— Я даже не помню, когда я в последний раз нормально спал, — подхватил он. — Может, это сработает. Попытайся, если так сильно хочешь.
Гилберт кружил вокруг Пайпер и Ровены, и последняя широко улыбалась на каждое его слово. Энцелад и Диона изредка переглядывались, а застывший между ними Эйс отчаянно пытался понять, что происходит. Шерая была неподалёку, разговаривала с Беро, но при этом косила глаза на своего короля. Тот был сама учтивость и доброжелательность, и Стефан удивлялся, как у него это получается.
Гилберт не хотел быть на этом балу, и маг знал это. Но игра была такой хорошей, что Стефан всё равно верил в неё и задавался вопросом: почему Гилберт может так хорошо притворяться, а он — нет? Почему он не может притвориться, что он рад быть здесь, что он не чувствует тревогу? Почему он не может скрыть, что его, как и каждый день в течение более двухсот лет, завораживает Марселин и всё, что она говорит?
— Я хотела остаться в особняке вместе с Соней, — непринуждённо произнесла она, разгладив ничуть не помявшуюся юбку платья. — Она настояла на том, чтобы я была здесь. Мол, лучше не игнорировать приглашение от самой королевы. Но я не уверена, что поступила правильно. Они с Китом могли уже разнести половину дома.
— Ставлю на три четверти, — в том же тоне ответил ей Стефан. — И если это так, что мы наслаждаемся последними беззаботными минутами.
— Беззаботность так и лезет из всех углов, — фыркнула Марселин, закатив глаза.
— Здесь хотя бы, если ты сделаешь что-то странное, это будет казаться нормальным.
Тайрес сам по себе был достаточно странным, чтобы его обитателей не волновали странности других. Пожалуй, это было одним из немногих плюсов, которое мог выделить Стефан.
Однако они стояли в стороне слишком долго, и вскоре это может привлечь внимание. Феи ценили подвижность и резвость, а не подражание каменным статуям. Стефан ещё мог бы как-то отвертеться, сказав, что они обсуждали важные магические дела, но слишком многие знали, что они оба работают с Гилбертом и часто контактируют. Вариантов было слишком мало, и Стефан совсем не знал, что делать, когда Марселин неожиданно повторила:
— Ты так и будешь молчать?
Кажется, они это уже проходили.
— И что я должен сказать? — спокойно поинтересовался он, надеясь, что собеседница не решит ещё раз пошутить над ним с помощью эльфийских баллад.
Он почувствовал, как магия внутри Марселин всколыхнулось. Так бывало, когда она готовилась ставить барьер, открывать портал или нападать на противника. Но то же самое происходило, когда она сильно нервничала. К удивлению Стефана, краем глаза он заметил, что Марселин покраснела — её кожа была всего на тон темнее его, и это сильно бросалось в глаза.
— Я была абсолютно уверена, что ты попытаешься пригласить меня на танец.
«Великий Лайне…»
У него ведь действительно была такая мысль, но он вовремя отбросил её. Марселин не понравилось бы, если бы он проявлял знаки внимания прямо здесь. Она бы растерзала его прежде, чем он успел бы что-нибудь сказать. На его комплимент об её платье она ответила улыбкой, но Стефан решил не рисковать лишний раз.
— А я был уверен, что ты мне помешаешь.
Марселин вновь усмехнулась, но при этом как-то нервно передёрнула плечами.
— Ты сам сказал, что всё странное здесь становится нормальным.
Его угольно-чёрный жилет вдруг показался слишком тесным.
— Ты намекаешь мне на то, чтобы я пригласил тебя на танец?
Марселин посмотрела на него так, словно всерьёз обдумывала эту возможность, но при этом на её губах застыла нервная улыбка. Наконец она кивнула, и Стефан почувствовал, как его сердце ухнуло вниз.
«Великий Лайне…» — повторил он с мольбой. Он старался не вспоминать о том, что Лайне никогда не сможет его услышать, — всё равно это было лучше, чем молиться богам, до которых они никак не могли достучаться.
Стефан волновался, и он даже не пытался этого скрыть. Только идиот не знает, что у него особое отношение к Марселин, однако сейчас он ощутил странную потребность скрыть это. Ему хотелось стать нормальной версией себя, а не той, что отчаянно цеплялась за прошлое.
Ему пришлось кашлянуть, чтобы избавиться от застрявших в горле ненужных слов, после чего он наклонился к ней, чтобы посмотреть прямо в глаза, и спросил:
— Марселин из семьи Гарсиа, я могу пригласить тебя на танец?
Принятые у фей и эльфов слова обжигали ему горло. Он знал, каков будет ответ, но всё равно вздрогнул, когда Марселин произнесла:
— Разумеется, Стефан Безродный.
Безродный.
Стой они чуть ближе к остальным гостям, кто-нибудь бы обязательно это услышал. Услышал и подхватил, словно интересный слух, а не факт, который в коалиции был известен едва не каждому.
Тёплая крохотная ладонь Марселин легла в его руку. Магия внутри неё взбунтовалось, что не осталось незамеченным, но девушка быстро её подавила. Она словно боролась со своим триггером, и делала это вполне успешно. Когда они вдвоём кинулись спасать Гилберта от последствий рокота, Марселин так же быстро загнала свой страх внутрь, как сделала это сейчас. Стефан похвалил бы её за успехи, если бы не знал, что он — совсем не тот, кто должен говорить нечто подобное.
Марселин сразу же взяла инициативу в свои руки. Её левая ладонь была в его ладони, а правая лежала на плече, из-за чего Стефан ощущал покалывание магии слишком близко. Конкретно в этом зале танцующих было не слишком много, но у большинства были такие пышные и экстравагантные наряды, что, оказываясь в их окружении, Марселин и Стефан невольно делали шаг друг к другу. От количества чар, пропитавших воздух, глаза Марселин стали блестеть магией — в них Стефан видел собственные глаза, отливавшие бронзой.
— А Пайпер пялится, — спустя несколько минут молчания произнесла она. Стефан совсем не узнавал музыки, но девушка выбрала какой-то свой ритм и следовала за ним, увлекая и его.
— Пусть пялится, если хочет, — как можно равнодушнее ответил Стефан.
Марселин провела пальцами по его плечу. Ткань её платья зашелестела, когда они сделали разворот, и магия в глазах девушки вспыхнула чуть ярче.
— Сегодня она спросила меня, почему я тебя ненавижу.
«Потому что я это заслужил?» — подумал он, но вместо этого спросил:
— И что ты ответила?
— Что ты совершил много ошибок.
Он совсем не хотел устало вздыхать, потому что именно в этот момент Марселин сделала шаг ближе и наклонила голову, а её волосы скользнули ей за спину, обнажив шею, но вздох вырвался как-то сам собой, как и слова, которые он повторял не меньше тысячи раз:
— Ты же знаешь, что я не мог иначе. Я боролся за твою жизнь.
Марселин уверенно качнула головой. Этого она никогда не отрицала — он и впрямь спас её, вырвал из лап смерти, однако она не позволяла себе забыть то, что вбила себе в голову.
Он должен был спасать не её, а её семью.
— Я не захотела рассказывать ей всё с самого начала, — продолжила Марселин, немного помолчав. Откуда-то донеслись лёгкие звуки флейты, но девушка, не отреагировав ни на них, ни на гостей вокруг, взявших более быстрый темп, только сильнее сжала ладонь Стефана. — Пайпер мне нравится, даже очень, но я пока не знаю, хочу ли рассказать ей обо всём.
— Шерае же ты рассказала.
— Шерая — другое дело. Она бы всё выяснила и без меня.
В этом был смысл, потому что Шерая всегда и обо всём узнавала, и это влияло на её взаимоотношение с кем-либо. Однако Стефан был бесконечно благодарен женщине за то, что в отношении них она сохраняла нейтралитет. Ей нужно было какое-то подтверждение, нечто большее, чем слова и воспоминания Марселин, но давнее знакомство со Стефаном и его частые появления у Лайне всё равно не склоняли чашу весов на его сторону.
— К чему ты клонишь? — всё же спросил он. Маг совсем не хотел рушить этот прекрасный момент, — Марселин крайне редко позволяла себе что-то такое, и они уж точно не танцевали с того самого бала, ставшего у девушки первым, — однако он понимал, что если она не заговорит об этом сейчас, то не заговорит уже никогда.
