Это был страшный и прекрасный миг. В ушах зазвучала томительно-странная кельтская музыка, и вокруг нас словно образовался вакуум. Я не видела чужих потных лиц и переполненного зала, только лицо моего спасителя.
Внезапно я почувствовала, что лечу. Это мой герой сильными руками обнял меня за талию.
Я млела от его прикосновения, не обращая внимания на головную боль, и думала только о викинге и его стройном драккаре[14] с головой дракона на носу. Мысленным взором я видела, как под покровом ночи он бесшумно поднимается вверх по реке на борту своего корабля и при свете факелов штурмует неприступную крепость…
Викинг куда-то меня нес. Вокруг мерцали огоньки. Что это? Звезды? Он меня похитил? Это за мной он приплыл ночью на своем прекрасном корабле?
Кажется, викинг о чем-то меня спрашивал. До меня доносился звук его голоса, но я не разбирала слов среди грохота музыки и воплей тысяч людей вокруг.
Я уже собралась назвать ему свое имя, как вдруг мой спаситель поцеловал меня прямо в губы. Как только его уста коснулись моих, мир словно взорвался в ослепительной вспышке.
Я пришла в себя в полной уверенности, что меня посетило самое прекрасное на свете видение. Но, открыв глаза, тут же поймала на себе пристальный взгляд голубых глаз.
Я зажмурилась, а потом осторожно снова приоткрыла глаза. Нет, это было не видение. Меня действительно сжимал в объятиях прекрасный викинг. Он куда-то меня нес, прокладывая себе путь сквозь беснующуюся толпу.
Кажется, как последняя дура, я упала в обморок, и мой отважный герой решил вынести меня из шумного и душного зала.
— Как ты себя чувствуешь? — произнес он с легким иностранным акцентом.
Ко мне вернулся слух, и я прекрасно разобрала каждое произнесенное им слово, но вместо ответа затрепетала от наслаждения. Викинг держал меня на руках, и хотя я уже была в силах идти самостоятельно, не подала и виду, млея в кольце его объятий.
— Прекрасно, — пробормотала я наконец.
— Не думал, что богине Иштар[15] будет так хорошо в моих объятиях.
— Ты меня узнал? — поразилась я.
До того момента никто не сказал ни слова о моем вызывающем, украшенном вышитой змеей, костюме финикийской богини, облитых красной краской руках и прикрепленном к поясу атаме.
— А вот ты, кажется, меня не узнала, — подмигнул мне викинг.
— Разве ты не викинг? — полюбопытствовала я.
— Простой воин-берсерк?[16] Отнюдь! — покачал головой незнакомец.
— Но ведь у тебя же меч, щит и шлем! — настаивала я.
— Знаешь, в каком виде сражались берсерки?
— Нет. В каком?
— Голыми и в состоянии исступления. Они наедались галлюциногенных грибов и бросались на врага с почти пустыми руками.
— Так кто же ты?
— Я — царь богов. Викинги называли меня Одином. Германцы — Вотаном.[17] На их разных языках это имя имело одно значение — ярость.
— Ты — свирепый бог?
— Скорее, неукротимый. Я дарю вдохновение скальдам[18] и поэтам, мудрость начертателям священных рун и силу воинам-берсеркам.
— А что ты даришь пиратам? — спросила я, потрогав пальцем черную повязку на его глазу.
Пробираясь сквозь толпу, викинг расхохотался.
— Один утратил свой глаз у источника великана Мимира.[19] Такой ценой он приобрел мудрость. Одина всегда сопровождают верные вороны — Хугинн и Мунинн. От их острого зрения не ускользает ничто из того, что смертные тщатся скрыть от взора богов.
Внезапно мне на ум пришли прекрасные сказки, которые в детстве мне рассказывала перед сном Деметра.
— А еще Одина сопровождают волки! — воскликнула я.
— Да, — подарив мне благосклонный взгляд, кивнул викинг. — Верных и отважных волков Одина зовут Гери и Фреки. Кроме того, у него есть неутомимый восьминогий конь Слейпнир. На нем Один путешествует по всем девяти мирам.[20]
Голос викинга звучал для меня слаще любой музыки. Я была готова без конца слушать его рассказ о подвигах Одина. Словно прочтя у меня в глазах это желание, викинг продолжил:
— Верхом на Слейпнире Один возглавляет ежегодную дикую охоту самой долгой зимней ночью, во время празднования Йоля.[21] Он скачет во главе полчищ духов, псов и коней в охоте за душами умерших… Горе живым, оказавшимся у него на пути.
— Что с ними будет? — задрожав, прошептала я.
— Они могут утратить рассудок и даже умереть.
— Зачем Одину души умерших?
— Чтобы поддерживать духовные силы земли. Слоняющиеся без дела души дурно на нее влияют.
— Это чем-то напоминает ритуалы поддержания земного плодородия.
Викинг вновь посмотрел на меня благосклонно.
Мы были уже на улице, моего лица приятно коснулось дуновение прохладного ветра. Викинг опустил меня на газон под раскидистым каштаном и стал ощупывать мне голову, которая уже почти перестала болеть. Но вот он коснулся какого-то места, и мне снова стало больно.
Поднеся руку к голове, я обнаружила на ней здоровую шишку.
— Что это?!
— Ничего страшного, — поспешил успокоить меня спаситель. — Череп цел, хоть он и здорово заехал тебе цепью.
— Кто?!
— Да призрак же! Неужели ты не помнишь, как он замахнулся на тебя перед тем, как я отшвырнул его к стене?
Ах, вот оно что! Так вот от чего я потеряла сознание! А я-то думала, что упала в обморок в приступе любовной неги… Хотя тогда я и слабо разбиралась в подобных вещах, мне было ясно, что я влюбилась в викинга с первого взгляда.
— А теперь расскажи мне о своей финикийской богине.
Я смутилась. Как же мне рассказывать отважному и мудрому Одину о подлой и коварной богине из Библа…
— Финикийцы никогда не произносили ее имени вслух, опасаясь тем самым вызвать ее появление…
Однако викинг сам помог мне выйти из затруднительного положения.
— Ее неземная красота ослепляла узревших ее.
Судя по всему, он перепутал Баалату с Танит[22] — своего рода финикийской Венерой. Я не стала его разубеждать.
— Она была опасна для мужчин. Им не стоило на нее смотреть.
— А что это за кровь у тебя на руках?
— Это символ сурового рока! — на ходу придумала я, не желая распространяться о зверствах Баалаты.
— Ну да, — по некоторому размышлению согласился викинг, — рок всегда сопутствует красоте. Кому как не тебе это знать…
Неужели прекрасный викинг действительно находит меня красивой?! Глядя на него, я тонула в бездонном омуте его глаз. У меня вновь закружилась голова.
