По знаку госпожи привратник опустил подъёмный мост.
— Ну и вонь! — Баронесса Гвуиллит (в замужестве, княгиня Гратхалдт) поморщилась от запаха палёной шерсти.
— Ничего особенного, просто я на время приютила нескольких ремесленников. — Жанна с помощью слуги сошла на крыльцо. — Думаю, мы без помех сможем поговорить наверху.
— Ничего не имею против. Надеюсь, там тепло?
— Позавчера топили.
Войдя внутрь, Мелисса сняла плащ и отдала служанке.
Жанна убедилась, что на её подруге мужская одежда, но пока не подала виду, что чем-то удивлена или огорчена: не следует давать слугам лишний повод для сплетен.
Когда хозяйка и гостья со всеми удобствами устроились наверху и все слуги были отосланы, хозяйка задала первый интересовавший её вопрос:
— Как Ваш отец мог отпустить Вас в такое неспокойное время?
— А он и не отпускал, — пожала плечами Мелисса. — Он ничего не знает, и дома меня ждёт отменная ругань, возможно, даже порка. Видите ли, нас с матерью отправили в замок к дядюшке.
— Но как Вы сюда попали?
— Сбежала. Сказалась больной, дождалась, пока все уйдут на службу, — и… Милая Жанна, я умирала со скуки, я не могла больше слушать бесконечные нравоучения тётки!
— Но Вам не следовало… Это неразумно, опасно; в конце концов, Вас накажут!
— Накажут, — спокойно согласилась гостья. — Уверена, дядя уже отправил гонца в Гвуиллит. Может, отец даже высечет меня, но это нестрашно. Он отходчив, к тому же, я быстро сумею загладить свою вину.
— А почему на Вас мужская одежда? — нахмурилась Жанна. — Уверена, Вашему отцу это тоже не понравится.
— Много шума из ничего! — рассмеялась Мелисса. — Я надела её, чтобы сойти за одного из дядюшкиных пажей. Будь я в женском наряде, меня бы не выпустили.
— Но это неприлично! Ношение мужской одежды — грешно. Господь создал женщину женщиной, а мужчину — мужчиной и велел каждому носить одежды своего пола. А Вы, поправ его законы, осмелились…
— Да знаю я! — недовольно прервала её гостья. — У меня есть платье. Я переоденусь и предстану перед отцом в подобающем виде. — Княгиня смиренно потупила глаза.
— Ваш поступок порочен. Во время поста Вам следует думать о покоянии, Вы же берете на душу еще один грех.
— У меня не было выхода, — пожала плечами Мелисса.
— Я не ожидала от Вас такого, — осуждающе покачала головой графиня. — Вы девушка из хорошей семьи, где чтят законы Божии…
— Женщина, — с улыбкой поправила её подруга. — И по-прежнему чту все заповеди. Я сознаю всю свою вину, весь свой грех и покаюсь в нём. Знаете, с тех пор, как я вернулась в родительский дом, жизнь стала невыносимой! Раньше, когда был жив мой князь, мне жилось гораздо лучше. Если бы я была мужчиной, меня не обручили бы с этим ничтожеством! Брат, наверняка, сам выберет себе невесту, а я вынуждена смириться с выбором отца.
— И кого Вам прочат в женихи?
— Он, во что бы то ни стало, хочет выдать меня за этого гадкого саксонца. При виде него меня тошнит. Мерзкий пузатый бурдюк!
— Мелисса! Как Вы можете сейчас, когда Ваши мысли должны…
— Если б Вы его видели! Единственное его достоинство — это сундуки, полные золота. Подумать только, меня выдают за мешок с деньгами! Раньше меня ценили гораздо выше — в первый раз я вышла за поеденную мышами родословную.
— Может, Ваш жених не так уж плох, — предположила Жанна.
— Смотря для кого. К примеру, он нравится отцу, а я его терпеть не могу, — презрительно скривила губы Мелисса. — Если бы не война, я уже была бы его женой! Лучше бы я до сих пор жила с этим князем! Да, он любил выпить, но с ним хотя бы можно было поговорить. Он так славно шутил и возился со своими собаками… Знаете, у него была любимица, серая Хлора, такая умница! И, главное, его постоянно не бывало дома.
— Смиритесь, Мелисса. Вы должны чтить волю отца.
— А Вы разве смирились?
Жанна промолчала.
— Как же я давно Вас не видела! А Вы изменились.
— Да, много времени прошло…
— Немало. За это время меня выдали замуж, и я даже успела овдоветь.
— А как звали Вашего супруга?
— Рануллен Гратхалдт. Из окон моей спальни открывался великолепный вид на озеро… Краем уха слышала, что и в Ваш дом постучалась смерть.
— Да, — вздохнула Жанна. — Я потеряла отца и мачеху, а потом не стало баннерета.
— Сколько смертей! Но от кого Вы узнали о гибели Леменора? — допытывалась Мелисса.
— Мне сообщили об этом через графа Норинстана.
— Того самого? — Княгиня невольно переменилась в лице.
— Да.
— Но я думала…
— Что Вы думали?
— Неважно. Что же Вы намерены делать?
— Я? Вести хозяйство, заботиться о брате… После войны можно будет переехать в Новинский замок.
— Он всё же женится на ней. А я-то думала… — пробормотала Мелисса. — Негодяй!
— Кажется, Вы назвали кого-то негодяем? — Как бы тихо ни говорила княгиня, графиня всё же расслышала часть её слов. — Кого?
Княгиня Гратхалдт смутилась и от волнения больно впилась ногтями в ладони.
— Его, — выдавила она из себя.
— Кого его?
— Жанна, поверьте, я не хотела… У меня сорвалось с языка…
— Так кого же? — настаивала графиня.
— Графа.
— Раньше Вы были о нём другого мнения, — напомнила Жанна. — Вспомните наш разговор на охоте.
— Неужели Вы и об этом помните? — удивилась Мелисса.
— Да, помню. Почему Вы назвали его негодяем?
— Мне кое-что рассказали. О его любовницах.
— Не продолжайте, мне нет до этого дела.
— Так Вы выйдете за него? — Казалось, от напряжения княгиня превратилась в натянутую струну; сама того не замечая, она подалась вперёд.
— Уже вышла. Мы поженились.
— Но… — Это был сильный удар. — Но как же траур… как же память баннерета?
— Граф всё устроил. Я благодарна ему за всё, что он для меня сделал, и постараюсь быть хорошей женой. Ему не в чем будет меня упрекнуть.
— Но Вы же сами так противились этому браку!
— Я была глупа, — улыбнулась Жанна.
— А если баннерет жив? — пылко сопротивлялась действительности гостья. — Граф, наверняка, выдал желаемое за действительное.
— Замолчите! — От возмущения графиня раскраснелась. — Либо Вы немедленно заберёте свои слова обратно, либо покинете этот дом.
— Вот как! — фыркнула Мелисса. — Теперь он Вам дороже меня? Внемлите разуму, граф — человек безрассудный!
— Он не мог так поступить со мной. Роланд знает, что я не прощу ему такой лжи.
— Роланд, она уже называет его по имени! — с горечью подумала княгиня Гратхалдт и вслух добавила: — Может, благоразумнее было подождать? Вдруг это все-таки ложь?
