– Но я не давал тебе обещаний, – едва слышно прошептал Миронов.
– Сделка с дьяволом – это преступление перед Богом. Сделка с дьяволом, в которой ты в качестве залога предлагаешь душу – без разницы, твоя она или чужая – это огромное преступление перед Богом. Ты предлагал мне четыре чужих и свою душу в придачу, если сможешь осуществить свою месть. Ты обещал. Пойми, клятва – это и есть обещание. Высшая мера обещания.
Дождь и ветер слегка утихли. Человек по прежнему стоял спиной к Миронову, грязь с лица которого давно смылась дождевой водой.
– Бог отрекся от тебя, можешь быть в этом уверен. После смерти тебя не ожидает ровным счетом ничего, и лишь я стану немножко сильнее. Я не мог изменить твою душу, но я смог изменить твой разум, твоё мировоззрение, дав тебе силу. Ты показал себя очень неплохим солдатом, ты не испугался тех метаморфоз, которые произошли с тобой, но при этом загубил свою душу. С каждым новым убийством ты всё больше становился моим слугой, и теперь ты мой абсолютный раб. Скажу честно, что больше пользы ты принесешь мне живой (если данное слово можно к тебе применить), поэтому предлагаю тебе выбор: хаос вокруг – последнее, что ты видишь, либо вся данная мною сила остается при тебе, но ты убиваешь во имя дьявола. Как тебе?
– Сделка с дьяволом выигрышна лишь для дьявола, – слегка окрепшим голосом сказал Миронов, – разве не ты мне это говорил?
– Это не сделка, дорогой Александр. Это мой очередной ход в вечной борьбе с Богом за доминирование во Вселенной. Я предлагаю тебе лишь сделать выбор: жить и убивать во имя Ада либо умереть во имя всё того же Ада.
– Бог – это свет и добро. Ты – тьма и зло. Ты предлагаешь мне встать на твою сторону?
Человек в спортивной куртке рассмеялся, на этот раз громко и с издевкой. Капюшон на его голове подрагивал от сотрясающего тело смеха.
– И это говорит мне серийный убийца! Александр, даже если ты и попытаешься встать на сторону Бога, то он на твою не встанет никогда. Ты не в силах пересечь эту границу. К тому же что есть добро и что есть зло? Ты не можешь судить об этом объективно, как не может никто, даже я.
Миронов подскочил, когда увидел, что вокруг больше нет грозы, ветер утих, а под ногами не раскисшая почва пустыни, а чудесный ковер из благоухающих трав и цветов, над головой не сверкают молнии в чревах тяжелых туч, а чинно плывут белые как снег облака. В сладком воздухе носились взад-вперед пчелы в поисках самых красивых цветов с самой лучшей пыльцой, в небе кружились птицы, напоминающие ласточек, где-то пели цикады. Местами из зеленого океана травы поднимались невысокие деревья, увешанные белыми и сиреневыми соцветиями.
Человек, всё так же стоявший спиной, сорвал какой-то цветок и поднес к лицу – должно быть, оценить аромат.
– Когда-то это была чудесная долина, наполненная ароматом трав и цветов. В ней жили разные существа: большие и маленькие, травоядные и хищные. Здесь звонко пели птицы, и насекомые деловито сновали туда-сюда. Днём долину заливал золотой свет теплого солнца, а ночью её освещала серебряная луна. Горы, стоящие на западе, надежно закрывали долину от смертельного дыхания пустыни, лежащей за ними. Здесь было красиво, спокойно и тихо. И так каждый день в течении тысячи лет.
Миронов вгляделся вдаль и увидел цепь высоких гор, прикрытых сверху снеговыми шапками. Эти горы были гораздо выше и красивее тех остроконечных пиков, которые стояли на их месте несколько мгновений назад. Затем горы стали стремительно таять, уменьшились, и превратились в нечто похожее на расплавленную расческу. С их стороны, внезапно подуло жарким воздухом, а солнце стало невыносимо жечь тело. Больше не слышалось пения птиц и насекомых, не чувствовался запах цветов. Трава на глазах пожухла и превратилась в труху, деревья потеряли всю листву и сморщились, торча безобразными корягами из покрывшейся трещинами земли. Человек выкинул цветок, который, едва коснувшись раскаленной почвы, осыпался горкой серого пепла.
– Но время шло, – продолжал человек. – Дожди и ветры сточили горы, которые отделяли местную жизнь от тамошней смерти. С запада подуло горячим дыханием огромной пустыни, раскинувшейся за грядой, которое принесло погибель для всего живого. Жара испепелила травы и останки животных и превратила их в прах, плодородную землю засыпало песком, и она в конечном счете сама стала безжизненным песком. Долина погибла, но родилась новая пустыня. Дело в том, мой юный друг, что и эту долину, и горы, и пустыню за ними сотворил Бог. Видимо, он забыл что-то учесть, и в конце концов долина, которую заселяли сотни тысяч существ, погибла.
Теперь Миронов снова оказался под проливным дождем в самом сердце чудовищной бури. После раскаленного солнца пустыни ледяные потоки воды казались просто невыносимыми, и он застонал от холода. Тем временем человек продолжал:
– Пустыня за горами уступила место океану, но здесь по-прежнему не было места ни для чего живого. И я вызвал эту бурю, чтобы воскресить долину. Дело это, сам понимаешь, долгое и хлопотное, но выполнимое. Дожди превратят пустыню в огромное болото, которое будет существовать очень долго, а затем высохнет и наполнит песчаную почву жизнью. Здесь снова прорастут травы и цветы, снова потянутся к небу деревья, а воздух наполнится благоуханием и звуками жизни. Где граница, разделяющая добро и зло? Что есть добро и что есть зло?
Человек замолчал. Он был по-прежнему недоступен ветру и дождю. Миронов озяб настолько, что даже мысли в его голове отказывались бежать сколько-нибудь ровно.
– Итак, Александр, теперь ты должен сделать выбор: жить или умереть.
Собравшись с силами, дрожащим от холода и страха голосом и едва шевелящимися губами Миронов сказал:
– Жить во имя смерти или умереть во имя жизни?
Человек опять рассмеялся, на этот раз заливисто и задорно:
– Ты очень точно описал сложившуюся ситуацию, друг мой. Но я бы сказал по-другому: хочешь ли ты жить и убивать, или ты предпочитаешь смерть, а я найду кого-нибудь другого?
Миронов закрыл глаза и мысленно проклял дьявола и самого себя.
– Не сквернословь в мою сторону, Александр – я и так проклят уже давно. А вот себя ты зря…
– Я хочу жить, – перебил его разглагольствования Миронов.
– Что ж, ты сделал выбор, человек!
Внезапно вокруг них поднялись стены из песка и грязи и закружились в грандиозном хороводе. Миронов и его хозяин оказались в центре гигантского смерча, где дождь прекратился, а ветер утих. Огромная воронка уходила всё выше и выше, пронзила бегущие тучи, всосала их в себя, поднимая в воздух тонны грязи.
– Суеверный страх сдался перед здоровым эгоизмом, – раздался голос, и Миронов в этот раз не смог понять, откуда он исходил, словно голос тоже стал частью смерча и теперь бешено вращался вместе с ним.
