше всего выражает твою внутреннюю сущность…
Как бы то ни было, призрак пытался утащить меня с собой, а я изо всех сил сопротивлялась. Я вырывалась, отпихивала его и, кажется, даже укусила за руку, но ничего не помогало. Призрак был здоровым детиной двухметрового роста.
Не зная, как освободиться, я уже собиралась огреть его волшебной палочкой, что делать в общественных местах омниорам категорически запрещается, но перед таким отчаянным шагом во весь голос воззвала о помощи. Ни один человек не бросился мне на подмогу, но вокруг нас сразу возник круг любопытных. Я была поражена — неужели никто не вызволит меня из лап этого чудовища?!
И вдруг перед моим взором возник викинг.
— Отпусти ее, — сказал он призраку. — Она не хочет идти с тобой.
Я уставилась на своего спасителя во все глаза. Он был божественно красив — высокий, светловолосый, голубоглазый. У викинга была царственная осанка, в руках он держал меч и щит, а на его голове красовался украшенный грозными рогами шлем.
Властным жестом незнакомец отодвинул призрака в сторону, а когда тот попробовал сопротивляться, ударил его кулаком в грудь с такой силой, что негодяй отлетел к стенке.
Потом викинг взглянул мне в глаза и подал руку. У меня задрожали колени. Никогда прежде я не чувствовала ничего подобного. Мой спаситель весь светился каким-то внутренним светом, я не могла отвести от него глаз.
Стоило ему сжать мою руку в своей, как я почувствовала укол в сердце, и по моему телу разлился жар. В меня словно ударила молния. Время замедлило свой бег, перед глазами все поплыло. Свет показался мне непереносимым, а музыка — оглушительной. У меня подогнулись колени.
