Интересно, хмурые и озлобленные лица прохожих – это результат воздействия на людей столь неживописной и отталкивающей обстановки, или же разруха вокруг – своеобразное воплощение людских душ? Не место красит человека, а человек – место. Что стоит собраться жителям какого-нибудь дома и навести порядок в своем дворе, собрать в кучи и сжечь мусор, поставить на место поваленные заборы, отчистить от копоти хотя бы собственные окна? Учить детей не ломать всё вокруг и не гадить где приспичит?
Минутные размышления Миронова по поводу быта аборигенов внезапно прекратились. Он почувствовал, что цель, а точнее – цели его визита в наихудший район города совсем близко. Перед его внутренним взором отчетливо встала картина запущенной "хрущевки": пожелтевшие от времени и сигаретного тумана обои повсеместно отклеивались от стен, начиная с потолка, старенький зашарканный линолеум вспузырился и разваливался на отдельные загнившие куски, густо покрытые ржавчиной трубы ожидали собственной смерти при начале отопительного сезона.
Это был притон. Наркоманский притон, где собирались неудавшиеся подростки, чтобы жадно вдыхать пары синтетических клеев, олифы, чистого ацетона, бензина и других полезных веществ, от которых водопадом лилась в полиэтиленовые пакеты слюна, в ушах трещала словно работающий за домом трактор барабанная дробь, движения, мимика и речь становились резкими и ужасающе-смешными. Употребляли здесь и героин, кокаин и всю прочую гадость, что так щедро поставляют нам "друзья" из Азии и Ближнего Востока. Подростки, конечно же, не знали, что польза вдыхаемых или вводимых в вену веществ выражается не в галлюцинациях и воздушном кайфе. Не знали они и то, что эти вещества с чудовищной скоростью разрушают абсолютно все внутренние органы, какие могут быть у людей.
Парни, которых искал Миронов, сидели в крохотной грязной кухоньке и старательно измельчали грязными ногтями кусочки прессованного зелья, именуемого в народе "гашишем". На столе перед ними лежала полупустая пачка "Беломорканала", трёхрублевая зажигалка и спичечный коробок с наркотическим куревом. Кроме кухни была ещё небольшая комната, где мирно сопела утомленная жизнью и ханкой парочка: сомнительного вида молодой человек и ещё более сомнительного вида девица.
Миронов посмотрел на окна третьего этажа, где и находилась вышеописанная квартира. Губы его задела улыбка хищного и оттого опасного зверя. Обойдя дом, он оказался в его разбитом дворе и направился в один из подъездов. Двери на входе в подъезд не было, как не было в нем ни единого чистого места, куда можно было бы поставить ботинок, не опасаясь вляпаться в лужу человеческих испражнений, кучу битого стекла или использованный презерватив.
С брезгливой миной Миронов поднялся по ступеням до третьего этажа, безошибочно выбрал одну из трёх дверей, выходящих на лестничную клетку, и постучал костяшками пальцев по изрисованной деревянной двери. Звонка, чего и следовало ожидать, у квартиры не было.
За дверью послышались шаркающие шаги, недолгое, но громкое лязганье замков и засовов, после чего она распахнулась. В нос Миронову ударил противный сладко-кислый запах конопляного дыма и ацетона.
– Чё наа?.. – только и успел сказать появившийся в дверном проеме наркоман. Затем чудовищной силы удар превратил в кашу его кадык и перебил трахею. Наркоман пролетел через небольшой коридор и с грохотом врезался в стену. Миронов спокойно вошел в квартиру и закрыл за собой дверь; уверенной походкой он направился к корчащемуся на полу и хрипящему парню.
– Девочки, привет, – сказал он, когда сидящий на кухне наркоман осознал, что происходит, и выбежал в коридорчик. Глаза парня быстро двигались, смотря то на агонизирующего друга, то на неизвестного пришельца.
– Кто ты такой?
– Скажем так: я помощник старухи с косой, – и Миронов расплылся в улыбке. Эту улыбку можно было бы назвать привлекательной и в чем то даже красивой, но глаза выворачивали всю картину наизнанку, приводя её к прямо противоположному эффекту; глаза пылали, буквально фосфоресцирующе светились потусторонним жаром Преисподней. В этих глазах не было ничего человеческого и никакого намека на живое. Эти глаза могли принадлежать только слуге падшего ангела, но не человеку. Впрочем, Миронов уже стал таким слугой.
– Какой старухи? – переспросил наркоман, и Миронов заметил, что тот готовится к рывку с целью нанести удар непрошеному гостю. Парень оказался не из робкого десятка, и готов был биться до последнего. Предупреждая противника, Миронов пояснил:
– Для вас двоих я сама Смерть, непонятливый ты мой.
Наркоман не заметил, как в руке у гостя сверкнуло выкидное лезвие ножа. В следующее мгновение лицо наркомана исказила страшная смесь боли и удивления. Его веки расширились, и челюсть словно хотела отвалиться на манер американских мультиков. Вены на вмиг побледневшей шее вздулись, словно он что-то громко кричал, хотя изо рта не доносилось ни единого звука кроме неясного клокотания.
Левой рукой Миронов придерживал парня, не давая ему упасть, а правую – с зажатой в кулаке рукояткой туристического ножа – рывками вел вверх от того места ниже пупка, куда вошло острое лезвие. Из вспоротого живота на него хлынул поток теплой, почти горячей крови.
Вокруг бушевала гроза. По выжженному полю, простирающемуся во все стороны на десятки километров, носились пылевые вихри, словно высасывая из почвы языки пламени. Дождевая вода боролась с огнем, и кое-где испещренная трещинами поверхность поля уже превратилась в непроходимые болота. Одинокие обугленные деревья, жалкие и уродливые, нагнувшиеся почти до земли, стонали под напором ветра; стволы некоторых из них ломались у самого корня, и деревья улетали прочь, подхваченные силой торнадо. Всполохи молний на мгновение подсвечивали летящие совсем низко темно-фиолетовые тучи, рваные и лохматые, кажущиеся невероятно тяжелыми.
Миронов как мог прикрывал лицо руками, пытаясь защититься от дождевых струй и пыли, плетьми бьющих по коже. У него ничего не получалось, и открытые участки кожи безбожно саднились. Удивление от столь резкой перемены обстановки сменилось клокочущей яростью от бессилия перед бушующей стихией. Желание осмыслить произошедшее уступило место желанию если и не унять не на шутку разыгравшуюся грозу, то по крайней мере укрыться от неё. Миронов огляделся в поисках убежища, но вокруг была лишь изрыгающая пламя пустыня, превращенная дождем в непроходимое болото. Где-то вдалеке виднелись острые пики горной гряды, но добраться до них не представлялось возможным. Искореженные карликовые деревца, явно доживающие свои последние минуты, не могли дать защиты от ветра и воды.
