— Когда?
Евно Фишелевич посмотрел на часы и ухмыльнулся:
— Через десять минут.
Глава 4
Заночевать пришлось в Зимнем дворце. Сразу после возвращения Красного со свидания позвонил генерал Власик и сообщил, что за Василием выехал автомобиль, и что у императора есть кое-какие вопросы к сыну. Но успокоил, что это именно вопросы, а не претензии или выговор.
Только не получилось разговора — в Зимнем Васю взяли в плен мама и бабушка, и категорически отказались отпускать до утра.
— Пойми, Иосиф, у мальчика сегодня был тяжёлый день, завтра тоже будет тяжёлый день, а тут ты со своими вопросами. Ему необходимо хорошо отдохнуть и выспаться.
— Я всего лишь хотел поинтересоваться его браунингом. Василий, почему его выстрелов почти не слышно?
— Это…
Но договорить или что-то объяснить ему не дали всё те же мама с бабушкой:
— Вася, отдай отцу свою страшную игрушку и немедленно отправляйся спать!
Пришлось исполнить приказ, потому что против объединённых усилий двух женщин не может устоять даже император. А утром, после лёгкого завтрака, но перед отъездом на дуэль, Василия на несколько минут похитил дед, немного смущённый, что обычно ему не свойственно:
— Вася, я на твой выигрыш поставил полтора миллиона. Пять процентов твои.
— Микоян десять обещал?
— Да? — удивился Николай Александрович. — Тогда я дам пятнадцать.
— А если проиграю?
— Такого не может случиться, потому что мы все будем за тебя болеть на стадионе.
— И отец приедет?
— Непременно будет.
— А как же моё инкогнито? Дуэль личного дворянина Красного не то событие, что может заинтересовать высочайших особ.
— Всё учтено и предусмотрено, — отмахнулся дед. — Ваш поединок совмещён с показом новых истребительных дирижаблей Гроховского, и ни у кого даже мысли не возникнет о настоящей причине появления императора.
— Понятно.
— А раз понятно, то иди и порадуй старенького дедушку победой!
Василий улыбнулся и пошёл. А как не пойти, если посылают?
Дуэли между несовершеннолетними в Российской Империи разрешили недавно, всего лишь в двадцать пятом году, для предотвращения серьёзных конфликтов по несерьёзным поводам между аристократическими семействами. До принятия этого решения доходило чуть ли не до полноценной войн, когда за подбитый глаз или расквашенный нос отпрыска возникали претензии старших родственников. Случались даже штурмы особняков и поместий с многочисленными жертвами, а после торпедирования прогулочной яхты графа Бухарина, император Иосиф Первый и подписал соответствующий указ.
Однако, потери среди недорослей тоже никому не были нужны, и дуэли проводились с множеством предосторожностей, почти исключающих печальный исход. Голову и шею участников защищали шлемами, надёжно предохраняющими от смертельных ранений, грудь и живот закрывали кирасой их магически уплотнённых сверхпрочных сплавов, и разрешали произвести только один выстрел с расстояния тридцать метров. Большинство поединков заканчивались обоюдными промахами, а ранения, если они были, способствовали появлению зачатков ума у малолетних оболтусов. Пуля даже при попадании в задницу хорошо прочищает мозги.
За всю историю дуэлей случилось два смертельных исхода. Первый по вине матушки пострадавшего, известной целительницы баронессы Засс, не допустившей к раненому сыну опытных военных медиков, и упавшей в обморок при виде крови из перебитой артерии. С тех пор родственников к участникам не допускали.
А второй… второй так хорошо отпраздновал победу, что в нетрезвом виде упал в Фонтанку, где и утонул.
Дуэли проходили на Центральном стадионе имени Николая Первого, что на Каменном острове, и туда Василий добрался на автомобиле своего секунданта генерала Бонч-Бруевича. Михаил Дмитриевич и второй секундант Пётр Аркадьевич Столыпин заехали за Красным на Дворцовую площадь, о чём договорились по телефону, и оба сделали вид, будто ничего особенного в месте встречи нет. Решил гимназист перед дуэлью полюбоваться видами Петропавловской крепости и покрытой льдом Невы, и что? Имеет право в воскресное утро!
Другие тоже имели право распорядиться воскресным утром как им заблагорассудится, и естественно многие решили провести время на стадионе, где в первой части программы обещана дуэль единственного внука графа Бронштейна с каким-то личным дворянином из простонародья. Самые осведомлённые утверждали, что это сын знаменитого литератора Максима Горького от морганатического брака, но отсутствие писателя намекало, что это не совсем так. В любом случае предстоящая дуэль и показ новой техники — достойный повод выгулять бриллианты, встретиться со знакомыми, да и просто подышать свежим воздухом в достойном обществе.
А ещё интерес подогревали рассказы очевидцев о вчерашнем происшествии на премьере в кинотеатре «Ударник», где гимназист не только спас конструктора дирижаблей Поликарпова, но и обезвредил террориста. Стрелок, правда, из него никудышный! С пяти метров двумя выстрелами только ранил нападавшего, засадив пули в руки и ногу. Да с такого расстояния любая кухарка должна в глаз попадать!
Неофициальный тотализатор отреагировал на разговоры соответствующим образом, и ставки против Красного поднялись до небес. Впрочем, сам Василий этим не интересовался, так как был занят беседой с шефом жандармов генерал-лейтенантом Дзержинским. Всё равно соперник ещё не прибыл, и можно поговорить с умным человеком.
— Василий… Вы же позволите называть вас просто по имени?
— Конечно, ваше превосходительство.
— По новому уставу от тридцать седьмого года — просто господин генерал-лейтенант. Но лучше вообще без чинов. К чему излишний официоз?
— Согласен, Феликс Эдмундович, — кивнул Красный.
— Так вот, Василий, меня интересует такой вопрос, — Дзержинский чуть понизил голос. — Куда после разговора с вами пропал штаб-ротмистр Ежов?
— Он разве настоящий?
— А что, были какие-то сомнения?
— Вообще-то я принял его за шпиона.
— И где сейчас Николай Иванович? Только не говорите, что его труп нужно искать в Обводном канале.
— Да вроде бы живой, — с какой-то неуверенностью произнёс Красный, и в самом деле не знавший, куда его охранники подевали жандарма. — Я спрошу, Феликс Эдмундович, и перезвоню.
— Буду премного благодарен, — кивнул Дзержинский. — А то вчерашнее происшествие в театре… Кстати, некоторые свидетели утверждают, будто бы террорист стрелял в вас, а не в Николая Николаевича Поликарпова. Что скажете?
Василий неопределённо пожал плечами:
— Скажу, что я не та величина, на которую покушаются.
— Насчёт величины могу поспорить, но не буду, — усмехнулся Феликс Эдмундович. — Когда вам исполняется четырнадцать? Не Василию Красному, а… ну вы понимаете.
— На днях, но представление обществу отложено до первомайского бала, — честно признался Вася. — А у вас разве не записано?
— Всё у меня записано, — проворчал главный жандарм империи. — И ещё вот заметку сделаю, что с первого мая у террористов появится ещё одна мишень, а у моих подчинённых дополнительная головная боль.
— Все террористы в Англии.
— Мне бы вашу убеждённость, — Дзержинский грустно и устало улыбнулся. — Но вот вроде бы твой оппонент прибыл?
— До назначенного времени ещё шесть минут, так что опоздания нет.
— И это плохо.
— Почему, Феликс Эдмундович?
— Да потому что не нравится мне эта затея с дуэлью, Василий. Чувствую какую-то опасность, но понять не могу откуда она придёт и к кому. Старый стал, наверное.
— Ну какой же вы старый? Я бы вам больше пятидесяти не дал.
— И не нужно, — коротко рассмеялся Феликс Эдмундович. — У нас после двадцати пяти лет уже вечная каторга, так что… Ну всё, идите к распорядителю на инструктаж, а то ваши секунданты его сейчас побьют.
И правда, распорядитель дуэли министр двора Вячеслав Михайлович Скрябин едва отражал напор наседавших на него Столыпина и Бонч-Бруевича с помощью толстой книги в кожаном переплёте с золотым тиснением. Не в том смысле, что отмахивался ей, вовсе нет. Он тыкал пальцев в раскрытый фолиант, явно стараясь убедить Михаила Дмитриевича и Петра Аркадьевича в своей правоте. Или не в своей, а тех господ в партикулярном, что стояли поодаль с невозмутимым видом.
