— Почту за честь, — на полном серьезе кивнул Меньшиков. Я сощурился. Вот не верится в честные и благие намерения этого мужика. Любой человек во всем и всегда ищет выгоду, если не действует чисто на эмоциях, разумеется. Но непохоже, чтобы он спонтанно предлагал мне помощь. Значит, шаг обдуманный и взвешенный, что предполагает наличие явных мотивов, которыми директор руководствуется. Не поверю, будто бы у него столько свободного времени, что девать некуда.
— В чем подвох, Аркадий Николаевич? — негромко поинтересовался я. Макс удивленно покосился на меня, а Меньшиков довольно улыбнулся.
— С чего ты взял, что он есть?
— Так ведь у директора школы своих дел дофига, чтобы вешать на себя еще и обучение малознакомого пацана. Да и не верю я в добрые намерения. Вы наверняка преследуете собственную выгоду в нашем союзе. В чём она заключается?
Директор кашлянул, взял со стола ручку, покрутил меж пальцев.
— Ты прав, я преследую и свои интересы. Но они совпадают с твоими больше, чем ты можешь подумать. Всё дело в проекте «Богатырь».
— Это еще что за зверь? — не врубился я.
— Самый крупный российский турнир для сверхов, — пояснил Макс. — Туда отбирают действительно лучших с разных уголков страны. Нужно быть монстром только чтобы попасть на эти состязания. Про победу там умолчим.
— Максим прав, — кивнул Аркадий Николаевич. — Этот турнир очень важен для меня, ведь однажды я стоял у истоков его создания, чуть было не победил там в самом первом круге. Но твой отец забрал всю славу, и теперь я бы хотел продвинуть тебя в проект, показать всем, что практически новичок в боевых искусствах может очень и очень многое. Ну и таким образом мы обратим внимание Кирилла на нас. Я кое-что ему должен, с давних времен. И это хороший шанс закрыть долг.
Я задумался. Если минуту назад предложение Меньшикова казалось нелепым, то теперь начало приобретать более благоприятный вид. Действительно, а что я теряю? Тренировки с сверхом почти самого высокого ранга помогут здорово вырасти, а настоящие схватки — преодолеть пределы способности, развить и её. Ну и Куро это здорово пощекочет нервы, может, наконец, заявится, да расскажет, чем занимался все эти годы и что мы предпримем дальше.
— Хорошо, я согласен. Но у меня будет несколько условий.
— Справедливо, — согласился директор, поправив на пальце кольцо. Нервничает, что ли? Похоже, для него наш договор имеет решающее значение. — Какие именно условия?
— Во-первых, вы не станете требовать от меня то, что я делать не хочу по собственным моральным или принципиальным соображениям.
— Это разумно, — кивнул Аркадий Николаевич.
— И второе, вы расскажете о моем отце всё, что вам известно. Я хочу знать, что он за человек, а вы, судя по всему, раньше часто пересекались.
— Почему не спросишь у него самого? — во взгляде директора мелькнуло скрытое беспокойство.
— Я только несколько дней назад узнал, что он мой отец, — фыркнул я. — И как-то не горит желанием выкладывать информацию сразу, на блюдечке, предпочитая отделываться намёками и шуточками.
— Прям как ты, — прошептал Макс. Меньшиков тихонько рассмеялся.
— Возможно, — не стал спорить я. — Но, согласись, сложно откровенничать, когда то, что мы родственники, буквально только что выяснилось.
— Хорошо, я расскажу тебе всё, что мне известно, — Аркадий Николаевич подошел ближе. — По рукам?
Я поднялся, протянул ладонь.
— По рукам, наставник.
Мы скрепили договор рукопожатием.
— Вот и славно, — улыбнулся директор. — В таком случае…
Его прервал звон разбившегося стекла, гулкий хлопок, когда пуля встретилась с телом — и расплывшееся на груди алое пятно. Меньшиков изумленно взглянул на рану, после чего рухнул на пол.
— На пол! — крикнул я, бросаясь под стол. Взглянул на директора, по биению сердца понял, что он еще жив. Но ненадолго — жизнь утекала из тела вместе с кровью — рана оказалась паршивой. — Зашибись начало сотрудничества.
6. След
— Макс, давай дуй за медиком, и позови кого-нибудь из учителей, — приказал я, глядя, как тяжело дышит Меньшиков. Но дышит! Хотя, казалось бы, по центру груди кровавое пятно, и лужа уже натекает под телом директора.
Приятель без лишних вопросов перекатился, минуя возможную линию обстрела, затем вскочил и помчался в коридор.
Я выбрался из-под стола, приблизился к Аркадию Николаевичу. Аккуратно рванул пиджак, затем, увидев рану, присвистнул. Пуля прошла прямо через центр груди, к моему глубочайшему удивлению, не задев жизненно важных органов. Ни лёгкие, ни сердце не пострадали, что странно. Я был уверен, что выстрел проделан грамотно. Выходит, Меньшикова не собирались убивать? Тогда что это — предупреждение, угроза? Покачав головой, стянул с себя пиджак, затем рубашку, оторвал длинную полоску ткани, туго перетянул рану. Жаль, обработать нечем, но хоть немного кровь остановлю, хочется надеяться.
Интересно, снайпер все еще наблюдает?
Хмыкнув, надел пиджак, затем слегка высунулся из-за стола, так, что в окно вполне можно было разглядеть мою физиономию. Выстрела не последовало. Похоже, ушёл.
Поднявшись, осмотрелся. Итак, пуля вошла через окно под углом, значит, стреляли сверху, с крыши. С какого именно здания — гляну потом, для начала нужно найти, куда она попала после тела Аркадия.
Я застыл в центре комнаты. Если директор стоял здесь, значит пуля вошла примерно… сюда!
В угол между столиком с бумагами и шкафом. С трудом выковыряв улику, подбросил на ладони. Сплющило, но калибр внушает. Удивительно, что Меньшиков остался жив. Хотя, если помощь не поспешит, это ненадолго. Положив пулю на стол, подошел к разбитому окну. В целом, вариантов для укрытия стрелка не так уж много: стройка через пару кварталов, какой-то бизнес-центр, этажей в пять, и что-то вроде жилого комплекса, но там расстояние и расположение не подходят.
Судя по всему, выходит, что снайпер стрелял со стройки, этажа эдак с восьмого-девятого, учитывая, что школа семиэтажная, а кабинет директора не на первом отнюдь.
С другой стороны, расстояние между стройкой и школой внушительное, и обычный человек, на мой взгляд, не сможет произвести настолько точный выстрел по такой траектории. Стрелял сверх? Или просто супер-крутой снайпер? Как бы знать…
В любом случае, сейчас бесполезно делать предположения, мало улик и фактов. Но сходить на стройку не помешает, думаю. Все же Меньшиков не совсем чужой человек, новый наставник, и всё такое.
— Да где там эта подмога! — процедил я, и тут в кабинет залетел Носов. Окинув цепким профессиональным взглядом помещение, он увидел сначала меня, стоящего у окна, затем пулю на столе.
— Ушёл, — констатировал Сергей Витальевич.
— Именно, — усмехнулся я.
— Быстрей, Лёха! — крикнул учитель кому-то в коридоре. Раздался топот, в кабинет забежали два медика с носилками, шустро погрузили бессознательного Меньшикова, и убежали.
— Так, а ты, друг мой, останься. Расскажешь, что произошло, — спокойным тоном приказал Носов, усаживаясь на стул. Я присел напротив, пожал плечами.
— Да, в общем-то, понятия не имею. Аркадий Николаевич вызвал нас, чтобы обсудить кое-что, мы уже заканчивали разговор, когда вдруг бац — и выстрел. Ну а дальше вы видели.
— Не густо, — признал учитель, устало почесав лоб. Затем вдруг пристально взглянул мне в глаза. — Интересно, и почему ты так спокоен?
— А каким я должен быть?
— У тебя на глазах почти застрелили человека, а ты сидишь, как ни в чем не бывало, — хмыкнул Сергей Витальевич. — Обычный шестнадцатилетний пацан так бы не смог.
— Так я ведь сверх, — пожал плечами, не отводя взгляда. — Да и в Японии довелось много чего испытать.
— Значит, ничего не боишься?
— Ничего не боятся только дураки. Или безумцы. А я пока вроде бы в состоянии здраво рассуждать, — улыбнулся я. Носов коротко рассмеялся.
— Верно, редко встретишь таких крепких в психологическом плане мальчишек. Тем более в наше время, да среди золотой молодежи. Хотя… ты ведь сын Огнёва, чему я удивляюсь.
