Шестеро в песочнице вздрогнули и обернулись к нему.
— Возьмите меня! Если вы меня не возьмете, это будет непоправимо! Я должен хотя бы видеть тебя, Ксия!
Тоненькая девушка неуверенно поправила белые, чуть мерцающие волосы.
— И больше ты ничего не станешь добиваться?
— Если тебя это беспокоит, то — нет.
— И куда годится столь пассивный индивидуум? Нет, мы тебя не возьмем.
— Да погоди ты делать поспешные выводы! — отчаянно выкрикнул Кирька. — На самом деле я чуть повременил бы, а потом, разумеется, стал бы добиваться.
— Докучливый нахал мне тоже ни к чему.
— Так чего же ты хочешь?
— Пока не знаю.
— Вот, чтобы узнать, и возьми меня с собой!
— Ксия, как ты считаешь, не стереть ли ему память, чтобы не мучился?
— Оставь. Пусть помучается, полезно. Напишет пару песенок или рассказик. На всякий случай будет вести себя покорректней. Глядишь, и кто-то из окружающих его индивидуумов станет чуть-чуть культурней.
Фигуры посреди песочницы придвинулись друг к другу, образовав тесную группу, которая утонула в стремительно рассиявшемся сине-зеленом свете. И исчезла.
Меж деревьев, качелей и скамеек остался отчаянно рыдающий Кирька. Он быстро понял, что ему тут больше делать нечего, и побежал к своему дому, давясь слезами и мотая длинными негустыми патлами. Едва не налетел в темноте на Виню. Она отшатнулась и чуть не упала; он ее не заметил.
Виня проводила его глазами и, чувствуя себя стукнутой пыльным мешком из-за угла, побрела в «ночнушку» за хлебом. Из проезжавшей мимо легковушки присмотрелись к волосам, разметавшимся поверх искусственной пятнистой шубки, и окликнули:
— Девушка! Поедем?
— Нет, не поедем! — самым низким, на какой была способна, голосом грубо рявкнула Виня.
Машина прибавила скорость и умчалась…
Дома Гелий с криком бегал за котами. Малдер и Тедик в очередной раз дрались насмерть.
— Или они немедленно перестанут меня терроризировать, или я их убью!
Виня бросилась разнимать дерущихся котов и схватила Тедика слишком рано, он в горячке боя вцепился ей в голову и когтями, и зубами. Она оторвала его от себя и бросилась в ванную — замыть глубокие царапины, пока Гелий не увидел. Но он увидел.
— Если ты еще раз будешь их разнимать, и кто-нибудь из них тебя подерет, оба кота полетят за окно! И вообще мне это надоело! Что тебе сказали в ветлечебнице? Они не перестанут драться и после кастрации! Рассадить их, сделать двери? И что это будет за жизнь? Ходить, как по фронтовой полосе! Лови-ка их сейчас же, сажай в сумку, я отвезу их в Сокольники и выпущу на улице. А нет — тогда убью. Всех — вон, кроме Малдера!
— Зачем было их брать, если потом выкидывать на улицу? Кому нужны взрослые кошки? Как их пристроить? Где чувство ответственности?
— А зачем их пристраивать? Пусть живут в естественных условиях! Я их брал поиграть! Это не люди! При чем тут ответственность?! Животные для человека, а не человек для животных! Земля наша, она для людей, а это не люди! Они устраивают мне террор, это мои враги, а врагов я уничтожаю! Почему твой Тедик терроризирует моего Малдера? Или — вон, или — убью. Выбирай: или кошки — или я, а то получается, Пашка прав, и животные для тебя ценнее человека!
Виня посмотрела в его бешеные глаза, схватила спортивную сумку и бросилась ловить кошек. Тугрик и Даночка забились под мебель, она с трудом их оттуда вытащила. Тедик был в ванной. Он уже остыл от драки и, подхваченный в охапку на прощанье, принялся виновато облизывать Вине руки. Она заплакала…
В трамвае Виня сама держала сумку между колен. Кошки барахтались и приглушенно вопили. Из сумки сочилось — кто-то из кошек с перепугу описался. Виня плакала.
— Почему мяушка плачет? — ворковал Гелий, обнимая ее. — Ведь главная мяушка здесь, ее-то я никуда не выгоняю…
Трамвай «четверка» от станции метро «Улица Подбельского» до станции метро «Сокольники» мчался через лесопарк. Это было очень красиво — что днем, что ночью, и Виня любила ездить по этому маршруту. Сейчас она не замечала ничего, кроме колышущейся сумки между колен.
— Хотя бы Даночку оставим для Малдера. Она никогда не писает на рукописи и одежду, не орет и не дерется…
— Хорошо, Даночку оставим…
Тедика и Тугрика выпустили возле магазина «Мир кожи». Тугрик забился под прилавок овощного лотка и завопил, словно заплакал; Тедик быстро огляделся, понесся большими прыжками вдоль запертых магазинных дверей и вскоре исчез из виду. Даночку привезли обратно в той же сумке. Кошку выпустили в квартире, Малдер бросился ее облизывать, мокрую и грязную, а потом взобрался на нее. Сумку Виня тут же отнесла в мусорный контейнер возле дома.
Описался в сумке Тедик, а измазалась больше всех Даночка, поскольку оказалась внизу…
Гелий выпил чаю, лег и заснул под плеер. Виня схватила свою редакционную сумку с рукописями, сунула в нее зубную пасту, зубную щетку, запасные трусики и убежала.
В этой квартире, с этим человеком она больше оставаться не могла.
«Напрасно ты заставил меня выбирать», — подумала она, закрывая за собой дверь.
Она бежала по вечерней улице, выбирая окольный путь к станции метро на случай, если Гелий проснется и погонится за нею. Слезы высохли на щеках, сердце билось ровно. Она еще не знала, кому позвонит и где будет ночевать, но бежала не оглядываясь.
Продолжение следует.
