Став моими детьми по крови и перейдя в один из пяти кланов, Кау Ши перестали быть нечистью, серебро теперь на них не действовало.
Все восторженно ахнули, видя, что их собрат безнаказанно касается серебра.
– Заклинания против оборотней на вас теперь тоже не действуют, только хладное железо, – оборотни довольно заулыбались. – Но как только кто-нибудь хотя бы помыслит о прежнем, все вернется на круги своя!
– А что нам делать теперь? – спросил мой наследник.
Когда я сказала, куда им теперь предстоит отправиться, – у Кау Ши округлились глаза, на лицах появилась недоверие, похоже, они решили, что я просто хочу с ними расправиться таким изощренным способом.
– Там вас научат быть Каеш и пользоваться новыми умениями, помогут отказаться от старых привычек.
Новые Каеш послушно поклонились и ушли. Остался только Огонек, вызвавшийся проводить новоявленную главу клана. Он почти тащил меня до города, так я устала за эту ночь.
Мэйо, не сомкнувший глаз, сидел на кровати в обнимку с мечом. При виде оборотня он вздрогнул.
– Можешь теперь его не бояться, – бросила я, жадно припадая к кувшину с водой, потом, расставив в углу ширму, преобразилась в человека и оделась.
– Все, Огонек, иди к остальным.
Кау Ши кивнул и убрался.
С наслаждением я вытянулась на кровати.
– Как ты думаешь, побеспокоить нашу хозяйку среди ночи ради еды будет верхом бестактности?
Мэйо молча протянул мне лепешку с орехами и горсть засахаренных вишен, к которым в кармане прилипли кошачьи шерстинки и крошки от лепешки.
Однако долго отдыхать я не стала, несмотря на усталость. Из Пешты мы вышли затемно, в сумках похрустывали припасы, которыми нас оделила хозяйка гостиного дома, даже в кошельке позванивали несколько новых монет. Ни много, ни мало три золотых шерла, все, что мне досталось за победу над оборотнями. Направлялись мы в Кумшу. Я надеялась затеряться в крупном торговом городе.
Будь милостив Пёс Дорог к тому, кто ехал впереди нас на санях, облегчая дорогу.
Мэйо, плетясь за мной, клевал носом на ходу, того и гляди отстанет, свалится в сугроб и заснет там.
– Иди вперед.
– Зачем? – вскинулся Мэйо.
– Чтобы не искать тебя потом по сугробам.
Мальчик послушно пошел впереди.
– Переставляй ноги живее.
– Я спать хочу, – пожаловался Мэйо.
– Что же ты ночью не спал?
– Я за тебя волновался! – возмутился мальчик.
– Ну вот видишь, сам виноват.
– Чиа, ты мне так и не рассказала, что там произошло.
– Какой наглый ученик.
Мэйо быстро притих, даже шагать начал быстрее.
А я раздумывала, в роли кого бы нам предстать, а то меня, кажется, знает каждый второй, кто когда-нибудь наведывался в столицу. Да и денег где бы раздобыть, а то тех, что есть у нас, надолго в Кумшу не хватит. Кумшу город торговый, там люди богатые, а значит и цены на все куда выше немаленьких столичных. Когда я сначала собиралась туда, хотела зарабатывать танцами, но теперь свободной мне оставаться только до первого танца. Подумав-подумав, я придумала одну интересную вещь.
– Мэйо, а ты какие-нибудь фокусы знаешь?
Мальчик покачал головой, глядя на меня ясными глазами.
– Ну ничего, я тебя научу. А песни?
—Песни знаю. Даже отцу нравилось, как я пою.
– Ну-ка спой.
Мэйо, чистым, хрустальным голоском затянул разухабистую кабацкую песню.
– Хорошо. Годится. Только это ты петь не будешь.
– Что ты придумала?
– Мы с тобой будем изображать ученую горную львицу и ее хозяина.
Мэйо только рот открыл.
Всю дорогу до Кумшу мы репетировали. Я заставляла мальчика заучивать новые песни: старинные героические баллады, несколько легких модных песенок.
Мы придумывали разные номера, где Мэйо отдавал мне приказы, а я старательно, а иногда не очень (надо же и развлекать зрителей), выполняла их. Я учила мальчика жонглировать яблоками, ножами и зажженными ветками. Даже в императорском замке не отказались бы посмотреть наше представление. Надеюсь, и торговый люд мы удивим.
Чем ближе к Кумшу, тем все более накатанной становилась дорога, а вскоре мы уже ехали на повозке одного из купцов, решившего быть добрым и подвезти мальчишку с большой черной кошкой.
За что в Кумшу не брали деньги, так это за въезд. Так что здесь нам удалось сэкономить. Стражник у ворот посоветовал Мэйо самый недорогой гостиный дом, в котором мы и сняли комнату на три дня, отдав хозяину за постой все сбережения. Он долго не хотел пускать в дом дикого зверя, мне даже пришлось показать несколько фокусов, доказав свою полную прирученность.
Когда мы остались одни, Мэйо устало присел на кровать и сжал в кулаке пустой кошелек.
– А на что же мы купим поесть?
Я подошла и ободряюще ткнулась носом ему в колено.
Утром следующего дня мы затемно выбрались из гостиного дома и направились к торговой площади. Хороших мест в центре было не занять, за них просто нечем заплатить, но вот обосноваться с краешку, рядом с каким-нибудь переулком, нам препятствовать никто не станет.
Мэйо расстелил захваченную с собой циновку на мостовой, достал из сумки яблоки, незажженные факелы и несколько колец, сплетенных из гибких ивовых ветвей.
Люди суетливо шли мимо, не обращая внимания на мальчишку, кто-нибудь изредка бросал любопытные взгляды на меня, но ручные горные львы в Империи не редкость, и прохожие шли дальше.
Мэйо еще раз все тщательно переложил, потом еще раз. Над Кумшу всходило солнце, тушили фонари, народу на площади прибавлялось, кое-где уже начинали свои представления наши конкуренты.
Мальчик жалобно посмотрел на меня и прошептал:
– Чиа, не могу…
Словами я подбодрить не могла, оставалось только лизнуть в нос.
Против воли Мэйо улыбнулся, утер лицо и, зажмурившись, звонким голоском завопил заученные слова:
– А вот дикая кошка! Разные фокусы умеет делать немножко! И спеть! И сплясать! И монеты сосчитать!
Кто-то заинтересованно остановился. Я быстро, чтобы не упустить внимания, встала на задние лапы, сделала несколько шагов, опустилась на все четыре, хвостом стегнув Мэйо по ногам. Мальчик отмер, посмотрел на зрителей, взял кольца, хоть руки у него и дрожали.
Мы делали все, что задумали, а после того, как на циновку упали первые монеты, Мэйо вошел во вкус. Мне и в самом деле пришлось и петь, и танцевать, и мяукать, отсчитывая разложенные в рядок монеты. А еще пройтись вдоль ряда зрителей, коих скопилось немало, с шапкой Мэйо в зубах, собирая деньги. Упитанный мужчина в расшитой золотыми нитями алой тиске милостиво похлопал меня по голове, опуская в шапку целый золотой шерл. До чего же опустилась ты, Блистательная.
Когда все закончилось и усталый Мэйо, успевший и сам навыступаться, убирал все в сумку, тот самый человек в алой тиске подошел к нему.
