— Но я не… — начала Маша и оглянулась на Рыкосу. Та не сводила с нее кошачьих глаз, брови были нахмурены, лицо бледно.
— Назвался груздем, полезай в кузов, — без сожаления шепнул дядька За-вояка и отошел в сторонку.
Маше казалось, что весь мир, все люди против нее. Чтобы скрыть слезы, она взбежала на замковую стену, встала рядом со стрельцом, якобы посмотреть на войско Зазубрины. Так и есть — смутные тени выступали из тумана, в том леске,
0 что она заметила утром, теперь ясно угадывались силуэты людей, коней, копий. Неотвратимая опасность, сдавленные рыдания, тихий, какой-то обреченный скрип саней, низкое небо над головой,
Я все в сизых лохмотьях, словно по нему § распустилась чья-то неопрятная боро-Ц да. Жгучая обида на тетку, на рысарей, даже на Авдуську, а особенно на злой?
1 >ок, что закинул ее в этот замок — все переполняло грудь, жгло слезами, рвало душу на части.
Маша поняла, что ей нужно что-то сделать, как-то выплеснуть глухое отчаянье и безнадежность. Но что? Не со степы же вниз головой…
— Я бы не попала в этот мир Сквозняком, если бы не могла справиться, — напомнила себе Маша. — Я обязательно вернусь домой, когда найду, для чего же я переместилась в этот мир.
При слове «домой» ей стало немножко легче, там мама и папа. Подумав о родителях, Маша вспомнила мамин любимый романс — он, как ничто другое, подходил сейчас, чтобы хоть немного облегчить сердце…
Утро туманное, утро седое, Нивы печальные, снегом покрытые, Нехотя вспомнишь и время былое, Вспомнишь и лица, давно позабытые… ШН!
Делано б рьщдрь
Да, это было то самое седое утро, печальная равнина с покидающими замок людьми… Маша пела, потому что не могла иначе, потому что сердце ее раскололось бы без этих слов, этой музыки. Она не думала о том, что ее слышат, но пела все громче и громче, чтобы не расплакаться, голос ее разносился над притихшим каменным двором, усиливался горным эхом, и девочка не сразу поняла, что последние две строки неуверенно подтянули простые люди в санях — слуги, кухарка, дворник, а за ними стрельцы и даже некоторые рысари.
— Душевно получилось, — тихо обратился к Маше стрелец. А та уже заметила, что рысари смотрят на нее более ласково, чем утром. Даже Старшой вдруг кивнул ей ободряюще. Словно разжалась ледяная рука, которая сжимала сердце. И уже почти неважно было, что при последних звуках песни тетка повернулась и ушла в замок, никак не выразив приемной племяннице ни свое одобрение, ни порицание…
Едва за последними санями захлопнули ворота, люди во дворе замка пришли в движение. Прикатили огромные котлы, разожгли костры, наверх стали поднимать длиннющие деревянные щиты. Маша присела за одним из зубцов, с интересом следя за приготовлениями. Снаружи замка тоже произошли изменения. Пропустив обоз, вперед коней вышли стрельцы — с луками и арбалетами, зачем-то вынули стрелы из колчанов и воткнули их перед собой в снег.
— Зачем это? — спросила Маша у стоящего рядом стрельца, того, который похвалил девочку за песню.
— Ты все еще тут?! — рявкнул он. — А ну в замок! Пошла, быстро!
Он схватил ее за руку, намереваясь не то помочь спуститься, не то вообще сбросить, для скорости, но в этот момент нарастающий тихий гул прервался короткими всхлипами. Стрелы посыпались градом на тех, кто не успел укрыться за зубцами стены. От Машиной брони из драконьей стали стрела отскочила, а вот спасавшему ее стрельцу пронзило руку.
Он осел в снег, со свистом выдыхая сквозь зубы воздух… 4
Маша смотрела, на него широко раскрытыми глазами, не в силах сдвинуться с места. Сказочный рысарский мир вдруг словно раскрылся перед ней, стал реальным, опасным, пугающим — и все: из-за боли другого человека. — Иди отсюда, — повторил стрелец. Маша едва ли не кубарем скатилась по лестнице, и только у подножья вспомнила про старьевщика. Ведь он же обе-хцал взять ее с собой, значит, знал, как спрятать ее от тетки или от Зазубрины! Сани, полные барахла, по-прежнему сиротливо стояли у ворот. Старьевщик не покидал замка. Девочка побежала к кузнецу, пригибаясь к земле, когда раздавался уже знакомый страшный гул. Дядька Степан раздувал горн, на его лице плясали отсветы пламени, к нему страшно было подступиться, но Машу это не испугало:
— Дядь Степан, а где ваш друг, старьевщик? — попыталась она перекричать ревущее пламя.
— Вали отсюда! — рявкнул кузнец, от его былого добродушия не осталось и следа.
— Где он? Его сани во дворе,
А Кузнец ничего не ответил, но так Q жахнул молотом по наковальне, что расплавленное железо только всхлипнуло. Больше спрашивать Маша не решалась. рЗ На очереди был барак — девочка подумала, что раз все рысари у стен, там д никого не осталось, можно его обследо-т
4 вать, а заодно посмотреть на таинствен-R нош обледеневшего больного. Снаружи дверь в барак подпиралась палкой, кото-руш девочка вытащила не без труда, пришлось хорошенько попинать по ней. Дверь распахнулась. Внутри было сумрачно и тепло, В бараке никого не было, Уже повернувшись к двери, девочка столкнулась с молодым, безусым рыса-рем, шапка все время спадала, ему на лоб. Он нес мешок с крупой, который свалил на пол при виде девочки.
— Ты чего тут забыла? Вали, пока Старшой не видел!
— Я искала того, кто звал меня сюда пару дней назад…
— Чего? Вали, пока не получила! — молодой рысарь, очевидно, получил блестящее рысарское воспитание.
— Ну хорошо, — на всякий случай отбежав поближе к двери, сказала Маша. — Хоть кто-нибудь необычный или не ры~ сарь в бараке был? Например, с проклятьем ледяной кости!
— Выл, — неожиданно мирно ответил парнишка. — Увезли его, вчера. Повезут по деревням, в поисках звездных лекарей. Иди, а? По-хорошему!
Маша ушла по-хорошему. Пробралась на кухню, отпилила от буханки на столе кусок, съела его с солью, запила водой с медом. Потом вернулась в свою Атотш комнату, села поближе к окну, смотреть, как идет осада. «Неизвестно, сколько дней они будут сражаться, стены крепкие, может, еще все обойдется», — утешала себя девочка. Бой изнутри казался совсем не страшным, просто несколько человек выполняли бессмысленную, тяжелую работу — носили на стену ведра с чем-то жидким и дымящимся, прятались от стрел, потом собирали их, стрельцы сидели за зубцами стены — так проходил день, от скуки Маша даже начала распускать один из найденных шарфов. Но едва небо тронула вечерняя синева, по двору замка раздался крик: Катапульты подошли…
— Ну и что, — пропела в ответ девочка весьма легкомысленно. И вдруг от страшного удара как будто закачались а стены… Маша выглянула в окно — часть Q башни, на которой минуту назад стоял человек с арбалетом, медленно начала оседать.
