Ведьма была восхитительна!
— Ладно, — решился я, — держи меня крепче, брат Клавдий.
В моей комнате находились Лаэрт и герцогиня Фурская. Я это понял по голосам. Потом знатная гостья села в кресло и попала в поле моего зрения. Судя по дорожному костюму, мокрым сапогам и остаткам прически, она только что приехала. Она смотрелась в зеркало, можно сказать, в меня, но ничего не видела, кроме своего отражения, усталого, озабоченного, без традиционной самоуверенной улыбки.
— Жду еще десять минут и еду. Иначе меня хватятся.
— Я сам ему всё передам.
— Тебя он может не послушать.
— А тебя, Флора?
— Я — другое дело! Как ты думаешь, он сможет пойти против короля?
— Он фанатик. Свобода Лесовии для него превыше всего.
— Отлично! Ну и монашка мы подобрали!
— Он не монах, Флора. Дьявол сыграл с нами злую шутку.
— Вот как?
— Тот монах умер. А этот — вообще черте кто! Он очень опасен, Флора. Нужно срочно разузнать, кто он такой.
— А что нам это даст, Лаэрт? Другого документа он нам не подпишет!
— Подпишет. Наверняка у него какое-то преступление в прошлом! Иначе, зачем он выдавал себя за Антонио Скерцци?
— Будем надеяться, что так. Я этим займусь.
— Постарайся, Флора. Король мечтает избавиться от Бриана, ему будет достаточно малейшей зацепки…
Я сел на скамейку рядом с Эрной. Она погладила мою руку с пониманием.
— Что? Не очень приятно, да?
— Да нет, ничего особенного, — вздохнул я, — а вообще, полезная вещь, этот шкаф!
— Сейчас их делать разучились.
— Жаль. А ты слышала, есть такая книга, где всё сказано про эту чертовщину.
— Такая книга есть. Только ее прочесть никто не может.
— Даже ты? — усмехнулся я, мне уже казалось, что моя ведьма может всё.
— Даже я, — сказала она, — и книги этой у меня нет. Я ее даже никогда не видела.
Ночевал я, как и намеревался, в комнате, где умер Эрих Второй, может даже, на той самой кровати, если она за триста лет не развалилась. Мне снился прекрасный сон: наш дом из красного и белого кирпича, солнечное утро, звонкий смех Марты, цепкие объятья маленькой розовощекой Элизы и веселое щебетание неумолкающего Тонио. Это было из моей первой жизни. Потом брат Фома заехал мне пивной кружкой по зубам, и я проснулся.
Сначала я увидел луну в окне, затем несколько тусклых звезд вокруг нее, затем флюгер на корявой башне, затем лунную дорожку на полу, а затем и привидение. В дальнем углу стояла женщина, сошедшая с картин эпохи Эриха Второго. На ней было парчовое платье с широкой юбкой и пышными рукавами, волосы уложены невообразимо сложно и увенчаны маленькой треугольной шапочкой с пером. Страшно не было. Я только подивился, что всё это правда, а не выдумки прислуги.
— Ты — другой, — сказала она разочарованно.
— Зачем ты сюда приходишь? — спросил я.
— Жизнь — мгновение, тоска — вечна, — ответила Беатрис.
— Тоска вечна?
— Да! Почему ты не испугался меня?
— Потому что я хотел, чтобы ты пришла.
— Зачем?
— Чтобы спросить. Может, ты встречала там мою сестру Марту?
Беатрис покачала головой, она подошла и поцеловала меня, и тело у нее было совсем не призрачное, и губы горячие, как дыхание лета.
— Послушай, что я скажу тебе: никогда не люби! Бойся любви! Тоска вечна!..
— Вечная тоска у меня уже есть, — усмехнулся я, — а любви нет.
Беатрис отошла в дальний угол, посмотрела на меня с грустью и прощально вскинула руки. Ладони ее сияли тусклым лунным светом.
— Будет, — сказала она, — скоро. Но женщина, которую ты любишь, погубит тебя, Батисто Тапиа. Прощай!
Она даже знала мое настоящее имя! Через секунду я смотрел уже в пустой угол. Ее не стало, этой вечно тоскующей провидицы с горячими губами, была только лунная дорожка на полу. Но она все-таки пришла! Значит, это все-таки возможно! Если можно поговорить с ней, значит, можно поговорить и с Мартой! Это главное, что я хотел узнать.
Впрочем, я узнал невольно и кое-что другое — что меня погубит женщина, которую я люблю. Осталось только понять, кого она имела в виду. И хоть как-то избежать этой участи!
Утром меня, конечно, спросили, видел ли я привидение.
— Видел, — отшутился я, — во сне. Спал как убитый!
Перекусив, мы отправились обратно в Тарлероль. Разговор Лаэрта и Флоры меня встревожил. Тревожило не то, что мне готовили ловушку, ничего другого я и не ждал от моих "кукловодов", но мне было непонятно, почему вдруг Лаэрт запросился ко мне в друзья. "Я с тобой! До конца!" И я уж чуть было не поверил!
Но нет, не так он был прост. Что-то изменилось. Что-то случилось в Стеклянном Городе, и у него поменялись планы, поменялись в день сдачи Тарлероля, или в ночь перед этим. Я беседовал тогда с герцогом Алонским. Возможно, Лаэрт тоже с кем-то побеседовал.
На привале я спросил Клавдия, не приезжал ли кто к Лаэрту в ночь, когда я валялся в горячке. Он только пожал плечами.
— Приезжал, — сказала Эрна.
Мы оба уставились на нее.
— Ты видела?
— Я же лечила тебя и всю ночь не спала.
— Ну да, конечно… Может, ты и слышала, о чем они говорили?
— Нет. Они вошли в дом.
— Жаль, — огорчился я, — после этого разговора он передумал идти на Стеклянный Город.
Эрна отвернулась, потом вообще нагнулась и стала стряхивать снег с сапог.
— И как он это объяснил? — спросил Клавдий с усмешкой, по которой было ясно, что любое объяснение Лаэрта он отвергает заранее. Я тоже усмехнулся.
— Объяснил своей любовью к Анриетте Алонской. Он якобы хотел ее спасти, а теперь узнал, что она умерла. Несерьезно, конечно.
Клавдий засмеялся.
— Почему вы в это не верите? — спросила Эрна хмуро.
Очевидно ей, хоть и демонической, но все-таки женщине, хотелось верить в такую великую и безрассудную любовь.
— Да брось ты, Эрна! — сказал Клавдий и махнул рукой, — кто в это верит?! Есть и посерьезнее причины. Только он их никогда не назовет!
Она распрямилась, как будто ей бросили вызов, и посмотрела на нас тем своим страшным взором, которого я до сих пор боялся.
— Вы так говорите, потому что никогда не видели Анриетту Алонскую.
— Ты что, ее знала?
— Достаточно хорошо. И ничего смешного нет в том, что самую красивую женщину Лесовии и Озерии замучили до смерти!
— Эрна, помилуй! — спохватился я, — разве мы над этим смеемся?!
— Я не знаю, какие у Лаэрта причины, — сказала она хмуро, — но в том, что он сходил с ума по герцогине, можете не сомневаться. Не было женщины красивее. И не будет.
Потом мы только ее и видели! Она вскочила на коня и умчалась далеко вперед. Только возле стен города мы ее нагнали, да и она сама уже поостыла и дожидалась нас.
