Орки отступали из сожженного Альфара. Всю последнюю осень остатки орды были заперты, не смея высунуть носа из-за кольца городских стен, а почти все источники подвоза продовольствия были отрезаны еще прошлой зимой. Голод, болезни, диверсии, сожженные обозы и вырезанные патрули, постоянные удары эльфийских летучих отрядов, появляющихся из леса, точно призраки, и так же бесследно исчезающих, сделали свое дело – пятилетнему присутствию зеленокожих в землях южного Конкра подходил конец. Крыш’таан Мелех-р’ад, что значит «Ступающий-по-крови», Верховный Вождь орды, вывел остатки своего воинства за крепостные стены в последней надежде прорваться обратно на юг, в родную долину Грифонов. Но высокомерный гордец-орк слишком долго откладывал этот шаг, не желая признавать неизбежность поражения: слишком ослабли его воины, да и осталось их не так много, как было пять лет назад, когда степняки вошли под сень Конкра. Из десятитысячной орочьей орды на ногах стояло не более трех тысяч бойцов – остальные либо погибли, либо ослабли и были съедены своими же – весь последний год в окруженном Альфаре свирепствовал голод.
Нанести поражение захватчикам удалось лишь после того, как все эльфийские Дома объединились под знаменами «Тритона» – так называли тройственный союз Домов Лунного Света, Вечного Света и Недремлющего Дракона. Не последнюю роль в объединении Домов сыграл и сам Мертингер – там, где не помогала дипломатия Аэрлана или магическая сила Иньян, последнее слово всегда оставалось за ним и за его «драконами» – лучшими воинами во всем Конкре. Один за другим непокорные Дома были разгромлены – кто силой, кто убеждением. Покончив с междоусобной смутой, Мертингер обратил свой холодный взор на врагов пришлых. Северным варварам оказалось достаточно нескольких хороших ударов возрожденной эльфийской армии – потомки легендарных берсеркеров бежали обратно в Горбатый лес, оставляя свои опрометчиво отстроенные на севере Конкра поселения. Кто не сбежал – нашел себе могилу тут же, в прекрасных сосновых борах Ночного леса или посреди вечно заметаемой снегом долины Теней. Гномы оказались более благоразумны – на встрече лорда Аэрлана с их послами удалось прийти к мирному соглашению, по которому хмурые бородачи добровольно покинули долину Белых Крыльев, взяв, впрочем, изрядный выкуп.
Но орки... Здесь не могло идти речи ни о мире, ни даже о пощаде или сдаче. Злобных тварей, спаливших священный Альфар и перебивших тысячи ни в чем не повинных жителей, следовало истребить всех до единого, до последнего неразумного орчонка, чтобы отныне и впредь ни одна их грязная звериная лапа не посмела переступить порог эльфийского леса. Хуже орков были только предатели, вставшие под их отвратительные знамена. Этих эльфов – как только всемилостивая Тиена вообще позволила таким негодяям родиться эльфами? – этих ренегатов каждый воин Мертингера знал поименно, и ни один из них не должен был уйти с этого поля живым, как и их так называемая «Сумеречная Госпожа». Некогда та, которую именовали принцессой Мэриэлл, а ныне – Безумной Королевой, подло убившая своего отца и пришедшая к власти на орочьих ятаганах, была обречена – ей не могло быть спасения. В сердце каждого из эльфов она уже умерла. Сама Тиена отвернулась от нее, а значит, жить спятившей дочери последнего Верховного Лорда осталось совсем недолго.
Как же он ждал этой битвы... Как же он желал ее, но откладывал, скрепя сердце, тщательно подготавливая этот миг решающего сражения, чтобы ни одна капля драгоценной эльфийской крови не пролилась напрасно. Крови и так уже было слишком много. Иньян что-то настойчиво объясняла ему про Чашу Тиены, могущественный артефакт, сотворенный самой Богиней. Чаша эта, по словам первой чародейки, вот-вот должна была каким-то образом переполниться, и тогда случится непоправимое, но ему и без всех этих заумных теорий хватало смертей своих собратьев. Мертингер поклялся перед Белым Дубом, что положит конец междоусобице в Конкре и не допустит подобного впредь, покуда будет биться в его груди эльфийское сердце и не угаснет подаренная Богиней жизнь...
Бредущий по полю сражения Мертингер, призрак в собственном сне, услышал яростный крик, который, без сомнения, принадлежал ему же.
– Крыш’таан! – кричал тогдашний он, Мертингер-с-мечом, в толпу врагов, размахивая перед собой окровавленным Адомнаном, уже вдоволь напившимся крови и славы в тот день.
Но орочий предводитель либо просто не спешил принять его вызов, либо дрался слишком далеко, на другом краю необъятного бранного поля.
Пока же Мертингер-призрак глядел на себя со стороны. Он был облачен в серебристые рельефные латы, шлем венчали перепончатые крылья и высокий черный плюмаж. Длинный тяжелый плащ из черного меха был весь окровавлен. На полубашенном щите застыл герб: алчно открывающий пасть дракон с серебристой чешуей на черном поле.
Мертингер-призрак глядел, как Мертингер-с-мечом дерется, рыча, словно голодный дракон. А черный клинок его Адомнана исходит очертаниями злобных пастей и жаждущих крови языков.
– Ты убьешь его... – равнодушно прошептал Мертингер-призрак, увидев, как какой-то орк появляется перед ним, тогдашним, с занесенным ятаганом. – И его убьешь...
Так и было... Мертингер-с-мечом совершает привычный уже выпад... удар... очередной враг падает с пробитым доспехом... лорд добивает его завершающим взмахом меча, задевая при этом еще одного из обреченных противников. Еще выпад, еще удар, еще одна заслуженная и долгожданная смерть. Фонтаны крови, отсеченные головы, разрубленные доспехи и сломанные ятаганы... Адомнан-голод, зловещий дар Стрибора, не знает преград, так же как его владелец не знает усталости.
Мертингер-с-мечом сражался пешим, он начал бой среди тех, кто в предрассветных сумерках грудью встречал таранный разбег орочьих всадников на громадных турах. Вместе со своими воинами он сумел остановить яростно несущуюся лавину, тем самым уничтожив последнюю ударную силу зеленокожих, шедших на прорыв. Вскоре, сразу после захлебнувшейся атаки врага, эльфийские полки, каждый из которых шел в бой под гордо реющей на ветру аэллой[12] своего Дома, стали неумолимо охватывать оголившиеся фланги орды, а кавалерия, проделав обходной маневр по редколесью, вышла вражеской армии в тыл и атаковала с ходу, противопоставив звериной ярости орков холодную ненависть, заледеневшую в сердцах и умах.
Зеленокожие дикари сопротивлялись отчаянно, понимая, что пощады не будет. На руках каждого из этих зверей была эльфийская кровь, и Мертингер-призрак знал, что Мертингер-с-мечом не собирался оставлять ее неотомщенной. «Никто из них не уйдет, – сказал тогдашний он Аэрлану перед битвой. – Завтра в воздухе Конкра не останется ни одного смрадного вздоха этих тварей. До захода солнца я убью их всех». Тогда воины всех Домов, прекрасно осознающие, что многие из них лягут здесь же, но при этом полные гнева и духа мщения, разделяли его мысли.
