— Спасибо-спасибо… Пока остальные отдыхают, я решил провести несколько тестов. И вот в чём проблема… а возможно даже и нет её вовсе. Анализатор даёт противоречивые данные.
— Он подключён к системе или работает автономно?
— Автономно.
Я решил, чтобы не поверять вручную, подключить аппаратуру, и попросить Ястреба протестировать микроконтроллеры. Пока шло подключение, я спросил у Сергея Андреевича:
— А что в анализаторе?
— Образцы материала конструкции и грунта.
— С планеты? — удивился я.
— Ну да, — видимо именно моя реакция вызвала улыбку у Ренора.
— Я впервые в дальнем космосе. Не привык ещё, — поспешил я реабилитироваться.
— К такому сложно привыкнуть.
— Что выдаёт анализатор?
— Да в том то и дело, что ничего толкового. Время разнится на миллиарды лет. Вот я и подумал: или это шутка Вселенной, или сбой в работе анализатора.
Я отвлёкся от работы и посмотрел на экран. При обработке образцов грунта использовался изотопный метод, который аналогичен радиоуглеродному анализу, но использует для определения возраста не углерод, а частицы солнечного ветра. Благодаря этому методу можно было установить время, когда произошла трагедия с довольно высокой точностью. Проведенные измерения говорили, что система умерла примерно пятьсот миллионов лет назад.
Если с грунтом всё было довольно просто, то с материалом вышло несколько иначе: анализатор выдавал, что не может выявить структуру, а датировка при каждом новом опыте прыгала от двух до десяти миллиардов лет. Вот уж не думал, что бывает такая точность!
— Калибровка проводилась? — в недоумении спросил я.
— Да, конечно. Это обязательная процедура, — ответил учёный.
— Ладно, проверим… Ястреб, давай прогони стандартные тесты.
Дальше пошла монотонная работа. Искин заверил, что прибор работает нормально. Сообщение об отсутствии структуры его тоже повергло в смятение, поэтому он ответил просто:
— В инструкции написано, что причиной тому может служить отсутствие материала в контейнере…
— Ты же видишь, что материал на месте.
— Да, мои сенсоры подтверждают это.
Если честно, на месте Ренора я бы стал сомневаться в своей адекватности. Наверное, он так и подумал, потому и позвал меня.
— Всё тесты показывают, что микроконтроллеры анализатора работают правильно, — сказал Ястреб. Это означало, что приборы показывают верный результат, что в свою очередь… Дальше я ничего не смог придумать, в чём честно признался Сергею Андреевичу.
— Чувствую, эта планета нам преподнесёт массу сюрпризов, — сказал Ренор, и я не мог с ним не согласиться.
* * *
Обустройство лагеря началось на следующий день по корабельному времени. Работы усложнялись отсутствием воздуха и естественного света. Первым делом следовало установить купола для лабораторий и создать в них искусственную атмосферу. Возить артефакты на орбиту ради изучения являлось лишней тратой времени и ресурсов.
К вечеру, когда первые приготовления были закончены, Белоусов, Радненко и ещё шесть человек из группы археологов стояли у входа в древние катакомбы. Конечно, многие рвались сходу «пойти на штурм», но руководитель сдерживал порывы инициативы.
Часом раньше был проверен провал, который образовался в результате первой высадки. Оказалось, что он имел в поперечнике квадратную форму и оказался неглубоким. Если бы десантник не ухватил Белоусова, то тот вполне мог приземлиться удачно. По всей видимости, учёный пробил своим весом «пробку».
— Кажется, это тоже какая-то труба, — сказал Радненко, указывая вдаль шахты, — посмотрите, как она удачно переходит в другую. Только засыпана. Всё-таки мне кажется, что это вентиляция.
Действительно, если присмотреться, можно было заметить плавный переход от одного участка к другому.
— Что у нас со сканированием? — спросил Белоусов.
— Плохо, пробиваемся через слои породы с трудом. Такое ощущение, словно что-то мешает, — ответили наблюдатели в лагере.
— Хоть что-то видно?
— Кажется, на глубине сорока метров полость.
— Кажется или точно?
— Трудно сказать, Александр Николаевич. Придётся идти вслепую.
— Давайте двигаться дальше, — сказал Белоусов, обращаясь к стоящим рядом коллегам. — Не торопиться. Будем продвигаться на антиграве парами. Сначала пойдём мы с Радненко. Не стоит лесть сразу всем, — он говорил так, словно пред ним стояли практиканты. Впрочем, археологи уже давно работали с Александром Николаевичем и знали о его высоком самомнении и крутом нраве. Впрочем, многим хотелось попасть вовнутрь «строений» первыми, но правила есть правила: пока неизвестна опасность, не следует идти всем.
Белоусов включил антиграв на 0,3g и стал невесомым. Он медленно вплыл в дыру и с небольшой скоростью стал продвигаться по туннелю. Покрытые древней пылью стены он пытался не задеть, боясь вызвать обвал конструкции. Помощник следовал за ним.
— Картинка хорошая? — спросил у наблюдателей Белоусов. Камера, закреплённая на скафандре, передавала всё, что он видел.
— Да, отличная. И слышно вас хорошо.
Белоусов продолжал медленно продвигаться вглубь туннеля и вскоре наткнулся на глухую стену. «Неужели тупик?!»— промелькнуло в голове. Он внимательно пригляделся. Один из углов оказался чуть скруглённым. Судя по направлению, туннель должен идти вниз.
Белоусов дотронулся до «пола» и начал работать руками, пытаясь понять, насколько прочна новая пробка. Поднявшаяся пыль заполнила всё пространство. Наконец, он наткнулся на твёрдую поверхность.
«Не там ищу», — подумал он и направил свои усилия поближе к стене. Наконец, под давлением «пол» чуть проступил. Пробка пошла вниз, сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее. Вездесущая пыль не позволяла что-либо разглядеть: сканеры были слишком громоздким для скафандра, а фонари не пробивали сквозь дымку, а тонкая плёнка то и дело покрывала стекло. Можно было, конечно, подождать, но ждать Белоусов не захотел, поэтому на свой страх и риск стал спускаться — ему уже не терпелось увидеть, куда ведёт этот путь. Радненко попытался остановить его, уговаривая подождать, пока не осядет пыль, но бесполезно. Александр Николаевич уже спускался вниз. Помощник последовал за ним на расстоянии нескольких метров.
Спуск продолжался достаточно долго. Археолог двигался медленно и осторожно, запрашивая лагерь о качестве картинки и связи. Ему отвечали, что камера работает нормально, вот только ничего толкового запечатлеть не может.
Наконец, Белоусов наткнулся на преграду. Он повернул голову налево и замер: лучи света уходили вдаль и не нащупывали конца.
