Вортивир:
— О нет, друг мой. Мы все в вас очень нуждаемся.
Корентин:
— Вы управляете Божьим кораблем. И не должны снимать руки со штурвала.
Поднялся шум, и он опять перевел свои слова на галльский.
Послышался восторженный рев. «Все, — подумал Грациллоний. Назад пути нет. Но что теперь с нами будет?»
Корентин успокоил собрание. Раздался резкий голос Вортивира:
— Я просто хотел обратить внимание на возможные последствия нашего шага. Против самого плана я не возражал. Можете рассчитывать на полную мою поддержку.
Друз:
— Да мы к тому же не зеленые новички, сэр. Я знаю, к нам присоединится много резервистов, лишь только узнают, что мы задумали.
Вортивир:
— Я и сам так думаю. У меня тоже пойдут многие.
Послышались одобрительные возгласы.
— Тихо! — приказал Грациллоний. — Очень хорошо. Раз сенатор одобрил, надо принять решение. Сначала обсудим военные вопросы.
II
Над старым снегом и голыми деревьями нависли тяжелые облака. Мир оделся в серо-белые тона. И одежда мужчин яркостью не радовала. Безжизненно свисали знамена.
— Да уж придут ли они? — волновался Саломон. — Пока ждем, замерзнем окончательно.
— У солдата почти вся жизнь проходит в ожидании, — нравоучительно заметил Грациллоний.
Вместе с другими всадниками они находились сейчас на гребне длинной горы. Внизу раскинулась широкая долина, а за ней — такая же гора. Грязная дорога спускалась в долину, поднималась на другую гору и шла дальше. Слева от них был лес и заброшенная ферма. Справа, вдали, виднелись деревенские дома под соломенными крышами. Ни одна печь не дымила: люди покинули свои жилища и увели скот. Вот это пустое пространство и выбрал Грациллоний для битвы.
Разведчики доставили ему сведения о противнике; вперед были пущены стрелки для привлечения врага. Оставалось только ждать. Он не испытывал ни надежды, как молодой Саломон, ни страха. Просто ждал и мысленно готовился: это помогало сохранить силы.
Грациллоний вздохнул и грустно улыбнулся.
— Что такое, сэр? — спросил Саломон. С тех пор, как отправились в поход, он не допускал вольностей с шурином и вел себя, как солдат.
— Ничего. Посторонняя мысль.
Грациллоний вспомнил, что скоро ему исполнится пятьдесят. О возрасте своем он думал редко. У него сохранились почти все зубы, и руки не потеряли пока ни силы, ни умения. Скорость и реакция, конечно, уже не те, что раньше, но когда требовалось, он действовал весьма успешно. И кольчуга пока не была ему тяжела. На близком расстоянии предметы теряли четкое очертание, зато вдаль он видел прекрасно. Даже в такую погоду не страдал простудными заболеваниями. Тем не менее Верания могла остаться молодой вдовой. Быть может, с сегодняшнего дня.
Фавоний заржал и топнул копытом.
— Спокойно, мальчик, — Грациллоний погладил теплую шею.
Скоро он узнает, насколько хорош жеребец в бою. Он обучал его, воины тоже тренировали лошадей. Все же настоящего опыта у них не было. Лошадь для кавалерии необходимо воспитывать с самого нежного возраста, как и кавалериста. Самое большее, на что он мог рассчитывать, — это на то, что Фавоний не заартачится и не понесет.
Снизу, с полдороги до холма, слышался топот. Двигалось множество людей, тысяч около трех. Шли они неровным строем, по четыре человека в ряду, то шагом, то, стараясь согреться, переходили на рысцу, переговаривались — в общем, вели себя не по-солдатски. У экипированных лучше других имелся нагрудник из дубленой кожи, у очень немногих уязвимые части тела защищены металлическими пластинами. Часть воинства шла с деревянным щитом в руке и в обычной рабочей одежде, грязной и вонючей после длинного перехода. Блестели незачехленные топоры и копья. Луки и камни для пращи тоже были наготове.
И все же войска эти были организованы лучше, чем казалось на первый взгляд. Армия их не была единой, но шли они группами, состоявшими из соседей. Каждый человек знал товарищей и командира в лицо. Явившись сюда, к востоку от Кондата Редонума, они захватили с собой кто что мог: провизию, мулов, легкие повозки. Припозднившиеся отряды ускорили шаг и догнали остальных. Над головами развевались знамена, сшитые из разных материалов, самых разнообразных форм и размеров. На одних было вышито дерево, на других — рыба или лошадь, крест или рога зубра. Присоединившиеся к войску местные резервисты должны были влить свежие силы.
С правого края, у подножия горы, стоял отдельный отряд. Грациллоний считал этих солдат своей лучшей силой: Друз с ветеранами Максима (из тех, что способны были еще воевать), моряки Иса, много молодых воинов, обученных ветеранами, а также франки из Кондата Редонума, прослышавшие о предстоящем бое и, к всеобщему изумлению, явившиеся на подмогу. Раз уж и они забыли о старых обидах перед лицом всеобщей опасности, то и Грациллоний готов был все простить. А любить их ему не обязательно.
С левого фланга, в лесу, притаились бывшие багауды, которых в свое время обучил Руфиний. (Боже, как не хватало ему сейчас Руфиния, и Маэлоха, и Амрета, и многих, многих других, сошедших в могилу!) Возле горы припрятаны были обозы с продовольствием, животные, палатки. Охрану там он не выставил. Вряд ли варвары станут их захватывать. Да если даже и захватят, потеря небольшая. Армия почти прикончила продовольствие и могла продержаться без пищи лишь несколько дней. Так что возвращаться будут на голодный желудок.
Грациллоний и лидеры, собравшиеся в Воргие, положили себе месяц на сборы. Они расценили, что захватчики не смогут прийти в Арморику раньше этого срока. Дорога сюда была длинная, к тому же в пути варвары занимались грабежом. Иногда, очень редко, натыкались на слабое сопротивление. Крепости они обходили стороной, гарнизоны же не отваживались ударить им в тыл. Так как войскам отпущен был лишь небольшой отрезок времени, вышли они как можно позже, чтобы не находиться в долгом ожидании нападения. Месяц, к тому же, давал возможность собрать дополнительные силы, раздобыть продовольствие, нанять хирургов и тому подобное.
За это время, однако, Глабрион мог узнать об их замысле и принять меры. Как бы ни держали они свои приготовления в секрете, слухи тем не менее достигли Турона. К Грациллонию пошли письма с запросами. Он откладывал их в сторону. Помогало то, что и у губернатора, и у правителя были свои заботы. В Британии легионы сбросили Марка — которого сами же до этого и избрали, — а потом убили его и провозгласили императором некого Грациана.
Затем Грациллоний оповестил губернатора о своих намерениях, но в этот момент остановить его уже было поздно.
