Величество, моё почтение к Вам безгранично, как и любовь к родной земле, к своему дому, семье. Но я вынужден отказать. Я против такого союза.
Маргарет затаила дыхание, а в горле застыл пылкий крик, до селя она ещё не знала, как в один момент можно возненавидеть человека в одночасье. Проживая в доходном доме, она могла только лелеять смелые грёзы, что сам король будет просить о заключении брака её дочерей, хоть и не родных. А супруг так легко отказался, даже не дав возможности помечтать об этом.
Король сковался в лице. Натянутая улыбка застыла, глаза пронзительно смотрели на собеседника, но подобрать подходящих слов для ответа не находил. А ведь он обдумывал аргументы, если придётся убеждать напыщенного отца в верности положительного решения, но где сейчас эти доводы, понятия не имел. Молча развернувшись, он направился к выходу, за ним тут же последовала многочисленная свита, полностью освободив гостиную. Оставшись наедине, хозяева дома не смотрели друг на друга. Мистер Релла не произнося ни звука тут же направился обратно в мастерскую, а стоящая на пороге Маргарет, любезно отошла в сторону от дверного проёма, мысленно проклиная того.
Сцена десятая. Сводные сестры и тоскующий отец
За те дни, что сестры живут в доме отчима, больше времени они проводили в опеке матери, учителей, чтением книг и обществом друга. Неразлучные с детства, им досталась одна большая комната на двоих, с просторными кроватями с балдахинами, вместительным гардеробом, что вмещал в себя бесчисленные платья, что появились у них с той поры. Находя очередной модный наряд, тут же старались найти портниху, чтобы воссоздала ими увиденное, либо обыскивали столичные салоны в поисках необходимого. Леди Маргарет одобряла модное увлечение девочек, считая, внешний вид должен соответствовать духовности, что преобладает в них и обложка никак не может отталкивать от внутренней красоты. Во многом вкусы обеих совпадали, и, как правило, наряды были очень похожи или вовсе идентичны, отличные лишь по цвету. Не обходили вниманием и украшения. Из драгоценных камней и металлов, что ещё больше радовали девушек. Если бы не наставления мудрой матери, незнающие дамы цепляли бы на себя всё, что могло уместиться на пальцах, запястьях, шее и ушах, без меры. Маргарет же приучала дочерей одеваться тонко, изящно и со вкусом, искренне считая, эти уроки лучшим знанием, что поможет им в дальнейшем. Отчасти она была права. Без её уроков сёстры рисковали быть подняты на смех в обществе, в котором они отныне находятся. Высший свет таких ошибок не забывает и искореняет незваных чужаков.
Маленького мира вполне хватало им для полноценного существования, и принимать в окружение новых людей в планы не входило. В том числе и сводную сестру. До сих пор их общение сводилось к минимальному обмену любезностями с утра и во время трапезы, вежливые вопросы ради приличия и требования матери и обсуждения той поздними вечерами. В их глазах Синди была неинтересной, скучной, погруженной в личные мысли, мечтательницей, напевающей песни себе под нос. А её любимые занятия с домашним скотом вызывал ужас, недоумение и смех. Понять, как юная девушка, дочь богатейшего человека добровольно просыпается так рано, делает работу, которую должны выполнять прислуга, при этом не требовать за труд ровным счётом ничего, для них было невозможно. А уж отсутствия интереса к нарядам и украшениям не разделяли вовсе. И Синди была с ними абсолютно солидарна. Приняв их как сводных сестёр, она сделала несколько попыток к диалогу, поведав о том, как правильно и красиво шить модные платья самой, но поддержать беседу не вышло. Более разговора с ними лично не заводила. Даже уговоры отца не действовали на неё. Как бы мистер Релла не требовал от дочери лояльнее относиться к мачехе и девочкам, быть дружелюбнее и любезнее с ними, апеллируя тем, что им пришлось тяжелее, исходя из прошлой жизни и вступлением в новую, и именно она должна стать их проводником, коей она отказывалась быть. Но расстраивать отца ей хотелось намного меньше, чем терпеть общество светских дам, поэтому старалась при каждой встрече интересоваться их мнением, делами и прочем. Но все попытки снова и снова рушились о две не пробивные стены.
Новость о знатном госте распространилось быстро среди обитателей поместья. Событие обсуждалось всеми, кто мог говорить и слушать, всеми, кроме Синди и часовщика. Мистер Релла лично рассказал дочери о просьбе короля, на что та даже не повела бровью, проявив полное безразличие. Отказ отца она приняла как само собой разумеющейся исход прошедшего диалога, иного и быть не могло. Конечно, её интересовали намерения Его Величества, но не до такой степени, чтобы долго размышлять об этом. Не придумав для себя ничего вразумительного, девушка выкинула это из головы и тут же занялась повседневными делами. Но шепотки в округе не давали ей покоя. Проходя мимо мачехи, сестёр, прислуги, те то и дело замолкали, переводили тему на совершенно другую. И лишь со своими старыми друзьями она не чувствовала себя объектом новых сплетен.
— Выйти замуж за короля! Королева Люсинда… ха… Ну вот ещё… Замуж за старика… — сетовала она, вычёсывая гриву жеребца. А тот будто понимающе кивал ей, вилял хвостом и брыкался, показывая свой протест.
От комичного диалога с жеребцом девушку отвлёк скрип открывающейся двери. На пороге киношки стоял мистер Релла, улыбчиво поприветствовал дочь, кивнув ей. Синди обернулась на него, также улыбнулась и продолжила своё дело. Временами мужчину тревожили мысли о том, что стал меньше времени уделять родной дочери, сместив внимание на новую супругу, и хоть девочка не показывала никакой обиды, ему казалось, что она отдаляется от него, становится холоднее и закрытие. Ему часто вспоминалось, как им хорошо было вдвоём, без посторонних людей в доме. А Вивиан… о те прекрасные моменты уже не подарит ни одна женщина, какой бы прекрасной она ни была. Леди Маргарет, несомненно, достойная дама, но стоит признать, и рядом не стояла с покойной женой… так в чём же она хороша? Часовщик молча наблюдал за дочерью, которая так ловко управлялась с жеребцом, вычесав его, а затем запрягла. Уверенно и легко, седло оказывалось на спине коня, и вот он уже готов к забегу.
Синди также улыбалась, когда оборачивалась на отца, а тот ловил себя на мысли, что в тусклом свете конюшни, в простом платье и собранными волосами, она так сильно похожа на мать. С каждым новым днём, расцветая всё больше, она становится лёгкой и грациозной, нежной и невесомой, и даже
