превращаются в гобои и флейты.
– «Королевский балет ночи!» – шепчу я, обрывки воспоминания обволакивают меня. – Твоя утерянная тема! Та, что тебе играла мадам М., дама, которая приютила тебя вскоре после твоего рождения, в твоей реальной жизни.
Шквал ветра яростно хлещет меня по щекам моими седыми прядями, вырывает катоган из волос Фебюса. Эта буря напоминает шторм, в котором мы сразились, я и он, пока молния не ударила в его шпагу и не поразила нас.
– Но мы в реальной жизни… – растерянно возражает он. – Мы в 2015 году, а не в 300-м…
– Ошибаешься, Фебюс. Мы в «нет-жизни». Здесь нет ни 300, ни 2015 года. Это петля вне времени, в которой без конца проигрывается один и тот же день летнего солнцестояния. Это ловушка, где меня все еще называют Дианой, в то время как мое настоящее имя – Жанна.
Я замечаю, что вокруг нас нет ни домов, ни пейзажей. Декорации исчезли. Над нашими головами пылающий потолок. Колышущийся, как парус. Необъятный, как небо. Вот откуда взялась эта яркость, которую я приняла за летнее ослепляющее солнце: из этой полупрозрачной ткани, идеально герметичной. Она пропускает Свет иного мира, однако не позволяет проникнуть ни одной, даже самой маленькой физической частичке.
– Мы застряли в трещине между двумя мирами: Света и Тьмы, – восклицаю я. – Но завеса между ними непреодолима. Так мне сказала мадам М. – Я стараюсь успокоить дыхание, собраться с мыслями, чтобы выразить их как можно яснее растерянному юноше, который стоит напротив меня. – В нашей крови, в твоей и моей, содержится немного светнина, потому что другие люди решили сделать из нас аврорусов. Руки, не особо умелые, ввели в нас тоску по недостижимому другому миру, миру Света. Мы должны отказаться от него, ибо родились в мире Тьмы и ему принадлежим. Мы должны туда вернуться.
Вытаращенные глаза Фебюса постепенно бледнеют, видимо, на юношу тоже нахлынули воспоминания.
– Во мне больше, чем капля Света, – возражает он.
Он распахивает рубашку, обнажая бледный торс, место, куда вонзил свой стилет Гиацинт де Рокай. Рядом с маленьким золотым медальоном, на котором выгравировано его имя, вместо сердца, пронзенного насквозь, в открытой ране блестит алмаз. «El Corazón»! Камень инкрустирован в плоть Фебюса, подобно тому, как сирены украшают драгоценными камнями кости умерших. Сердце Земли стало его сердцем, поселившись в атаноре его груди.
– Я не хочу возвращаться во Тьму, – шепчет он. – Ничто меня там не держит. Все причиняет боль. Я предпочитаю существовать в том, что ты называешь «нет-жизни». Возможно, это место – всего лишь ловушка, как ты говоришь, лампа, такая же тесная, как у джинна из «Тысячи и одной ночи». Но ее мне достаточно. И ты тоже можешь остаться в ней. Если захочешь встретить со мной будущее?
Вопрос Фебюса пронзил меня, как откровение. Мое будущее еще не предопределено! Вот почему аркан Мир, что отражает его, кружится на моем столе. От меня, и только от меня одной зависит мой выбор: остаться в этом кармане Света возле Фебюса или спуститься во Тьму к прежней жизни.
– Останься со мной, – умоляет юноша, сжимая мои руки в своих. – Ты говоришь, что мы похожи, ты и я. Аврорусы? Это имя мне незнакомо, но я знаю, что миру там, внизу, нечего предложить таким потерянным душам, как наши. Там ничего нет, кроме страдания, тирании и отчаяния.
– Да, это правда, Фебюс, – соглашаюсь я. – Но у него есть то, чего у этого крошечного анклава никогда не будет: он реальный. Настоящие люди в нем каждый день страдают, борются против тирании, пытаются зажечь огонь надежды в сердцах других. Они любят меня и ждут. Я им нужна… как и они мне.
Я вырываю свои пальцы из рук Фебюса.
Он улетает, подхваченный небом из своего призрачного мира Света.
Я позволила «Королевскому балету ночи» погрузить меня в недра Тьмы.
Ослепленная, я открыла глаза.
По моим щекам текли слезы, но не из-за света призрачного солнца. Надо мной склонилось вполне реальное лицо. Закаленное лицо Стерлинга Рейндаста, светившееся от любви.
– Жанна, наконец ты пришла в себя! – воскликнул вампир, перестав нервно жевать зубочистку и убрав ее за ухо. – Береги силы, не делай резких движений!
Моя кровать мягко покачивалась, как и лампа на потолке. На самом деле, раскачивалась вся комната, будто колыбель. Я находилась в каюте корабля, здесь царило приятное тепло. Через иллюминатор на меня смотрела яркая луна над спокойным морем.
– Где я?
– На борту «Stormfly». Нам удалось вырваться из шторма, мы уже далеко.
– А «Уранос?»
– Уничтожен бурей.
– Я… я думала, что она тебя унесла, навсегда.
Всплыли воспоминания: бушующий ураган; крушение мачт плавучей цитадели; донжон, охваченный огнем…
– Я помчался к тебе на помощь, но не успел: в вас ударила молния. Огненный шар рассеялся, но ни тебя, ни Фебюса уже не было, только мерцающий пепел в ночи. – Голос Стерлинга дрожал от ужаса увиденного. – Я верил: ты не могла исчезнуть. В ту ночь апокалипсиса, когда на палубе разыгралась настоящая битва, я ощущал твое присутствие. Даже не видя тебя, чувствовал, что ты рядом, что слышишь меня. Тогда я позвал тебя. Сначала криком. Потом своим пением.
Больше ничего не надо говорить. Я знала, что голос Стерлинга умел магическим образом имитировать птичью трель, была тому свидетельницей несколько раз.
– «Королевский балет ночи», это был ты, верно? – прошептала я.
– Я вложил в него все свое сердце, чтобы позвать тебя к себе.
– Я тебя слышала, Стерлинг.
– И ты вернулась. Тело твое материализовалось в том же месте, откуда исчезло. Но без Бледного Фебюса. Лишившись капитана, его гвардия проиграла. Мы вышли в море. Ты спала два дня и две ночи.
Он поправил подушку за моей спиной. Сквозь батистовый пеньюар я почувствовала прикосновение его мускулистого плеча, объемных грудных мышц под хлопком рубахи. Вероятно, Рейндаст восстановил здоровье запасами флаконов с кровью из трюмов «Stormfly», экипаж которого состоял из вампиров.
Я дотронулась до его щеки, вновь округлившейся.
– Где ты была? – взволнованно спросил он.
– Рядом. Где-то между двух миров. – Я нахмурилась, стараясь разгадать тайну, граничащую с оккультизмом. – Ты помнишь процесс алхимического переваривания, который нам описывала мадам М.? Так вот, думаю, что этот феномен произошел в тот момент, когда молния ударила в нас. Кровь Бледного Фебюса, насыщенная тьмагмой Короля, была доведена до высшей ступени накаливания. Тьмагма мгновенно трансмутировалась в светнин под действием фульгурации [202], чья температура должна быть в сто раз выше
