Я стояла неподвижно, молча, почти не дыша. И ждала. Высшей точки. Грани. Перевала, после которого или пан - или пропал. Выплеснувшаяся в никуда аура распылится в воздухе, но ко мне не вернется.
Пять секунд… три… две…
* * *
Елмань тихонько дрожала в напряженных мужских руках. Расширение сабельного лезвия в последней четверти клинка злобно сверкало обратной заточкой, кончик клинка выписывал неуверенные восьмерки.
Палуба, словно по заказу, оказалась темной и пустынной, а дверь в каюту ведьмы, вопреки обыкновению, была приоткрыта и сияла ровной светлой щелью внизу.
Рулевой осторожно, прижимаясь спиной к стенке, заглянул в приоткрытую комнату. Тонкий черноволосый силуэт точено рисовался в свете магических, сияющих под потолком шариков. Ведьма с закрытыми глазами неподвижно стояла в центре какой-то руны и прерывисто, тяжело дышала, не замечая ничего вокруг. Чуть слышно скрипнувшая дверь не удостоилась её внимания.
Рулевой медленно, с опаской обошел тонкую фигуру по дуге, заходя со спины. С обычной женщиной он бы так, разумеется, не поступил, но разве подлая ведьма достойна его благородства? Елмань звучно рассекла неподвижный, плотный, напоенный энергической тяжестью воздух и звучно опустилась… на молниеносно подставленное серебряное лезвие клинка.
Резкий разворот, плеск черных волос, едва заметное движение тонких пальцев - и пирата впечатало в стену, а ведьма, по-волчьи вскинув к небу голову, коротко, отчаянно взвыла и медленно опустилась на пол, с болью в голосе простонав:
– Идиот…
Влетевший в каюту на звон стали и серебра капитан кинулся к ведьме, тщетно пытаясь поднять её с пола. Рулевой непонимающим взглядом обвел комнату и вопросительно глянул на Фреля.
– Так те сплетни правда, что ли?
Капитан, гневно обернувшийся на голос, изменился в лице, заслышав глухой, бессильный женский шепот:
– Говорила же: не нравлюсь я им…
* * *
Ночь - черная гибкая кошка - легким извивом скользнула в приветливо распахнутое окно и испуганно отшатнулась от ехидно ерошащегося тринадцатью острыми лучами шэрита. Редкое крошево звезд высыпалось крупинками соли на черную скатерть. В корсете сомнений бреду путем Жизни, Вплетая монеты в созвездий узор. Пылают рябины горчащие кисти, Маня яркой краской измученный взор…
Гитарная струна жалобно тренькнула и оборвалась. Третья. Многовато для одной ночи.
Фрель, устало прикрыв глаза, сидел в углу на полу, вытянув одну ногу и согнув в колене другую. Темные волосы небрежно разлохматились, не приглаженные хозяйской рукой, на лоб легло тяжелое облако задумчивости.
– Опять порвала?
Я досадливо покосилась на собственные пальцы, безмолвно укоряя их за непростительную неловкость.
– Ага…
– Не играй больше, - ровный глухой голос тягуче струился по комнате, равнодушно разбиваясь об углы и выплескиваясь за распахнутое окно. - А то остальные, я так чувствую, дорвешь…
Я обиженно поморщилась, но спорить не стала. Поднялась с его кровати и умостилась рядом на полу. Опасливо покосилась на бесстрастный невозмутимый профиль. Тяжело вздохнула, вспомнив смеющегося черного Роджера на черных же шелковых парусах. Парусах, приближающихся с каждой минутой…
– И что теперь будет?
Капитан неопределенно пожал плечами:
– Едва ли что-то хорошее. - Я молчала, ожидая продолжения, и Фрель покорно пустился в красочное описание малооптимистичных перспектив. - Сейчас, конечно, никто Голландца в темноте не разглядит, так что ночь мы можем спать спокойно.
– Ха, куда уж там!
Рулевого, умудрившегося бездарно атаковать меня в самый неподходящий для этого момент, когда собравшаяся в протянутых ладонях аура как раз вживалась в плоть заклинания, мы заперли где-то внизу, мало заботясь его участью до утра. Фрель вообще в плане дисциплины был строг до неприличия, а я слишком сильно злилась на дурака, из-за которого лишилась ни за что ни про что ауры на ближайшие день-два и не сумела открыть портал. Проще говоря - угробила единственный план спасения с обреченного корабля.
– Ну а утром, - не обращая внимания на мои комментарии, продолжал Фрель, - пираты, разумеется, увидят Голландца, опознают и начнется… Паника, суета, истерия… Словом, после этого надеяться будет уже не на что: обезумевшую от страха команду даже я не сумею призвать к порядку.
Я промолчала. А что тут можно сказать?
Темнота причудливыми извивами скользила в воздухе, клубами заползая в углы и клочьями отшатываясь от яркого шэрита. За дверью уверенно, не таясь прогрохотали тяжелые шаги и чья-то рука решительно замолотила в косяк:
– Капитан?
Фрель страдальчески поморщился.
– Чего там?
– Капитан, там, наверху… это…
Я взвилась на ноги и рывком распахнула дверь. Стучавший пират рефлекторно отшатнулся.
– Ну, чего там такое "это"? - рыкнула я, за шиворот втаскивая беднягу в каюту. Если эти дурни приметили Голландца, то наше дело труба: спокойная ночь отменяется. Впрочем, последняя моя спокойная ночь была в Храме, причем до знакомства с Фрелем, так что терять особо нечего.
– Земля, кажись, какая-то… - растерянно пролепетал пират, ошарашенный нежданным натиском со стороны совершенно, казалось бы, не имеющей никакого отношения к делу ведьмы.
Мы с Фрелем резко переглянулись. Земля?!
Капитан мгновенно поднялся на ноги, жестко глянул на подчиненного:
– Что там? Рифы? Скалы?
Пират конвульсивно замотал головой:
– Нет-нет! Просто берег, но незнакомый и яркие точки на нем. Люди с факелами, что ли…
Фрель отвернулся от пирата и вопросительно уставился на меня:
– Мираж? Иллюзия? Морок?
Я, подумав, отрицательно покачала головой и убийственно обронила:
– Ветка.
– Какая Ветка?! - хором удивились флибустьеры.
Велир только ехидно каркнул с моего плеча, высмеивая пиратскую непонятливость. Я загадочно улыбнулась и решительно направилась к двери. Фрель молниеносно преградил мне путь и для верности схватил за плечи:
– Иньярра, что за фокусы?
– А ты случайно не помнишь, куда нас отправляла Ларинга?
Капитан покаянно стукнул себя кулаком по лбу и пропустил меня в дверях вперед. Шэрит послушно скользнул за моим поманившим светящийся шарик пальцем.
Огненные точки на темнеющем в трехстах саженях берегу суетливо перетекали с места на место, сбиваясь в небольшие светящиеся водовороты. С земли веяло опаской, выжидательной злобой и… магией. Не нагроможденными друг на друга охранными или атакующими заклинаниями, а чистой природной магией, неотъемлемо живущей в причастных к ней существах.
