Вины за собой Софья не чувствовала. Пусть потом с нее за это спросят.
— Будем надеяться, следующая пани Собесская будет уже наша.
— Тебе, сестренка, дай волю, ты всей Европой таким образом управлять будешь.
Софья фыркнула.
— Таким — не буду. У них там сифилис гуляет, и вши стадами бродят, а мы народ чистоплотный. И порядочный. Ладно, давайте прикинем, что можно дать с собой войскам, какие новинки?
— Да никаких, — пожал плечами Алексей.
— Инквизиция?
Софья потерла лоб, а потом до нее дошло, и она согласно кивнула.
Да, не хотелось бы, чтобы церковь прицепилась. Но и…
— Потерь будет…
— Лучше, чтоб Русь вотчиной Дьявола объявили — или чем там еще эти умники развлекаются?
— А ежели втайне…?
— Соня, как мы динамит втайне…? Нереально сие! Сама понимаешь!
Софья понимала. И все же, все же…
— Хоть пушки им дать нормальные?
— Пушки, пищали, тут я согласен. Но ни динамит, ни греческий огонь… и ребят туда посылать не позволю!
— Алеша…
— Соня. Я сказал — нет.
Софья вздохнула.
Ну и ладно. Вообще‑то она и не собиралась, но… Брату сегодня и так досталось с женитьбой, теперь ему надо показать, кто тут главный. И разумеется — это он.
А говорить, что она давно уже распорядилась отобрать оружие, а химические новинки в Европу отправлять так и так не станет — ни к чему.
Молчу, молчу…
* * *
Эдмунд Галлей бросил на стойку несколько медных монет. Трактирщик посмотрел на них презрительным взглядом, но потом сгреб медяки в ладонь и молча налил мужчине эля.
Юноше было откровенно грустно и тоскливо.
Ну да, он опубликовал свою работу об орбитах планет — и описал в ней неравенство Юпитера и Сатурна. И ведь он прав! У одной планеты скорость все время увеличивалась, у второй уменьшалась…
Но почему вдруг работа вызвала такую негативную реакцию?!
Над ним смеялись… пусть не в лицо, но за спиной — да! Мол, как это так?! Ежели одна планета все время ускоряется, а вторая замедляется, то почему они еще летают по тем же орбитам? Почему одна из них не рухнула на землю, а вторая не улетела? Он знал, кто именно смеется, ему любезно пересказывали шуточки, в травле участвовали, казалось, все, от студентов до профессоров. И особенно усердствовал мистер Джон Флемстид. Еще бы, первый королевский астроном, молитвенник на тонких ножках! Пастор, брюзга и зануда, который не терпел конкуренции. А Галлей знал, что он более умен и талантлив! Но — увы.
Он бы отстаивал свои теории, но его попросту не слушали! Не слышали!
Даже отец прислал письмо, в котором сообщил, что своим поведением Эдмунд позорит их семью! И пока тот не займется делом — не получит больше ни пенса!
Легко ли это услышать юноше в неполные двадцать один год?!
Ох, тяжко…
А он‑то надеялся, если его работа будет принята благосклонно, попробовать заинтересовать Королевское Общество своим проектом, хотел съездить на остров Святой Елены. Но куда уж там…
— Вы позволите, сэр?
Эдмунд мрачно поднял глаза от кружки.
Рядом с его столом стоял молодой человек, пожалуй, чуть постарше Эдмунда. Располагающее лицо, светлые волосы, голубые глаза, улыбка такая… хорошая. Да и одет достаточно дорого, это сын торговца мог определить. Дорогая шерсть, покрой камзола, великолепное оружие, неброская отделка плаща и шляпы — вроде бы ничего вычурного или бросающегося в глаза, но в таком виде и к королю пожаловать можно. Разве что парика нет. И украшений тоже.
Странно, ну да мало ли у кого какие привычки.
— Присаживайтесь, сэр.
Мужчины какое‑то время сидели молча, приглядывались друг к другу, но первым молчание нарушил незнакомец.
— Я заказал обед. Не соблаговолите ли вы составить мне компанию, сэр?
— Позвольте? — удивился Эдмунд. — Но мы не знакомы…
— Это верно, мы не представлены, но все же я вас знаю. И увидев, не смог не подойти к вам. Разве я могу не выразить свое восхищение вашим талантом астронома?
— Простите, сэр…
— Джон Свамп, к вашим услугам.
— Джон… Свамп?
— Это очень приблизительный перевод моей фамилии. На родине меня зовут Иван Болотин, но в Англии мое имя можно произнести именно так.
— Ивь. ан Боль… оть…ин… — Эдмунд попробовал произнести непривычное имя и внутренне поморщился. Язык сломаешь!
Юноша весело улыбнулся.
— Вот, чтобы избежать таких проблем, можете называть меня Джоном. Должен сказать, что у вас потрясающие знания. И я специально приезжал в Оксфорд за вашей книгой.
— Сэр Исаак очень просил привезти в университет экземпляр. А лучше — несколько.
— Сэр Исаак? Университет?
Голова у Эдмунда пошла кругом. Мужчина достал экземпляр его книги.
— Исаак Ньютон разумеется. Декан Университета Государева.
— Государева?
— Государя Алексея Алексеевича Романова. Русского царя.
Эдмунд кивнул. Да, теперь все стало на свои места. И верно, ходили слухи, что на Руси создали Университет, но просвещенные люди над этим больше подсмеивались. Ну, на что способны эти варвары? У них же там вечные морозы, холода… какая там наука?
Но вот сидит Джон, держит его книгу и что‑то говорит.
Не доведенное до конца исследование?
Углубить и расширить выводы? И кое‑что обобщить?
Ну‑ка…
Минут через десять Галлей был уже увлечен настолько, что едва не принялся писать вином, случайно обмакнув перо в кубок вместо чернильницы. А спустя еще два часа договорился с новым другом до того, что собрался отправляться на Русь.
К черту ли ту Святую Елену?! Стоял остров — и еще постоит, не потонет! Зато на Руси он сможет пообщаться с сэром Исааком, да и другие ученые, которых называл Джон, также были известны и интересны…
Съездить ли на Русь?!
Конечно, съездить, тем более, что русский король оплачивает все расходы, взамен прося только сэра Галлея прочитать курс лекций по астрономии в Университете. И — да.
Обязательно изложить свою теорию о движении планет. Кто ж откажется?
Ваня смотрел на пьяненького англичанина чуть насмешливо. Вот ведь, что хмельное с человеком делает, даже с самым лучшим. И верно, хорошо царевич у них в школе сделал. Хоть раз — да каждый из учеников должен был напиться впьянь, до свинского состояния, посмотреть на себя — такого и понять, где мера и почему пить не стоит.
Никто и не пил. Разве что вот так, когда надобно… и то Иван умудрялся половину под стол лить.
Вот и еще один человек присоединится к Университету. Царевна Софья очень хотела его видеть, даже настаивала, говоря, что он умница и если его не загубят, то Галлей станет великим астрономом. Вот Ваня и подсуетился.
