Разумнее было бы скрыть лицо под маской, коготки в перчатках и, не раскрывая рта, пойти обходным путём. Но даже мысль о сыне не способна была на этот раз меня образумить. Ложь, которой они оплели меня как сетью, слишком сильно задевала за живое. Бушующий в душе пожар можно было бы сравнить разве что с верховым, когда пламя невозможно взять под контроль и оно летит почти у самого неба, пожирая лес акр за акром, не останавливаясь до тех пор, пока не обратит всё вокруг себя в черный, иссушающий, безжизненный пепел.
Первоначально я хотела покинуть комнату, выиграв несколько минут, но потом поняла, что не могу заставить себя это сделать. Не столько даже не могу, сколько не хочу — выясним отношения здесь и сейчас. Пусть неизбежное случится.
Дверь, отворяясь, скрипнула, пропуская в полумрак затхлой комнаты свет.
Миарон выглядел сногсшибательно. Костюм был усыпан драгоценностями с королевским размахом, до крайней, почти извращенной, изысканности. Длинные черные волосы, собранные на затылке в хвост, тёплым дождём стекали вниз, на спину, до самой талии. В руках оборотня, к моему огромному удивлению, были цветы — белые, как снег, хризантемы.
Охватив взглядом всю картину, мгновенно оценив обстановку и настроение, Миарон раздражённо, даже как-то пренебрежительно бросил букет на пол к моим ногам.
— Так-так, — протянул он, закрывая дверь, прислоняясь к ней спиной и скрещивая руки на груди. — Меня не было дома всего каких-то жалких несколько часов, а тут, как погляжу, всё коренным образом поменялось? Что-то не похоже, чтобы меня ждала ночь, полная страстей и неги? В твоём распоряжении весь дом со всеми благами, которые я, учитывая сроки и обстоятельства, ухитрился здесь сотворить. Скажи, почему ты решила коротать время ожидания именно в этой комнате, больше похожей на склеп, любовь моя?
— Я колдовала.
Бровь Миарона изогнулась:
— Колдовала?..
— Я знаю где и с кем ты был. Знаю о ваших планах с Чеаррэ насчёт моих замужеств: как текущего, так и грядущего. И, признаться, я разочарованна.
Я могла видеть лишь силуэт Миарона, падающая на него тень скрывала выражение его лица.
— Что за ерунду ты несёшь? — холодно поинтересовался он.
— Прошу, не унижай нас обоих велеречивой ложью. Я видела вас своими собственными глазами.
Как не пытался Миарон выглядеть саркастичным, его усмехающаяся маска не могла скрыть готовую овладеть им ярость.
— Ну что, оборотень? — протянула я. — В каком ключе будем продолжать беседу? Будешь по-прежнему лгать и изворачиваться? Или, наконец, поговорим начистоту?
— Я никогда тебе не лгал.
— Конечно ты не лгал. Лишь умалчивал львиную долю правды.
Глаза Миарона блеснули зловещей кошачьей зеленью.
Неторопливо он стянул с узких, холёных, обманчиво тонких рук дорогие перчатки.
— Если уж тебе так приспичило вести беседу, может быть, найдём в доме более тёплую комнату?
— Мне, в отличие от тебя, обстановка неважна. Хватит уже увёрток.
— Как хочешь, — пожал он плечами. — Можем поговорить и здесь. Что конкретно ты жаждешь услышать, Красный Цветок? И (что ещё более важно) что тебе уже известно?
— Известно, что ты ничем не лучше Чеаррэ. Как и они, ты добивался моей любви лишь затем, чтобы держать меня на коротком поводке, заставляя с гарантией выполнять твои приказы. Как ты там недавно говорил о Таните? «Иметь личного демона весьма выгодно?» Миарон, я не стану марионеткой ни в твоих, ни в чьих-либо ещё руках. Мне не нужны господа. Я пойду туда, куда сама решу и буду делать то, что захочу…
— Дозволь мне, грешному, поинтересоваться, где это ты собираешься обрести столь желанную независимость? Уж не подле ли Повелителя Дохлой Плоти? Ах, да, ведь рядом с ним ты будешь королевой? Но позволь напомнить: над королевой стоит король, а над королём — обстоятельства. Ни у кого в этом мире нет абсолютной свободы. Абсолютная свобода — это хаос со всеми вытекающими последствиями. Не этого ты хочешь.
Он грубо схватил меня за руку, притягивая к себе:
— И ты никуда от меня не денешься. Даже не мечтай.
— Убери руки, — потребовала я.
— Или — что? — усмехался он мне в лицо.
— Ничего. Потерплю. И подожду. Не станешь же ты держать меня вечность?
— Почему нет? Я никуда не тороплюсь, куколка.
— Никакая я тебе не куколка! В каждом твоём слове, взгляде, жесте, Миарон, звучит пренебрежение ко мне, снисходительность и неуважение. Оно и не удивительно: ни ты, ни Чеаррэ никогда не относились ко мне как к равной. Кто я для вас? Или даже вернее — что?
— Я уже говорил тебе кто ты для меня, Красный Цветок. Сколько раз нужно повторить одно и тоже, чтобы тебя услышали?! Ты — единственная женщина, которую я хочу.
— Сколько бы раз ты не повторял это, Зверь, твои поступки каждый раз говорят громче тебя.
Миарон скривил губы в недоброй усмешке:
— Ох! Да ладно! Что это мы все о пустяках да о пустяках? Давай поговорим о главном? Кого ты хочешь обмануть, милая? Мы же оба знаем, что, если бы ты всерьёз хотела сбежать, тебя бы сейчас здесь уже не было. Но раз ты предпочла дождаться меня, значит, ты вовсе не освободиться от меня хотела. Ты хотела чего-то другого. Например, убедиться в том, что ты для меня важнее всех интриг, денег и королевских тиар? Не надо так сверкать глазами, красавица! Я понимаю причину твоей ярости и даже признаю — у тебя есть повод злиться. Тебе полегчает, если я скажу, что не собирался сотрудничать с Чеаррэ? Ты же сама отправила меня к ним. Помнишь? Я был в ярости от отчаяния. Я не знал, как до тебя добраться. Чеаррэ предложили неплохой вариант, согласно которому я, в итоге, получал то, что хотел. Всё остальное второстепенно.
— Складно излагаешь. Но есть один нюанс — ты собирался отдать меня младшему Дик*Кар*Сталу.
— Не собирался.
— Я слышала другое.
Рука Миарона легла мне на затылок, когда он мягко прижал мою голову к своей груди.
Его губы горячо зашептали мне на ухо:
— А тебе не приходило в голову, малышка, что я лгу вовсе не тебе?
— Ты был весьма убедителен, — пыталась я проявить твердость.
Но чувствовала, что готова растаять. Готова поверить.
Черт возьми! Я хотела ему верить!
— Так в этом весь смысл: быть убедительным в своей лжи. Иначе к чему лгать?
Я попыталась отодвинуться, выскользнуть из его объятий. Он не позволил, крепче сжимая в кольце своих рук:
— Чтобы достичь своей цели, куколка, иногда приходится идти на непопулярные меры.
Я вскинула глаза, словно наивно надеясь одним взглядом выцарапать из него необходимую мне правду.
— Что ты сделал с Эллом?
Челюсть Миарона сжалась:
— Я уже сказал: ничего!
— Лжёшь. Его я тоже видела. Вернее, то, что от него осталось. Что всё-таки произошло с ним и с моими людьми? Я должна знать!
