— Мы присматриваем за Пайпер, — начала было девушка, но Гилберт остановил её поднятой ладонью:
— Дальше я сам. Просто постарайтесь без происшествий или сражений Данталиона с кем-либо. Он нужен нам живым.
— Я абсолютно уверен, что он уже напился, — с видом знатока заметил Стефан, — так что вряд ли он останется живым.
— Ему придётся приложить недюжинные усилия.
Гилберт стучал ногой по начищенному до блеску и зеркального отражения каменному полу. Ещё в самом начале Стефан, прибывший на бал раньше всех, заметил его беспокойство, однако узнать о его причинах так и не смог. Проследить за великаном, когда тот беседовал с королевой фей, было невозможно. И хотя сейчас было неподходящее время, Стефан всё же немного наклонился к нему и очень тихо спросил:
— Что произошло?
Когда Гилберт чувствовал, что он в безопасности, или когда он находился в кругу близких друзей, все его маски слетали слишком быстро. Прямо сейчас перед Стефаном стоял не король, которого Гилберт успешно играл всё это время, а растерянный мальчишка. Тринадцатилетний, каким он был после Вторжения. Напуганный, не знающий, что ему делать. Одинокий.
— Помнишь ту брешь в Берлине? Её удалось оградить барьерами, и пока она не представляет для нас угрозы.
— Это ведь хорошо, — со слабой улыбкой встряла Марселин.
— Было бы хорошо, — исправил её Гилберт, — если бы мы отправили туда Пайпер и она закрыла ту брешь. Мы не можем вечно ограждать её барьерами. Однако… Артур сказал, что они нашли рог демона. Рангом выше, чем все, кто встречался нам до этого.
Стефан осторожно убедился, что никто не наблюдает за ними, и задал новый вопрос:
— Его уже изучили?
— Только отправили в зал Истины.
— Ты должен был сказать мне, — с нотками обиды проворчала Марселин. — Я бы быстро разобралась, что к чему.
— Рог не совсем новый, но мы не смогли определить, сколько он уже отрублен — месяц или несколько лет.
— Даже если отрубленный рог теряет большую часть хаоса тёмных созданий, ты должен был рассказать об этом мне!
— Я знаю, знаю, просто… — он выдохнул, провёл руками по волосам и вновь посмотрел на них. — Сионий пообещал следить за процессом. Ты изучишь рог сразу после бала, если хочешь, но сейчас ты нужна мне здесь.
— Хорошо, — быстро согласилась Марселин. Она могла сколько угодно возмущаться и требовать, чтобы ей сейчас же разрешили взглянуть на тот рог, но слово Гилберта имело больший вес. Это было невозможно изменить.
— Так, — Гилберт хлопнул ладонями, постепенно возвращая себе самообладание. — Мы на балу. Нам нужно хотя бы показать, что нам весело и что мы рады здесь быть. Джонатан ещё занят, улаживает кое-какие проблемы, так что я пригляжу за Пайпер и Эйсом. А вы развлекайтесь.
— И что, нам теперь пойти станцевать? — съязвила в ответ Марселин.
— Делайте то, что хотите. Танцуйте, отбирайте инструменты у музыкантов и играйте на них, создавайте иллюзии в саду, беседуйте хоть с каждым наследником Сердца в течение целого часа — мне всё равно. Просто не давайте никому повода подозревать себя. Ни в чём.
«Это очень легко, особенно после того, как ты рассказал о роге».
Гилберт направился дальше, и мимо застывших магов прошёл Энцелад — он ступал так тихо, даже доспехи не гремели и не скрежетали. Стефан знал, что рыцарь будет рядом, однако не видел его, когда оглядывался, только ощущал его слабый запах.
— Он всё ещё страдает от последствий рокота, — сказала Марселин, когда Гилберт отошёл на достаточное расстояние, чтобы не услышать их. Шум бала, гул голосов и музыка, льющаяся со всех сторон, притупляли его слух, но он всё равно был в разы лучше, чем у людей. — Риск и впрямь был так велик?
Стефан качнул головой. О рокоте он знал лишь рассказов других и учебников, описывающих историю и отличия великанов от других рас. У Стефана никогда не было возможности проверить, действительно ли рокот так силён и опасен, как о нём говорят. Его мать умерла, когда он был ещё совсем маленьким, а связь с человеческим отцом делала его слабее.
— Он выкарабкается, — всё же произнёс он, без особого энтузиазма стряхивая невидимую пыль с рукавов. — Шерая — его кертцзе́риз. Это поможет ему.
— Ребнезарское слово? — предположила Марселин.
— И очень важное.
— Что оно означает?
— Лучше спроси у Гилберта.
Стефан не хотел говорить об этом. Когда-то он уже убедил себя, что у него есть кертцзериз, но ошибся, и вспоминать об этом было слишком больно.
Что ж, они были освобождены от наблюдения за Пайпер и вполне могли заняться тем, чем хотели. Официальная церемония посвящения новой наследницы, насколько знал Стефан, уже давно прошла, как и закрытое для всех, кроме фей, торжество. Нынешний бал для сигридцев был лишь возможностью расслабиться, встретиться с теми, кого они давно не видели, обсудить важные дела и просто насладиться вечером в Тайресе, куда не каждый мог попасть. Стефан предпочёл бы остаться в особняке и изучить Книгу Призыва, или хотя бы отыскать среди всех этих гостей кого-нибудь, с кем он может говорить максимально открыто, но не мог заставить себя сдвинуться с места. О чём ещё он мог думать и какие планы строить, когда Марселин смотрела на толпу перед ними совершенно пустым взглядом?
«Она вспомнила тот бал», — с ужасом осознал Стефан. Марселин вспомнила свой самый первый бал, на который он пригласил её, чтобы наградить за успехи в учёбе. Марселин едва в лепёшку не расшиблась, но смогла с помощью магии улучшить своё платье, которое Стефан раздобыл для неё благодаря принцессе Гвендолин, однако тогда она всё равно чувствовала себя неуютно. Она была самой обычной землянкой с едва проснувшимся даром к магии, и её со всех сторон окружали сигридцы. Феи, эльфы и великаны — даже люди и присутствие Стефана с трудом помогало ей.
— Так и будешь молчать? — резко спросила она, всё ещё смотря перед собой.
«Прости, что я всё испортил, — едва не выпалил он, но вовремя прикусил язык. — Прости, прости, прости». Кое-как вернув себе самообладание, он протянул:
— Мне развлечь тебя фейской поэзией?
— Предпочитаю эльфийские баллады, — парировала Марселин, даже не моргнув.
— На языке оригинала или в переводе?
— На ребнезарском.
Стефан не смог определить, были ли её слова провокацией. Ребнезарский и впрямь считался красивым языком, но маг не был уверен, что девушка выбрала его из-за этого — так же, как и не был уверен, что таким образом она попыталась задеть его. Лёд редко трескался, и Стефан элементарно не привык к подобному — он не знал, чего ожидать от Марселин. Было бы привычней, если бы она прямо сейчас пыталась незаметно наложить на него губительные чары.
— Итак, — кашлянув, продолжил он, — какую именно ты хочешь услышать?
Марселин посмотрела на него, как на умалишённого, и прыснула от смеха. Стефан совсем растерялся.
Уж лучше бы он вообще не отвечал на это дурацкое приглашение.
— Я пошутила, — растягивая слова, пояснила Марселин. — Фейский праздник так плохо на тебя действует, что ты уже не понимаешь шуток?
— Ты знаешь, почему я осторожен, — тихо напомнил он. Марселин мгновенно посерьёзнела, быстро изучила его лицо и вновь повернулась к толпе.
Несмотря на то, что он отмахивался, говоря, что не знает, сколько раз Марселин пыталась навредить ему, он вёл счёт, делил эти попытки по способам и количеству времени, через которое девушка бежала всё исправлять. Она никогда не доводила дело даже до половины, и Стефан не понимал, почему. Он убедил себя, что она ненавидит его, и считал её действиями вполне логичными. Марселин же, заявлявшая то же самое, всегда вовремя выбивала чашку с ядом из его рук, не позволяла ему притронуться к той или иной вещи или уводила куда-нибудь, где было намного безопаснее. Она всегда делала это, никогда себе не изменяя, и всё равно Стефан научился быть осторожным.
— Я слышала, что смесь эльфийского напитка, который изготавливают из фруктов мерцающих садов, и фейского вина может вырубить на неделю. Хочешь, чтобы я это проверила?
