— Теперь я об этом очень жалею, — сказал Грациллоний. — Тогда бы ты пошел на дно вместе с городом.
Брызнули слезы. Нагон бессильно махал кулаками, трясся и всхлипывал:
— Что ж, я пойду. И Глабрион посмеется надо мной, а Бакка будет презирать. Кем я стану — побитым псом? Но ничего, это не надолго. Я еще вернусь, Грациллоний. А вот когда вернусь, завоешь ты. Пожалеешь об этом, но будет поздно. Ты ведь знаешь, я не дурак. У меня собрана на тебя большая информация, и на твоих друзей — тоже. Вот тогда ты станешь беспомощным, Грациллоний. И плеть пройдется по твоей спине. Подумай об этом, пока я не вернулся.
И выскочил из комнаты.
II
Флавий Вортивир, трибун Дариоритума Венеторума, известен был как человек суровый, но справедливый. Говорили, что он да Апулей — единственные сенаторы в Арморике, которые не берут взяток. Хотя Грациллоний был только куриалом, Вортивир принял его как равного себе.
— Думаю, теперь мы уже не соперники, — сказал Грациллоний с улыбкой.
— Напротив, теперь мы более, чем соперники, — ответил Вортивир. Шуток он не понимал.
День был прекрасный, поэтому сидели они на галерее. С высокого холма открывался вид на южную часть города. За крепостной стеной впадала в залив река. Дымка, висевшая над водой, придавала ей таинственный блеск. Казалось, что это сказочное озеро. Местные жители верили в легенду, согласно которой там когда-то была земля и город с высокими домами и широкими улицами, но море затопило город… Грациллоний отогнал от себя болезненные воспоминания.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил он.
— Вы заманиваете к себе торговцев — и хуже того, много хуже — наших людей, в которых мы так нуждаемся.
Грациллоний осторожно подбирал слова:
— Сэр, мы никого не заманиваем. Те, кто приходит к нам, делают это по собственному желанию.
— Такой выбор не всегда разрешает закон.
— Нас обвиняют в том, что мы даем приют беглецам. Все, что я могу сказать в ответ, — это то, что мы не волшебники. Мысли читать не умеем. Лентяям, ворам и головорезам даем от ворот поворот. Если кто-нибудь обнаружит у нас своего человека, то пусть и заберет его, если сможет.
— Ха, известно, как это бывает. Мы отправляемся на поиски… трудная дорога, значительные траты, а человек, которого ищем, исчезает, пока мы не уберемся восвояси. Вы же делаете вид оскорбленной невинности. Не так надо защищать закон.
— Слишком много у меня забот, чтобы заниматься каждым человеком в отдельности, да нет и помощников, которые делали бы это за меня. Ну а то, что мы принимаем людей со стороны и беженцев, я признаю.
Вортивир кивнул:
— Верно. И я это одобряю. Я ведь не ищу ссоры, Грациллоний. Вы мой гость, а в письме вы сообщили, что хотите обсудить со мной дело государственной важности.
— Да, и дело это частично объясняет, отчего Конфлюэнт привлекает к себе людей со стороны. Это же не случайно.
— Всему причиной ваше просвещенное руководство? — спросил Вортивир почти серьезно.
— Я на это не претендую. К тому же вспомните, трибуном я был менее полугода. И было это до того, как пираты напали на Озисмию. К нам они пока не являлись.
Вортивир помрачнел. Венеты сильно пострадали.
— Так вы думаете, что, дав им отпор четыре года назад, вы отпугнули их навсегда? На них это не похоже.
— Конечно, нет. Однако мы заставили их уважать нас. Да и саксы тоже, наверное, слышали, что случилось со скоттами. Зачем им идти в медвежье логово, если куда проще грабить остальную империю?
Вортивир внимательно посмотрел на Грациллония:
— Они наверняка придут к вам еще раз. И что же, вы опять встретите их, как и раньше, разрозненными, наспех сколоченными группами?
— Может, и так, — ответил Грациллоний.
— Закон запрещает племенам вооружаться. Ничего другого им не остается, нельзя же допустить распад империи. Начнутся междоусобные войны.
— Гражданин имеет право защищаться от грабителя. Чем плохо, если мы научим их обороне?
— Это еще как посмотреть. — Вортивир сплюнул, резко повернулся к Грациллонию и сказал: — До каких пор будем мы ходить вокруг да около? Совершенно ясно, зачем вы приехали. Вы собрали обо мне информацию, и вы всегда так делаете, прежде чем обратиться к человеку.
— Мятеж, сэр, я устраивать не собираюсь. И никого к нему не призываю.
— Я вас тоже ни к чему не призываю. Изложу вам все факты. У вас есть нерегулярные резервы — или как вы их там называете. Нарушаете ли вы этим закон — вопрос спорный. И если нарушаете, то до какой степени. Однако начальству об этом сообщать незачем. Вы хотите связать все эти племена в одну сеть и надеетесь на мое содействие или хотя бы на невмешательство. Так?
— Абсолютно верно, сэр. Цель моя чисто оборонительная, причем защита должна быть не только от внешних, но и от внутренних врагов. Вместе племена могут сделать то, что им не удастся поодиночке. Например, вы, венеты, — моряки. На ваших лодках вы можете вести наблюдение и в случае чего предупреждать. У вас есть корабли, и на них вы можете прийти туда, где требуется помощь. Солдаты придут к вам с материка. Например, со стороны Редонума…
Вортивир поднял руку:
— Это понятно. Давайте же не тратить время попусту. Впоследствии нам придется обсудить много деталей. То, что вы мне сейчас сообщили, ничуть меня не удивляет. Я хорошо информирован и о событиях, и о людях. Что меня и в самом деле удивляет, так это, что вы раньше ко мне не явились.
— Дело в том, что у меня зашел спор с двумя вождями из Порта Наметского…
— Неважно. После об этом расскажете. Если развеете несколько сомнительных вопросов — а я уверен, что вы это сделаете, — получите не только мое согласие, но и самое активное содействие.
У Грациллония вырвался облегченный вздох.
— Сэр, это… просто замечательно!
— Рассматриваю это как свой долг, — сказал Вортивир. — Закон о вооружении приглушил старые распри. Сегодня у нас новый враг. Он стоит у ворот Рима.
III
Флотилия саксов вошла в бухту Гезокрибата. Варвары уничтожили гарнизон, перелезли через крепостную стену и два дня грабили, насиловали и убивали, после чего подожгли город и ушли в Британское море.
Озисмия ничего не могла поделать, лишь предложила потом свою помощь. Гезокрибат не был охвачен объединенным оборонительным движением, и пример его стал наглядным уроком для всей Арморики. Многие города объединились в братства и почти открыто вооружились.
В Конфлюэнте Эвирион рвал и метал. Он был привязан к месту, корабль простаивал. Его одолевала скука и беспокойство за будущее. Случившееся нанесло удар по самым важным гаваням и рынкам. Если бы там была охрана! Как хотелось ему выйти в бой и крушить врага.
