убежали с Анной Константиновной, а меня тут бросили одну, и даже медбрат, который со мной дежурит, он тоже куда-то делся. Я сама ничего не понимаю.
Выпалив всё это, девчонка резко замолчала. Как будто вентиль завернули до упора. Только таращилась на Нику, выпучив глупые круглые глаза, в которых плескался страх. Нет, Нику она однозначно знала, не стоило даже уточнять. И сейчас до этой юной медсестрички, кажется, начало доходить, что к чему, она побледнела, и было видно, что девочка вот-вот запаникует. А это было ни к чему, только перепуганных дур ему тут не хватало.
— Тебя как зовут? — Сергей задал самый простой вопрос, вложив в свой голос максимум доброжелательности, уводя девочку в сторону от ненужных ему сейчас мыслей.
— Наташа.
— Наташенька, мы ищем вашего главврача. Анну Константиновну, так её, кажется, зовут? — Сергей мысленно поблагодарил болтливую дурёху, вывалившую сразу нужную информацию. — Ты бы не могла нас к ней проводить? А то мы немного заплутали в ваших коридорах.
— А Ника? — девчонка всё же не сдержалась, задала беспокоящий её вопрос, выдав себя с головой. — Что с ней?
— С Никой? — переспросил Сергей, не меняя ровного и доброжелательного тона и не выказывая никакого удивления. — С ней всё в порядке, просто она немного напугана. Вот мы её и ведём к Анне Константиновне. Она же ей родственница?
— Да, конечно, она ей тётка, — подтвердила Наташа. — Я вас провожу, конечно… но Анны Константиновны нет. Тут никого нет, они все ушли.
— Кто все?
— Ну, все… Я видела каких-то людей, мельком. Я их никого не знаю. Я не поняла ничего, только видела, что Анна Константиновна с Морозовой и ещё двумя мужчинами прошла к лифтам, я подходить не стала, потому что я опоздала, и мне бы влетело.
«Плохо, — промелькнуло в голове у Сергея. — Очень плохо. Мужчины… А если один из них Савельев? Решил выйти из убежища? Но почему?» Ни на один из этих вопросов ответа не было, и более того — не было времени, чтобы подумать, посидеть в тишине уютного кабинета, разглядывая портреты известных философов и мыслителей прошлого, как бы советуясь с ними. Всего этого Сергей был сейчас лишён. Перед ним стояла только глупая перепуганная девчонка, которая годилась разве что на роль мелкой обслуги, и которая явно была не курсе здешних секретов.
— Наташа, проводи нас к кабинету главврача, хорошо? — сказал он. — И ничего не бойся. Мы не сделаем тебе ничего плохого.
Произнося это, он был совершенно искренен. Нет, он не знал, чем всё закончится для этой Наташи, не знал и не думал об этом. Даже если придётся девочку убрать, какая разница — жизни этих людей, короткие или длинные, чаще всего бесцельны и унылы. А в этой — Сергей окинул медсестричку равнодушным взглядом, даже и потенциала никакого нет.
Дверь кабинета, к которому они подошли, со строгой табличкой «Главный врач. Бергман А. К.» была заперта. Сергей подёргал ручку двери и задумался.
— Я же говорю, Анна Константиновна куда-то ушла. С теми мужчинами, — осторожно сказала медсестричка, косясь на автомат ближайшего к ней бойца.
— Да-да, — рассеянно проговорил Сергей, машинально снял очки и принялся протирать стекла — привычка, укоренившаяся с детства и вызывающая смех у его идиотов-одноклассников. С годами он научился худо-бедно справляться с ней и даже обратил её себе на пользу: люди в массе своей глупы и за смешной и нескладной внешностью зачастую не способны разглядеть истинную суть человека, а если им ещё и немного помочь, накинуть на себя флёр чудаковатости и странности, то можно добиться многого. Но в минуты растерянности и волнения эти монотонные движения — снять-протереть-надеть — совершались как бы автоматически, без участия Сергея. Сейчас был именно такой момент. Он не понимал, что делать, какие шаги предпринять дальше, нужно ли ему в этот пустой кабинет, а он был пуст, это и так понятно, и руки его сами собой потянулись к очкам.
— У меня есть ключ от кабинета. Там лекарства хранятся, дежурным медсёстрам положено с собой ключ носить.
Монотонные движения Сергея подействовали на юную медсестричку умиротворяюще. Она, как и многие другие, вдруг увидела перед собой застенчивого интеллигента, повелась на это, расслабилась, и в её торопливых словах Ставицкий привычно уловил желание помочь. Желание, продиктованное добротой — ещё одним глупым и бесполезным чувством, свойственным некоторым представителям низшей касты. Этой вот было свойственно.
— Если хотите, я вам открою.
— Да-да, конечно, — Сергей надел на нос очки и мило улыбнулся.
Пустой кабинет выглядел так, словно его покидали в спешке. На столе были разбросаны какие-то карточки, часть из них валялась на полу, телефон явно сдвинут, застыл на краю, криво поставленный на тонкую стопку папок. Хотя, если верить словам глупой девчонки, те люди, которых она видела, на самом деле очень сильно спешили.
Он обогнул стол, сел в кресло главврача, неудобное, жёсткое, с врезающейся в лопатки спинкой. На автомате пододвинул к себе телефон, поставил ровно, проверил, как лежит трубка. Точные, выверенные движения давали иллюзию контроля над ситуацией и немного приводили мысли в порядок. Медсестричка Наташа жалась у двери, не смея выйти. Да она и не смогла бы, даже если бы очень захотела. Двое бойцов перекрыли вход, ещё двое, один из которых держал Нику, остались снаружи. Рядом со Ставицким был только командир отряда, человек-функция с непроницаемым лицом-маской, полезный человек, Сергею такие нравились — хорошо работающие винтики в сложном механизме Башни.
— Наташа, — Ставицкий обратился к медсестре. — Опиши, пожалуйста, тех людей, с которыми ваша главврач ушла. Как они выглядели?
— Обычно. Я не разглядывала. Пожилые уже, вроде вас… ой! — она в ужасе осеклась, поняв, что сморозила бестактность. — Я хотела сказать, взрослые совсем. Лет сорока, наверное. В больничной одежде они были — серые штаны с курткой. У нас пациентам такую выдают. Я ещё подумала, чего они так странно вырядились, они же у нас не лежали. То есть, в больничной одежде были двое, которые с Анной Константиновной были…
Двое? Почему двое? Нет, скорее всего, один из них точно Савельев. Если он тут прятался, то понятно, что надето на нём должно быть именно больничное. Но почему их было двое? Почему? Неприятное предчувствие кошкой заскреблось изнутри. Он не
