Арагорн поднялся со своего места и поклонился женщине в ответ.
— А я хочу поблагодарить тебя, Лендин, за то что ты спасли меня от тролля в битве у Чёрных врат. Неизвестно где бы я был, если бы на помощь мне не пришла свирепая волчица.
Женщина-оборотень, ещё раз улыбнулась, поклонилась и отошла в сторону, уступив место Сули.
— Сулмендис! — обозначил появление подруги король Гондора. Арагорн не стал садиться, приложив ладонь к груди, поклонился девушке. — Друзья мои, поприветствуем, ту, кто привёл помощь в тот самый миг, когда надежда в наших сердцах почти угасла.
Сули вздрогнула когда, уже порядком захмелевшие люди прокричали её имя, поднимая вверх чарки с вином.
— Благодарю, мой король за такую честь, — улыбалась оборотень, демонстрируя небольшую щербинку между передними зубами. Она предстала перед правителем в светло платье эльфийской работы. Недлинные рукава, прикрывали глубокие шрамы, оставшиеся после Мории. — Но, как бы мне не хотелось поговорить с тобой, сейчас я хочу украсть внимание твоей прекрасной спутницы.
Арагорн улыбнулся и посмотрел на Арвен.
— Сестра, — начала Сули, — сегодня ты, поистине, королева, и я хочу пожелать тебе долгих лет счастья. Уверена, что ты станешь прекрасной правительницей этого края и потому, хочу подарить тебе кое-что на память, — подойдя к помосту, оборотень выложила на деревянный стол кулон — обрамленный мифрилом чёрный, как сама ночь, камень. — Прежде он принадлежал моей матери. Такой же мудрой правительнице, которой станешь и ты.
Арвен поблагодарила Сули. Выйдя из-за стола, эльфийка подошла к сестре и крепко обняла.
— Я горжусь тобой, — улыбнулась дочь Элронда, — моя маленькая беспокойная сестренка.
— А я тобой, моя взрослая и серьёзная сестра.
Обняв Арвен снова, Сули отошла в сторону, украдкой утирая набежавшие слёзы, а в руке осталась лишь одна вещица, с которой пришло время проститься.
— Трогательная речь, — с обеих сторон девушку обступили два одинаковых лицом эльфа. Один из них был облачён в серые одежды, тогда как другой предпочёл светло-синие. — Я теперь кое-как сдерживаюсь чтобы не разрываться.
— Замолчи, Элладан, — улыбнулась сквозь слезы девушка, а оба эльфа-близнеца удивленно замерли, переглянулись и посмотрели на воспитанницу отца.
— Ну наконец-то этот день настал! Ты верно назвала моё имя с первого раза.
Оборотень посмеялась, утёрла щёки от непрошенной влаги и посмотрела на братьев.
— Я уже давно научилась вас различать, но мне всегда нравилось как ты злишься, когда я путаю имена.
Признание слетело с губ так быстро, что и сама девушка, кажется, удивилась прозвучавшим словам ничуть не меньше эльфов.
Близнецы вновь приглянулись.
— Будь бы мы в Ривенделле, а не на виду у сотен людей, мы бы тебе устроили за такие шуточки. Ну ничего, встретимся мы ещё, тебе тогда и отец не поможет.
Сули насильно удержала улыбку на губах.
— Поболтаем позже, у меня осталось одно невыполненное дело.
Близнецы кивнули и оставили сестру, и та вышла из душной залы, направилась бродить по ночному городу.
Ноги сами привели к Белому древу; будто чувствуя приход нового короля, оно начало оживать: на ветках, теперь усыпанных листвой, появлялись первые почки. Девушка коснулась ладонью коры и отошла в сторону.
С высоты она смотрела на пелленорские поля, укрытые ночной мглой и прикрыла глаза.
В душе было пусто.
Сулмендис была подавлена.
— Прости меня, Ралис, — прошептала она.
Подняв глаза к небу, она долго смотрела на звёзды.
— Смотри, принцесса, — говорил Ралис, упрямо указывая пальцем куда-то вверх.
Двое оборотней сидели в степи на голой земле и вглядывались в ночное небо над Средиземьем.
— Вон там, видишь? Да куда же ты смотришь? Туда! Йорун, соберись, я тут не шутки с тобой шучу. Вон там, чуть левее и ниже Валакирки. Это Морвинион, что на эльфийском означает «проблеск в ночи». Как по мне так странное название — любая звезда есть проблеск в ночи. Так вот, к чему я все это веду…
— Так ты к чему-то это всё ведёшь? — засмеялась Сули.
— А ну-ка замолчи, негодница, и слушай старших. Я хочу чтобы ты запомнила эту звезду.
— И зачем? Да я её и так знаю, мне Элронд не раз про звезды рассказывал.
— Это тебе эльф рассказывал, а теперь я говорю. Запомни, по этой звезде вёл свой народ из Ангбанда наш первый правитель — так Эклесс рассказывал. Морвинион указал оборотням дорогу к свободе. Пусть теперь, каждый раз, когда ты окажешься перед лицом тяжёлого пути, эта звезда указывать тебе верную дорогу.
Ралис говорил что-то еще своим «мечтательным тоном», но девушка не вслушивалась. Она слышала лишь шорох листвы, стрекот кузнечиков в траве; слова мужчины сливались воедино, да так, что разобрать их было невозможно. Сули хмыкнула. Задумалась.
— Ну что, рассказывал тебе такое твой эльф?
— Нет, — произнесла девушка, стоя на площади рядом с Белым древом, будто бы ответив на заданный сотни лет назад вопрос.
Они с Кайи похоронили Ралиса вдвоём: сложили погребальный костер, развеяли прах по степи, а после долго стояли там у пепелища, думая каждый о своём. Сын избегал взгляда матери и совсем не говорил; будто бы замкнулся сам в себе. А Сули хотела заплакать, но слёзы — упрямые — не шли, хотела кричать, но голос пропал. Хотела ненавидеть себя.
Это единственное, что удавалось.
Прежде Сулмендис убивала только орков, волколаков да животных на которых охотилась. Теперь же она убила собрата. Отца своего сына.
Девушка помнила, как в тот миг, когда мёртвое тело Ралиса упало на землю, Кайи подбежал к своему отцу. Он упал на колени рядом с ним; плакал и кричал от отчаяния и боли. Девушка смотрела. Из ослабевших пальцев выпал омытый кровью кинжал. Собратья кричали что-то, выли, порываясь вот-вот сорваться и убежать неизвестно куда — и среди всего этого хаоса лишь Сули осталась недвижна и тиха. Она стояла, глядя в широко распахнутые пустые, потерявшие цвет и блеск, глаза.
— Сулмендис.
Воспитанница эльфов глубоко вздохнула, очнувшись от тяжёлых мыслей и отвела взгляд от звезды, горящей в небе. Рядом с ней остановился Гэндальф, белые одежды которого светились в ночи.
— Вот и ещё одна новоиспеченная королева, — улыбнулся в густую бороду волшебник. Сули пожала плечами.
— Не королева — лишь временная замена… Ралису… У оборотней не было времени на проведение голосования, — она несмело (нервно) засмеялась. — Позже они выберут нового правителя, хотя кто знает, быть может, я тоже попробую выдвинуть свою кандидатуру.
Они замолчали, стоя в тишине и смотря на пирующий город.
— Скажи мне, Гэндальф, все говорят мне, что поступок мой верен. Ралис привёл бы оборотней к тому от чего мы так долго бежали — он был плохим королём. Но как убийство может быть верным? Ралис убил моих отца, тетю и брата, а я убила его. Убийство породило убийство… но знаешь, что самое страшное? То, что он все же был прав: из всех кто умер, за последние дни больше всех я буду скучать именно по нему.
— Не мне судить, о том, правильно ли ты поступила, выступив против Ралиса. Время рассудит всё.
— Но как? — Сули вглядывалась в лицо истари, надеясь найти ответ на вопрос, разрывающий сердце. — Как оно рассудит? Как можно найти ответ на этот вопрос? Я убила его лишь потому, что он не хотел убивать меня. Он позволил это сделать, поняв, что я не отступлюсь. Ралис любил меня, а чем я ответила? Он вложил мне в руку оружие, а я, не дрогнув, его применила.
— Ты верно подметила, Ралис не был хорошим правителем. Я плохо знал его, но по тому что произошло, могу судить, что ненависть и жажда мести поглотили его. Он не думал о своём народе, ведя его к верной гибели. Скольких бы он обрёк на смерть, если бы ты осталась в стороне? Сколько людей было спасено, благодаря помощи оборотней? Я не скажу что ты поступила верно, отняв его жизнь, но иногда чтобы спасти тех, кого можешь спасти, приходится делать неверный шаг.
