— И что нам теперь делать? — пробурчал Летен. Покосился на Инея, спросил:
— Инькой тебя зовут, верно?
— Верно, — сказал тот. — А вы Летен?
— Можно дядя Летя, — кивнул тот и уселся на поваленный ствол. — Ну и папка у тебя, Инь. Как с таким справиться?
Иней смущённо отвёл глаза. Папа обещал, что они пойдут ловить Алика, но Иней совсем не думал, что это будет так. Всё-таки папа иногда нехорошо поступал. Он всех напугал — и Алика, и самого Инея, и даже грозного Летена. Правда, Летен испугался не папку, а что папка сделает чего-нибудь нехорошее. Иней, честно говоря, тоже этого боялся.
— Как думаешь, Алик за нами вернётся? — спросил Летен.
Иней насупился.
«Алик, наверное, сейчас с папой к Морю Имён плывёт», — подумал он и поднял на дядю Летю осторожный взгляд.
Тот сидел, понурившись.
Когда Иней представлял себе, как выглядит страшный Летен, которого папка так хочет победить, ему воображался кто-то очень мрачный и свирепый. И он правда оказался мрачный и свирепый, только не очень страшный. То есть, конечно, страшный, но… Иней немножко удивлялся сам себе. Он остался один с человеком, который стрелял в папу из пистолета и сбросил с лодки в воду, но совсем этого человека не боялся.
Больше того — получалось, что и папа не побоялся оставить Инея с ним. Иначе не оставил бы.
Да и стрелял дядя Летя не для того, чтобы убить папу, а чтобы спасти Инея. Так ему велел Алик. Они оба просто не очень правильно поняли.
А если неправильно поняли, значит, можно всё объяснить. Иней повеселел. Глядя на Летена, он понимал, что ему и правда можно объяснить. Вот Шишову, например, объяснить ничего нельзя. И Лёнькиному папке тоже нельзя. А Летену можно.
«И почему папка его так не любит?» — подумал Иней.
— Я думаю, вернётся, — сказал он.
— Ну, что ж. Придётся сидеть и ждать. Эх! — Летен потянулся, раскинув руки, оглядел лес. — Малины пособирать, что ли? Будем, как медведи, малиной питаться. Любишь малину, Инь?
Иней невольно улыбнулся. Дядя Летя собирался его кормить. Это было смешно, и Иней окончательно проникся к нему симпатией.
— Медведи, — сказал Летен, — ещё кедровые орехи любят. Интересно, можно тут найти шишки? Или лесной орех. Если орехи, ягоды есть и вода — так можно продержаться, пока не придёт подмога. Ты как думаешь?
Иней фыркнул. Летен и правда был как медведь — большуший, могучий, — но Иней рядом с ним чувствовал себя медвежонком.
— Хороший у тебя друг, — сказал Летен, — рыжий, с собакой.
— А вы с ним знакомы? — спросил Иней и примостился рядом на бревне.
— Можно и так сказать. Алик — парень добрый, всё пытался его успокоить. Говорил, что ты в лагере, там по телефону не разрешают звонить. А друг — он сердцем чует. У меня тоже был такой друг. Он меня однажды от смерти спас.
Иней заморгал.
— Как это? — с трепетом спросил он.
— На войне, — сказал Летен и потрепал его по макушке. — Знаешь: сам погибай, а товарища выручай.
У Инея замерло сердце. Он понимал, что дядя Летя ничего ему не расскажет, и не спрашивал. Но он почувствовал что-то, похожее на братство. У дяди Лети тоже был самый верный, самый лучший друг. Он знает, как это.
А вот у папы не было такого друга. Жалко папу.
И вдруг одна мысль захватила Инея.
Папа уже много чему научил его. И у него всё всегда получалось, сразу, как будто он правда был прирождённым волшебником. Сначала Иней считал, что папа ему втихую помогает, но с каждым разом росла его уверенность в себе. То, что Иней хотел попробовать сделать сейчас, он раньше не делал, но дядя Летя был очень вдохновляющий, в смысле — на подвиги. Иней был уверен, что Лёнька тоже чувствовал это. Наверно, и клятву с Лёньки взял дядя Летя. Он был такой. Ему хотелось давать клятвы.
И рядом с ним так чувствовалось, что тебе всё удастся, ты сможешь. Он был очень сильный, дядя Летен. Папа тоже был сильный, но по-другому. Рядом с папой все остальные казались слабыми. А рядом с дядей Летеном все становились сильнее.
Иней встал и сказал:
— Дядь Леть, а пойдёмте.
— Куда?
— К Морю Имён.
— Куда?! — удивился Летен.
Иней помялся. Он не знал, как рассказать.
— Ну-у, — протянул он, — это то место, куда папа хочет попасть. И они сейчас туда с Аликом плывут. В лодке. Мне так кажется. То есть я знаю, только не знаю, откуда. Отовсюду.
Летен внимательно посмотрел на него.
— Н-да, — пробормотал он, — братцы-кролики… И что?
— Ну вот они плывут, — сказал Иней. — В лодке. А туда можно ещё по-другому прийти. По берегу. Мне так кажется, то есть я тоже отовсюду знаю.
Летен покачал головой.
— Мы же не дойдём без Алика, — сказал он раздумчиво. — Даже папка твой без него — никак.
— Нет, — Иней нахмурился, скорчил рожицу, с трудом подбирая слова. — Вы это… вы, главное, не смотрите. Когда смотришь, это мешает только. Вы глаза закройте, а я вас поведу прямо сразу к Морю. Если не закрыть, то придется идти через Гору Глаголов, Рощу Речей, Облако Обликов… далеко это, в общем. А я так быстро могу.
Ясень вытащил лодку на берег и пошёл, утопая в мягком песке, вслед за сыном. В устье Река Имён, как всякая река, расширялась, но ненамного — мешали выступы скал. Зелёные берега Реки почти незаметно переходили в жемчужный пляж Моря.
Алей дошёл до кромки прибоя и остановился.
Ветер пел в корабельных соснах, стройным частоколом вставших над берегом, но на Море царил штиль. Едва-едва колыхалась зыбь. Белый песок светился почти так же, как облачное небо над головой. На нём нетронутыми лежали огромные извилистые раковины, приоткрывая свою укромную розовость. В невероятно прозрачной воде видно было, как далеко уходит пологое дно, украшенное редкими округлыми, разноцветными камнями.
Алей повернул голову и увидел рельсы Нефритовой Электрички. Серебряные рельсы и яшмовые шпалы приподнимались над песком. В этом песке тонули ноги, но тяжесть железнодорожного полотна он держал прочно. То ли полотно весило меньше пушинки, то ли в песке под ним пролегала опора. Рельсы уходили далеко по лукоморью и на горизонте, в тёплой голубой дымке огибали горную кручу.
Море было прекрасно.
Но если Река Имён вселяла в сердце восторг, то Море дарило глубокую тишину. Здесь не хотелось думать, говорить, рождать слова — только молчать и прислушиваться.
Подошёл Ясень, остановился рядом. Алей покосился на отца и снова взглянул в морскую даль. Он больше не чувствовал ни злости, ни раздражения. Рядом с Морем это было невозможно.
— Вот оно, — сказал Ясень. Он мечтательно улыбался. — Море Имён.
— И что мы теперь будем делать? — тихо спросил Алей.
