Олег Яковлев - Маски Черного Арлекина

– ...и испугавшись ответственности, ушел малодушно от своих новых обязанностей, кои возложил на него великий магистр Ильдиар де Нот, – говорил сэр Ракслен.

От услышанного сэр Джеймс даже застыл у выхода. За его спиной в полной тишине двора хлопнула тяжелая дубовая дверь. Все обернулись к нему. Взгляды братьев-рыцарей излучали презрение.

– Паладины, вот вам пример того, как не должна быть нарушена стезя святости и благочестия! – продекламировал сэр Бенджамин.

Сэр Джеймс пришел в себя и направился к конюшне. Все взгляды следили за каждым его шагом. Сотни рыцарей смотрели, как он принимает поводья у выбежавшего конюха, как ставит ногу в стремя, как садится в седло.

Паладины не могли поверить в происходящее, глядя на ярящийся огонек на груди собрата. Сэр Джеймс Доусон был облачен в доспех великого магистра! Как он посмел?! Как посмел облачиться в латы самого Ильдиара де Нота?!

Сэр Джеймс приложил кулак в белой латной перчатке к груди, отдавая честь белому воинству.

Ровные ряды тысячи паладинов никак не отреагировали на его прощание, лишь лица многих скривились еще больше.

– Sanctum et Flammos, – прошептал одними губами сэр Джеймс, повернул коня и дал шпоры.

Решетка за спиной изгнанника с лязгом опустилась, подъемный мост, скрежеща цепями, постепенно вернулся в вертикальное положение. А рыцари Белого замка под грозными взглядами своих командоров все, как один, преклонили колено. Вслед скачущему на восток паладину донеслось лишь: «Клянусь! Клянусь! Клянусь!» Клятва, которую мог получить он. Предательски защемило сердце...

предрекшее гибель Райвена Когтя Ворона,

последнего короля-вампира

Опять сон. Очередной сон – точно комната, куда заходишь и видишь перед собой зловещую смесь тумана, дыма, пепла и гари, кровь и грязь под ногами; где ощущаешь десятки ледяных пальцев на руках и плечах, тянущих тебя куда-то. Ты хочешь обратно, но выхода за спиной уже нет – лишь голая стена. Моргаешь – и в следующий миг уже и стены нет – лишь безбрежная пустошь... западня...

Густой туман, сквозь который ничего не разглядеть, подчас извергает крики, расцветает пламенем и багровыми отсветами пожаров. Мерзкий скрежет металла о металл лезет в голову, причиняя ужасную боль, точно сотни крошечных насекомых со стальными зазубренными лапками, раздирающими и уши, и мозг изнутри. О, лишь только вдохнув этот прожженный насквозь воздух, приправленный ароматом увядания и обреченности, панического ужаса и лютой ненависти, с горько-сладким привкусом мести и безжалостности, Мертингер, сын Неалиса, сразу же догадался, где находится. Это был именно тот рассвет. Это были именно те мгновения, за которые славят его сородичи. Именно те, за которые он сам себя презирает.

Мертингер знал, что происходит, что предшествовало случившемуся и чем все закончится. Это была Драйон ди Руакан, долина Терновника и Роз, и к закату всю землю здесь покроют тела мертвецов. Более четырех тысяч трупов возлягут друг подле друга, уже бессловесные, бездыханные и оставившие войну на этом свете кому-нибудь другому. Туман так и не рассеется еще два или три дня. Долина Терновника и Роз... ее долго будут покрывать два безбрежных ковра: нижний – из покойников, а верхний – из ворон, их клюющих. Карканье тысяч птиц станет настолько невыносимым, что нельзя будет даже близко подступиться к этому бранному полю. Не будет слышно ни протяжного заунывного плача флейт, ни перебора Черных арф. Пернатые падальщики настолько обнаглеют, что даже шаги эаркен[9] не будут их пугать. Герольдам придется буквально выдирать окровавленные клювы и когти из тел сородичей, чтобы унести погибших с поля боя и предать земле. А на месте захоронений вскоре вырастут заросли чертополоха, который расцветет пурпуром, даря новую надежду выжившим и покой уже ушедшим...

Мертингер ступал по крови и телам, глядя себе под ноги, и был не в силах остановиться. Он это сделал. Он и его благая цель... Сонм трупов на его пути построился в высокую башню, цепляющую небеса, а битва в долине Терновника и Роз стала ее шпилем. И все же, стоя на вершине этой башни и глядя назад, лорд Дома Недремлющего Дракона не изменил бы ничего. Он не был уверен, хватило бы ему жесткости в душе повторить все: вновь опустить меч на уже покойных, оборвать еще раз уже оборванные им жизни, но то, что менять ничего не стал бы, знал точно.

В тумане кружили черные тени, клинки вспарывали плоть, а огонь пожирал все на своем пути. Пока еще те, кто вскоре погибнет, не знали этого. Кипело сражение, вокруг умирали и убивали. Грохот доспехов, лязг оружия, крики отдающих душу друзей и предсмертные хрипы врагов – все смешалось, слилось в пугающем единении, в кровавой круговерти. И вновь это были воспоминания. Должно быть, это его рок – вновь переживать уже случившееся, чувствовать то, что хотел бы выбросить из памяти, вышвырнуть из жизни и запереть дверь на ключ, чтобы оно, не приведи Тиена, не пролезло обратно.

Битва, вернувшаяся во сне, отгремела почти пять сотен лет назад в вечнозеленых лесах южного Конкра, и одной из сражавшихся там армий командовал он.

Шел пятый год Погибельной Смуты – величайшей трагедии народа Конкра. Дубовый Трон опустел. Вскоре после убийства Верховного Лорда Энаре Дома начали жестокую войну друг против друга, члены благородных семей сражались под десятками стягов за давно уже потерявшие былой смысл идеалы. Многие из них запятнали себя предательством. Предавали все: простые эльфы дезертировали из армий и, спасая жизни свои и близких, бежали прочь от войны; потомственные стражи, позабыв о чести и долге, переходили под знамена враждебных Домов; изворотливые саэграны сдавали без боя замки и укрепления, а лорды... Многие из них готовы были обратиться за помощью к самой Бездне, лишь бы получить возможность вонзить клинок в горло политического противника. Альфар[10], священное сердце Конкра, был сдан практически без боя десятитысячной орде зеленокожих. Ведомые хитрым и расчетливым вождем Крыш’тааном орки с лихвой воспользовались тем хаосом, в который погрузились эльфийские земли, – они огнем и железом прошли по лесам и, более того – всерьез вознамерились в них остаться, чего не случалось со времен разгрома Верховным Лордом Фаэланом[11] Неисчислимой Орды почти тысячу триста лет назад. И это были далеко не все напасти. На ослабевшее государство, чьи защитники столь увлеченно рвали друг другу глотки, да так, что у них не оставалось времени смотреть на границы, зарились былые враги, в прошлом не раз получавшие отпор на полях сражений, и каждый из них норовил сейчас урвать себе кусок пожирнее. Мертингер сражался. Он был единственным из всех лордов, кто правильно оценил грядущую опасность с самого начала, с самого зарождения Погибельной Смуты. И одним из немногих, кто не запятнал свою честь изменой. Медленно, год за годом, он выжигал заразу мятежа из тела больной страны. Лорд не собирался щадить ни себя, ни других – драконья кровь, текущая у него в жилах, словно стальной несгибаемый стержень, не позволяла ему свернуть с избранного пути. Он заключал альянсы с теми, кто еще мог быть полезен, и без сожаления, невзирая на знатность, звания или былые заслуги, карал негодяев, зашедших слишком далеко. Шаг за шагом он приближал тот долгожданный день, когда Конкр вновь станет свободным. Вот уже пятый год он ночевал в лесу и спал, не покидая седла...