— Ты бы меня ещё в башне запер! — усмехнулась Жанна, выйдя на крыльцо. — Будь любезен, подведи сюда лошадь.
— Но дороги развезло, на них опасно, — продолжал настаивать племянник.
— Я не маленькая, сама знаю. Учти, я теряю терпение. — На ней было простое шерстяное дорожное платье и длинный плащ с капюшоном; на голове — белый, полностью скрывающий волосы платок под шапелем.
Патрик сдался. Ему не нравились тётины поездки, но в этом доме он не имел права голоса, да и её жених (юноша не был посвящён в тайну тётки), похоже, одобрял их. Разгребая ногами грязь, он подвёл к крыльцу иноходца.
— Ещё ближе. Вот так. А теперь дай мне руку. — При помощи двоюродного брата Жанна осторожно взобралась на спину лошади. — Ну, не стой столбом! Ты собираешься со мной ехать или нет?
Честно говоря, все эти поездки ей тоже не нравились, но они были необходимы для поддержания порядка. Правда, в последнее время выезжала она всё реже и уже не отваживалась уезжать далеко от Уорша. Сегодня Жанна хотела проверить, как засеяны на зиму ближайшие поля и, заодно, заехать в деревню, проведать детей Джуди. Собственно, она бы ими не заинтересовалась, если бы не болезнь, внезапно подкосившая малюток и заставившая служанку при первом известии о ней стремглав броситься к тётке на ночь глядя. С собой она везла травы, способные сделать лечение эффективнее.
Состояние полей её удовлетворило, и Жанна с чистой совестью отправилась в деревню.
Ей не приходилось бывать в крестьянских домах, если она куда-то заезжала, то к арендаторам, жившим отдельно от общины, и обстановка жилища неприятно поразила её.
— Жуткая дыра! — подумала графиня, пригнувшись, переступив порог. — И воняет, как в свинарнике! Как Джуди могла оставить здесь детей? Их нужно немедленно перевезти в замок; ничего удивительного, что бедняжки заболели в таком смраде!
— Сеньора, сеньора, радость-то какая! — Навстречу ей выбежала тётка Джуди и принялась наскоро подметать пол, расшвыривая по углам тряпки. Её лупоглазые дети сгрудились у стола, с ужасом взирая на таинственную госпожу, одного слова которой хватило бы, чтобы они остались без крова и средств к существованию.
— Что-то я не вижу в доме счастья! — усмехнулась Жанна. — Патрик, посмотри, есть здесь что-то чистое, на что бы я могла сесть.
Хозяйка цыкнула на детей, и те стремглав бросились обтирать рукавом чурбан перед очагом. Презрительно оглядев убогое сидение, графиня села.
— Сколько лет? — Она наугад указала на одного из мальчишек.
— Много, сеньора! Он за зиму до того, как матушка Ваша умерла, родился, — с готовностью ответить мать и, дав сыну затрещину, прошипела: — Поклонись сеньоре, увалень!
Мальчик неуклюже поклонился и тупо уставился на родительницу. Та толкнула его в сторону дверь: ступай, мол, работать, не мозоль глаза!
— А старшей девочке, той, что возится у очага?
— Она на годок постарше.
— Патрик, а не женить ли её на сыне плотника, чья жена прихватила чужую землю? Я слышала, у него семеро сыновей и ни одной дочки — пусть порадуется! — Заметив испуг на лице девочки, она добавила: — Но это мы после решим, а теперь я хотела бы знать, как поживают больные дети. Хорошо ли они содержатся?
— Отвратительно, — ответила из-за полотняной перегородки Джуди. — Она им молоко водой разбавляет. А уж на каком тряпье они спят, госпожа, Вы бы видели! И грязные, как черти!
— А зачем ты их тётке отдала? — парировала Жанна.
— Мне-то самой несподручно, а тут тётушка, родная кровь всё-таки. Я ведь, госпожа, ей и денег дала, чтоб за детишками следила…
— А я, что, не следила? — взвилась хозяйка. — Да я своему Джейми молока не додавала, всё твоя Рут высосала! И где теперь мой малыш? Схоронила его, госпожа, не первая зима могилке! А что до тряпья, то мои родные детки на таких перинах не спят!
— Посмотрим, что это за перины! — Графиня встала и резким движением отдернула залатанное грязное полотнище. Зрелище, открывшееся её глазам, превзошло все ожидания и только укрепило мысль о том, что детям здесь не место.
Возле покрытой козлиной шкурой скамьи на корточках сидела Джуди и поила молоком с мёдом Рут. Девочка — в каких-то обносках с чужого плеча, полинявших, давно потерявших цвет — кашляла и просила пить. Свободной рукой мать качала корзину с младенцем, свисавшую с потолка. Пахло сыростью и кошачьими испражнениями.
— Маленькому совсем плохо. — Джуди поставила миску на пол и приняла из рук госпожи мешочек с травами. — Вы уж извините, сеньора, я с ними останусь.
— Ни ты, ни твои дети здесь не останутся, — решительно заявила Жанна. — Я забираю вас с собой. Патрик, подожди, когда Джуди и её ребятишки будут готовы, и возвращайся с ними в Уорш. Я уеду сейчас и позабочусь, чтобы к их приезду Элсбет нагрела воды: обоих бы не помешало вымыть.
— Но не сейчас же, госпожа! — взмолилась служанка. — Их и так лихорадит, а тут Вы ещё в воду хотите их опустить…
— Для их же блага. Не хочешь мыть — не мой, но чтобы в таком виде твоя Рут не разгуливала по моему дому.
— Они, как мышки, будут сидеть, госпожа, — пообещала обрадованная Джуди и принялась сваливать в кучу нехитрые пожитки Рут (у маленького Адриана их вообще не было). Сеньора давно обещала взять к себе её девочку, теперь, наконец-то, она сдержит слово!
Выйдя на свежий воздух, Жанна долго не могла продышаться. Её тошнило от смрада, от кишащей вшами хозяйки и её годами не мытых детей с рыбьими глазами.
На берегу Северна, перед подъёмным мостом, ей встретилась группка из четырёх всадников во главе с юношей в шапероне. Сгрудившиеся вокруг него слуги горячо перепирались со стражниками.
— Что здесь происходит? — Жанна бесстрашно выехала вперёд. Она слышала, как позади неё звякнули вынимаемые боевые топоры, щёлкнули натянутые арбалеты. Ей нечего было бояться.
Юноша в шапероне обернулся; плащ распахнулся, обнажив длинное, доходившее почти до лодыжек сюрко. За поясом поблескивала рукоять охотничьего ножа.
— Баронесса Уоршел, это Вы? — радостно окликнул её высокий голос; в памяти графини он ассоциировался с голосом Мелисандры Гвуиллит. Но кто этот юноша? Её родственник? По голосу ему лет четырнадцать.
— Да это я, Мелисса, Мелисса Гвуиллит! Вы не узнаёте меня? — Одним движением юноша сорвал с головы шаперон, открыв взору длинные волосы, тщательно уложенные под сетку.
— Ничего не понимаю, — пробормотала Жанна. — Но зачем…
— Всё потом, у жарко натопленного камина, — улыбнулась Мелисса. — Признаюсь, я ужасно продрогла.
По знаку госпожи привратник опустил подъёмный мост.
— Ну и вонь! — Баронесса Гвуиллит (в замужестве, княгиня Гратхалдт) поморщилась от запаха палёной шерсти.
