это — отпускать навсегда. Король прислушался к нему, смотрел жалобными глазами на помощника.
— Как я могу отпустить его, если он наследник короны, он мой приёмник, и если я отпущу его, что останется делать мне?
— Мой король, ну не буквально… дайте мальчику свободу, дайте ему познать жизнь! Он в том прекрасном возрасте, пора любви и романтики, необдуманных глупостей, о которых будет вспоминать с улыбкой, будучи в нашем возрасте!
— Влюбиться, говоришь? — правитель явно заинтриговала данная мысль, о которой он никак не мог дойти сам.
— Я лишь могу сетовать по личному опыту, но к тем годам, я уже давно не интересовался сражениями на игрушечных мечах.
— Почему же ты молчал ранее?! — Его Величество вскочил с трона, воодушевление озарило его голову, и он тут же выпалил: — Мы устроим бал! Мы созовём всех прекрасных дев, и мой мальчик выберет ту самую! Вот оно!!! — прокричал тот. Прислужник удивлённо смотрел, понимая, что не совсем то имел в виду, но то, что хандра короля улетучилась и идея бала ему пришлась по нраву, он был доволен собой.
В отличии от старшего поколения, Кристофер принял идею с проведением торжества с холодностью, считая, что нынешнее время меньше всего подходят для всенародного веселья. Отец же настоял на своём, объясняя, что именно по веселью люди соскучились, и ненадолго отвлекутся от проблем, которые проживают после войны. С этим наследник поспорить не мог. Он и не пытался отговаривать от проведения бала, но и энтузиазма в его посещении не выдавал. Король лишь просил его присутствия, и сын всё же сдался под натиском, более делая одолжение, чем передумав о плохой затее. Подготовка началась моментально. Указ Его Величества разлетелся по всему дворцу, а вскоре и по всему городу.
Сцена двенадцатая. Часовщик и встречные путники
Запряжённая повозка двинулась ближе к ночи. Выезжая из двора, сквозь лесную тропу, колесница быстро растворилась в темноте. До извозчика доносились отдалённые крики из соседних домов, но разобрать слов он не мог. Погрузившись во мглу и собственные мысли, часовщик всё дальше гнал тройку лошадей. Дорога успокаивала его, давала подумать о многом, развеяв голову, он всегда находил нужное решение. Воспоминания о неожиданном предложении короля по сей день лишали покоя. Как любящий отец, он никак не мог допустить подобного союза. Зная нрав дочери, понимал, из странной идеи не выйдет ничего хорошего, лишь пожизненная обида, которую он не сумеет загладить. Другая сторона разума твердила о выгоде, статусе, положении. Быть настолько приближённым к королевскому двору не мечтал никогда, честно говоря, и не стремился оказаться среди избранных, довольствуясь жизнью мастера по часам. Но глубинные мысли скребли стенки самолюбия, оставляя довольно глубокие следы. И как бы ни пытался запретить себе думать об этом, ничего не получалось. Стараясь отогнать будоражащие мысли, размышлял о делах насущных, лёгкое сомнение не отпускало и тревожило душу.
Упряжка лошадей везла в глубокую ночь, унося всё дальше от поместья. Свежий ветер пронзительно обдувал, холодными руками забираясь под свободную одежду. Дрожь пробирала по всему телу, отчего мистер Релла ёжился, сутулясь и вжимая шею в тёплый воротник. Затуманенная луна едва освещала дорогу, пробиваясь сквозь редкий лес. Топот копыт и скрип колёс разносился по округе, нарушая ночную гладь. Часовщик уверенно вёл повозку, бодро продержавшись всю ночь, и лишь когда заметил первые лучи рассвета, понял, как сильно устал и хочет спать. Дорога была незнакома, поэтому сбавил скорость, двигаясь не торопясь. Когда его ждало пристанище, он не знал, для чего в повозке оставалось место для сна. Из последних сил продолжал двигаться дальше. Лошади тоже устали и то и дело брыкались, и ржали. Решив всё же отдохнуть, привязал четвёрку к деревьям за поводья, а сам залез в набитую повозку, еле устроился набок и тут же провалился в сон.
Ночной туман, расстеливший в округе, с наступлением утра практически исчез, оставив после себя прохладу и свежий лесной воздух. Открыв глаза, мистер Релла не сразу вспомнил, что ночевать ему пришлось в тесной повозке, но признался, что кажущееся неудобство таковым не оказалось и дало хорошо выспаться. Растолкав хлам вокруг себя, начал выбираться наружу, и каково было его удивление, когда понял, что проспал достаточно долго. Солнце поднялось высоко, освещая путь, что вчера был не виден ему. Ухабистая колея убегала далеко за горизонт. Порывшись в повозке, мужчина нашёл среди вещей буханку, кувшин с терпким вином и тут же сделал несколько глубоких глотков, надкусил хлеб и принял решение сию же минуту двигаться дальше. Оглядевшись вокруг, не обнаружил привязанных к дереву лошадей.
Крепкие ветви не могли сломаться под их натиском, да и жеребцы не сбежали бы все сразу. Ни разорванных поводьев, ни следов от брыканий не было. Слоняясь поодаль, покричал, зазывая верных скакунов, но оказалось безрезультатно. Пытаясь найти логическое заключение, старался держать себя в руках и думать, что делать дальше. Но с каждой прошедшей минутой самообладание покидало его, и уже спустя час топтания на месте, поддался панике, стал раскидывать вещи из повозки, пытаясь найти то, чего и сам не знал. Личные инструменты, часовые механизмы, запасы еды и воды, всё было выброшено. Оставшись в полностью пустой повозке, присел на деревянный пол, его голова едва упиралась в потолок, практически не моргая просидел ещё какое-то время. Палящее солнце со всей силы било по крыше, отчего внутри сало невыносимо душно, что заставило мистера Релла выбраться наружу. Карманные часы показывали полдень. Капли пота стекали по лбу. Оказавшись на улице, чуть съёжился от лёгкого ветерка, что просквозил промокшую от пота спину. Новый пиджак, элегантная жилетка были сняты и брошены с остальными вещами. Часовщик решил возвращаться пешком налегке, захватив с собой только инструменты, кувшин с вином и карманные часы.
Хоть дорога была незнакома ему, он запомнил, как доехал до места остановки. И если за весь путь так отдалился от поместья, вернется не раньше, чем через несколько дней. Эта мысль и пугала его, и будоражила. Ещё ни разу с ним не приключалось подобного, и это испытание принял, как вызов, с которым неприметно справится. Подбадривал тем, что тройка лошадей была не самая маститая, и пропажа не так велика. Хоть Синди, безусловно, расстроится их потери, и, конечно, захочет найти их, сам он возвращать сбежавших скакунов не собирался.
Первая половина дня прошла довольна бодро, мужчина не переставал хвалить себя, считая, что такими темпами, он доберётся до дома гораздо раньше, чем думал изначально. Но после того как солнце направилось
