— Пахнет сладостями, — объявила девушка, когда они вошли в следующий зал. Она повела носом и с наслаждением выдохнула: — Лакрица.
Стефан, не сдержавшись, прыснул от смеха.
— Феи не могут подавать лакрицу.
— Спорим?
Она подозвала оказавшуюся ближе всех служанку и спросила:
— Что на подносе?
— Земная сладость, — ответила служанка, дёрнув носом, очень похожим на олений. — Леди Камилла её очень любит, вот и приказала подать гостям.
Наследница Сердца, любящая земную еду? Стефана начинали привлекать приёмы у фей.
— Прекрасно, — прокомментировала Марселин, уже потянувшись к небольшой металлической тарелочке на подносе. — Я возьму немного… Вот так. Спасибо!
Служанка кивнула и упорхнула дальше. Марселин принялась жевать лакрицу, не обращая внимания на то, что этим сильно выделялась среди знатных дам, коих был полный зал. Она предложила и Стефану, но тот отказал, после чего намекнул ей, что они должны следовать дальше.
Когда на горизонте показался принц Джулиан, вполне себе прилично одетый и максимально незаинтересованный в происходящем, Марселин грязно выругалась.
— Значит, это был не он, — добавила она чуть тише, когда какой-то мужчина удивлённо обернулся к ним. — Много у эльфов пепельноволосых?
— Больше, чем мы думали, — коротко ответил Стефан.
Пепельные волосы принца считались подарком от его матери, скончавшейся, когда Джулиан был ещё слишком мал. Некоторые связывали это с тем, что сами прародители спустились с небес во время своей ночной охоты и отметили принца ещё во младенчестве, тем самым показав, что он — особенный. Другая теория гласила, что ещё до Вторжения принц столкнулся с чем-то, что навсегда изменило его волосы. Называть их сединой язык не поворачивался, однако Стефан часто слышал именно это выражение.
Эльфы никогда не отличались яркостью во внешности, но всё же обладатели пепельных или белых волос встречались крайне редко. Настолько, что Стефан почти никого из них не видел. Он знал Сибил, главного мага эльфов и советницу Джевела, и это, пожалуй, всё. Стефан редко когда работал с эльфами.
— Тогда, наверное, стоит извиниться, — продолжила Марселин.
— Перед кем?
— Обоими. Одного обвинили в том, что он безответственный принц, другого в том, что он не мог найти какую-нибудь комнату.
— Я даже не удивлюсь, если окажется, что это были чары. Вполне в стиле фей.
— Они бы не стали… — выдохнула Марселин, но почти тут же изменилась в лице и исправилась: — Именно они бы и стали делать это. Хотя зачем? Веселья и так достаточно.
— Или кто-то вусмерть пьяный решил, что это не так.
Марселин вздохнула. В этом были все феи: размах их празднеств был так огромен, что вмещал в себя невероятное количество безумств и сюрпризов, неподвластное для понимания людскими умами.
Какое-то время Джулиан беседовал с эльфом рядом с собой, лицо которого говорило о том, что он хочет провалиться сквозь землю. Затем принц, вяло оглядев зал, встрепенулся, заметив расположившихся возле бурлящего фонтана сальватора и наследницу фей. Эйс сидел рядом, болтая ногами, а Диона замерла в полуметре, спокойная, собранная, с каменным лицом, что для неё наверняка было очень трудно. Стефан понятия не имел, какие цели мог преследовать Джулиан и были ли они продиктованы его отцом, но принц, отмахнувшись от эльфа рядом, решительно направилась к фонтану.
— Чёрт, — выдала Марселин, — что он от них хочет?
Они надеялись на лучшее, но готовились к худшему. Джулиан, разумеется, не самый проблемный монарший отпрыск, которого знали сигридцы, однако он был проблемой здесь и сейчас. Любитель конфликтов, кутежей и тех моментов, когда тёмные создания лишались голов из-за чего меча. В столкновениях с демонами он участвовал редко, потому что его задача — быть рядом с троном и играть роль подстраховки для своего отца, однако это не означало, что Джулиан не умел сражаться. Просто из-за того, что он редко мог вырваться на поле боя, его ярость становилась в разы сильнее, а желание уничтожить тёмных созданий буквально витало в воздухе.
Никто официально не считал его проблемой или неспособным править. Его считали не до конца созревшим, потому что он, всё-таки, всего лишь принц, и по сигридским меркам довольно юный. Разговоры о нём и его характере не велись шёпотом или осуждающим тоном, они были скорее темой, которую использовали, чтобы хоть немного разрядить накалившуюся обстановку. Джулиан сам поддерживал это, когда приглашал Данталиона выпить, отвешивал королеве Ариадне комплименты или шутил над Гилбертом из-за того, что тот слишком стеснительный. Джулиан не играл роль шута или ещё кого, но определённо был самым беззаботным из всей верхушки коалиции. Ходили слухи, что на территории эльфов он ведёт себя совсем иначе, намного лучше и благороднее, но Стефан не знал, насколько эти слухи правдивы.
— Он ведь может начать задавать неудобные вопросы, — пробормотала Марселин. — Неужели он не может сейчас пить с Данталионом? Это ведь намного веселее!
— Смотри, — Стефан кивнул в сторону, и девушка осторожно повернулась. Король Джевел, само великолепие, двигался прямо к сыну. Стефан почти ничего не смог прочитать по губам, но магия не кричала об опасности. Король и принц говорили спокойно, и спустя долгие минуты вместе направились в совершенно другую сторону.
— Нужно уже организовать их знакомство, — массируя виски, сказала Марселин. — Надо добиться приглашения к эльфам, пока Джулиан не учудил чего-нибудь.
В этом была его особенность: он мог сказать что-то, что поставит его собеседника в тупик или приведёт в ужас. Пайпер, удивляющаяся и пугающаяся каждой второй вещи, о которой говорили в особняке, была морально не готова к словесным оборотам принца Джулиана, и они все это прекрасно знали.
— В этот раз нам повезло, — произнёс Стефан, пряча руки в карманах брюк. — В следующий нам придётся прибегнуть к хитрости.
— Если мы прольём что-нибудь на Джулиана, у нас будут проблемы.
— Обязательно проливать? Можем завести милый непринуждённый разговор.
— Например? Спросить, чем занимаются эльфийские охотники?
— Или о том, много ли Джулиан знает о легендах из Книги Призыва.
Марселин закусила нижнюю губу, собрала руки на груди и пробормотала:
— Лучше эту книгу уничтожить. От неё одни беды.
— Согласен, однако прежде её нужно тщательно изучить. В ней много интересных историй.
Чего только стоила история о предводительнице народа скитальцев — история, считавшаяся давно утерянной и законно перешедшая в разряд легенд, которые никогда не существовали. Книга была полна таких историй, и Стефан успел изучить лишь малую часть.
— Что ещё там есть?
— Брадаманта, Дикая Охота, сотворение миров и одна из наиболее распространённых легенд о Тайресе.
И это было довольно странно, потому что в Книге сочетались истории, идеально подходившие для неё, и те, что никакого отношения к ней не имели. Наличие описаний мелких драу и ирау не удивляло Стефана, как и достаточно подробная легенда о Брадаманте, но Дикая Охота?.. В этом и была вся загвоздка: драу могли быть призваны в мир с помощью малой капли магии, а вот ирау, подобные Брадаманте, требовали чего-то большего. Жертвы, о которой призываемый маг мог даже не подозревать. Со всеми этими призывами и их правилами совсем не вязались Дикая Охота и прочие легенды, потому что оно была тем, что нельзя призвать.
— Надеюсь, всё это будет не зря, иначе Данталион потом будет жаловаться, что он попусту рисковал.
Стефан едва сдержал ухмылку.
— Данталион должен радоваться, что он наконец в деле. Этот бал до того утомителен, что он будет готов лично призвать какого-нибудь ирау и сразиться с ним.
— Отставить разговоры!
Марселин тихо вскрикнула и едва не подпрыгнула на месте. У Стефана был хороший нюх, он давно почувствовал приближение Гилберта, однако не думал, что тот решит встрять в их беседу.
— Ни слова о Книге или чём-то другом, — прижимая руки к бокам, словно солдат на построении, произнёс Гилберт. Из-за каблуков даже Марселин смотрела на него сверху вниз, но великану всё равно удалось выглядеть величественно и властно. — Мы здесь не для этого.
