Ознакомительная версия.
– Меси, меси! – воскликнул Славка. – Что там еще нужно? Мы все сделаем!
– Кленовые листья! – вспомнил Гунар. – На них выкладывают ковригу перед тем как закинуть в печь! Надо поискать, они под снегом еще сохранились.
– Марш за листьями!
Гунар и Славка – оба выскочили за дверь.
– Меня надолго не хватит, – минут через десять сказала я.
– Должно хватить.
Но прошло еще с четверть часа – и я с трудом разогнулась.
– Может, хватит?
– Не хватит… – Ингус вздохнул. – Настоящий хлеб месить нужно ох как долго…
– Да пропади он пропадом… – я прямо зашипела от злости, но опять склонилась над квашней. – Нашлась, видите ли, сумасшедшая! Решила снять дурацкое заклятие с совершенно постороннего народа! Как будто мне за это спасибо скажут…
– А оно тебе нужно? – загадочно спросил Ингус.
– Мне нужно – сам знаешь что! Чтобы друзья были со мной! Чтобы я была с друзьями! Чтобы голодные дети в подземных переходах не болтались!
И я из последних сил месила крутое и неподатливое тесто.
Гунар предупредил – когда вынимаешь из теста руку, дырка должна сама немного стягиваться – тогда хлеб будет хороший. А я и вовсе уже не могла вытащить кулаков из этого цемента, из этого бетона!
Тяжким делом оказалось сотворение магии. Я отдала всю свою силу этому треклятому тесту… во мне больше не осталось ничего… кроме галлюцинаций!
Перед глазами поплыли знакомые лица, женские лица, молодые и не очень. Женщины, которых я не раз звала на помощь, которые и меня звали, подруженьки мои ненаглядные… Как бы я им сейчас обрадовалась!..
От увесистого кома, в котором намертво увязли руки, пошло вдруг легкое свечение… Новая магия зарождалась на дне старой абры – пока еще неуклюжая, но свежая и сильная!
Вдруг дверь за спиной скрипнула. Я не смогла быстро разогнуться и обернулась, вся скрюченная.
Вошла Инара. И аккуратно притворила за собой дверь.
С Инарой мы работали когда-то за соседними столами. Тогда она растила двух сыновей и была полненькой, смешливой, при этом надежной как каменная стена.
Сейчас она заметно постарела. Прежде налитое тело стало просто тяжелым. Полосатая складчатая юбка, заправленная вовнутрь сорочка из твердого льна делали фигуру Инары громоздкой. Волосы, обычно завитые крутыми колечками, были убраны под тугой платок.
Инара молча отодвинула меня от квашни и сунула в тесто свои кулаки. Еще не понимая, откуда она тут взялась, я с трудом выпрямилась.
– Чтоб вы все околели! – принимаясь за тесто, начала ругаться Инара. – Попробуйте только взять моих мальчишек в вашу проклятую армию! Не пущу! Не для того я их растила, чтобы в армии всякая скотина над ними издевалась! Если вам нужны солдатики – ищите их у другой матери! Тоже генералы нашлись! Полковников в этой стране скоро будет больше, чем рядовых! Не позволю мальчишкам целый год болтаться без дела!
Тесто светилось все ярче.
Тут за стеной послышались шаги. Если Инара пришла в мягких постолах, то следующая гостья, очевидно, в тяжелых сапогах. Дверь отворилась. Я, к огромному своему удивлению, увидела Любку.
На Любке был длинный сарафан, сидящий примерно так же элегантно, как полосатая юбка Инары. Хотя он и должен был бы прятать наметившийся живот, крутые бедра, но только без всякой надобности обтянул крепкое Любкино тело. Рукава рубахи были уже закатаны.
– Чтоб вы своих внуков не увидели… – негромко начала Любка, и это в ее устах было самым страшным проклятием, потому что первый внук стал для нее смыслом жизни. – А если увидите – чтоб вы знали, что ничего хорошего вашим детям и внукам не светит! Как не светит нашим внукам и детям! Чтоб вам не по карману было ребенка в первый класс собрать, как не по карману это было моей соседке Светке! Чтоб ваши дети могли выучиться на врачей или юристов только на чужом языке, как наши дети! И чтоб они в восемнадцать лет становились безработными и садились к вам на шею, как наши дети!
Она бедром отодвинула Инару, и пошла работа в четыре руки! В четыре мускулистые руки, знающие, каково картошку копать, авоськи с базара таскать, ночью младенца укачивать. А в дверях уже стояла совершенно незнакомая мне женщина – молодая, бледная, в длинной грубой сорочке, которая не скрывала огромного живота.
– На что малышу приданое купить? – спросила она меня. – Наш папа в России, ему сюда приехать можно только на месяц, мы же не расписаны! Ты знаешь, сколько стоят эти чертовы памперсы? И я к нему уехать не могу! Я же – граж-дан-ка! Пустите…
Любка и Инара дали ей местечко у квашни.
– Ты не очень-то… – грубовато предостерегла Любка.
– Как устанешь – садись отдыхать, – добавила Инара. Но этой незнакомке, впавшей в полное отчаяние, бесполезно было что-то говорить.
– Будьте вы прокляты! Будьте вы прокляты! – твердила она, тыча в квашню слабыми острыми кулачками. А за дверью слышались еще голоса, русские и латышские. Шли женщины, молодые и старые, шли, засучивая на ходу рукава, убирая волосы. Я различила голос Лиги. Вдруг кто-то взвизгнул, дверь распахнулась, в комнату влетела Гайда – лихая баба, фантастическая ругательница, которой под горячую руку подворачиваться было опасно. Все мужское население нашей типографии она держала в трепете. Говорили, что Гайда когда-то была в сборной страны по биатлону…
Так вот, она ворвалась с хохотом, а в руках у нее была охапка штанов!
– Квашню накрыть принесла! – объявила Гайда, сунув мне прямо под нос это дорогостоящее имущество. В охапке было пар десять брюк, и все – из солидных магазинов, если и ношеные, то самую чуточку. – Как тесто в квашне зреет и разбухает, так хозяева этих штанов чтоб разбухли и лопнули!
– Ты что, магазин «Dressman» ограбила? – изумилась я.
– Тс-с!.. – Гайда прижала палец к губам и изобразила на лице такое, что все, ждавшие у квашни своей очереди, вытянули шеи и примолкли, глядя на нее даже не с интересом – с надеждой!
– Наше сбрендившее правительство? – внезапно угадала Инара.
Гайда закивала взлохмаченной головой – и грянул хохот.
– Да чтоб они лопнули! – весело заголосили женщины. – Да чтоб они треснули! Да чтоб они втиснуть задницы в свои лимузины не смогли!..
А тесто, которое месили таким колдовским способом, действительно стало, не дожидаясь, пока поставят всходить в теплое место, разбухать и лезть из квашни. А какой от него шел свет! Крепка же оказалась ругань моих ненаглядных подруженек, моих увесистых раскрасавиц, моих яростных мамочек и преданных женушек!
А тут и новое лицо явилось в дверях – но больше всего оно было похоже на привидение. Бледное облако окутывало высокую, тонкую женщину с огромными черными глазами.
Ознакомительная версия.
