— Ты это, Мих, держись. Иван в себя вчера пришел. Ненадолго правда… Ну он типа всё рассказал как было…
Мирон.
Точно, его зовут Мирон.
Радовало, что каждая вспомненная мозаика не растворялась в бездонном омуте памяти, а вставала на свое место.
— Т-ты д-держись, М-Михаил. М-мы все в-в-в тебя в-верим!
Этого хлюпика звали Славик, и от него так и несло чувством вины.
Понять бы ещё с чего это?
Фил.
Это был Фил.
Точно, у нас же пятёрка! А Рома Дубровский так и лежит в коме после поглощения Накопителя?
Подходили и другие одноклассники.
Валерон Воронцов попытался тайком влить в меня какое-то зелье, после чего был с позором изгнал из лазарета доктором.
Безухов молча постоял, повздыхал и ушел, оставив после себя ароматную булочку.
Горчаков молча смотрел, и его присутствие каким-то образом помогало мне уцепиться за эту реальность.
Он просто стоял у кровати и смотрел мне в глаза, а я, казалось, черпаю из него Внутреннюю силу, Волю к победе и жгучее Любопытство.
А ещё от Горчакова так и фонило злостью и решимостью найти тех, кто похищает его одноклассников и… друзей?
Точно! Похищает…
Вот только кто и кого?
Приходил и Пожарский. Наш целитель щедро делился энергией, но я прямо физически ощущал бесполезность его усилий.
Будто мое тело превратилось в решето, которым настырный Василий пытался зачерпнуть воду из колодца.
Приходил даже Ги’Дэрека.
Он молча сжал моё плечо и так же молча ушел. Казалось бы, ерунда, но мне, отчего-то, это дало больше сил, чем все лечение Пожарского.
А потом наступил переломный момент.
— Укрепление тела? В текущей ситуации?
— Именно в текущей ситуации!
— И ожоги должны уйти, да?
— Конечно, это же Средний курс укрепления тела! Я бы сказал, что ему повезло, но как-то язык не поворачивается.
— Да уж, этот парень умеет находить приключения на свою пятую точку. Что скажете, Асклепий Иванович, приступим?
— Постойте, господа, это же нонсенс!
Своего классного и учителя истории я вспомнил стоило услышать их голоса, а вот третьего точно не знал.
К тому же он был настолько скрипучий, что хотелось вскочить с койки и убежать куда подальше.
— Под мою ответственность.
О, а это точно Яков Иванович…
— Тогда подготовьте официальный отказ от претензий, и я начну.
— Вот, ознакомьтесь.
— Уже? Как, кхм-кхм, оперативно… Что?! Позвольте, Дубровского тоже?
— А как иначе? Всю пятёрку.
— Но он же в коме!
— Асклепий Иванович, не тяните время. Поверьте, у меня в связи с произошедшими событиями столько дел, что спать некогда.
— А это, кстати, правда, что Братство Стали напало на Серебряный Орден?
— Асклепий Иванович…
— Все-все, уже начинаю! И всё же…
Следом последовала неприятная процедура, от которой моё тело так и кололо иголками, но разум торжествовал!
Услышанные слова, помогли не просто вспомнить, а ВСПОМНИТЬ!
Предсмертный хрип старшего дознавателя Аллония, спина убегающего Гарлуха, свист раскручиваемых стволов пулемёта…
Тело кололо всё сильнее, местами даже горело, но я не обращал на боль никакого внимания.
Осколки памяти вставали на свое место, и я походил на ныряльщика, который, нырнув на дно водоема, изо всех сил стремится наверх — к играющему сквозь воду солнцу и свежему воздуху.
Взрывающаяся над нами граната, сфера Толстого и кошмарное видение — стеклянная равнина, дрожащая от подпирающего его песка и льющегося с небес огня.
Арена и Рив!
И там же был Дубровский с Толстым! Это что, получается, я затащил Толстого в свой сон, в котором оказался Рома?
Да что ж так жжется-то!
— Г-господа, а пациент точно без сознания?
— Точно, он даже на свою пятёрку никак не отреагировал.
— Тогда почему, его аура наливается огнём?
— Может быть это действия Среднего укрепления?
— Совершенно исключено, к тому…
Мне надоело слушать скрип — словно железным гвоздём по стеклу — я с усилием раскрыл глаза.
— … к тому, — надо мной склонилось чье-то узкое лицо с козлиной бородкой, — он на меня смотрит!
— Доктор, — с усилием прохрипел я, — у вас жуткий голос!
— Очнулся, — усмехнулся Светозар Иванович откуда-то из-за головы.
— Силён, — подтвердил Яков Иванович, чья голова появилась рядом с докторской.
— Михаил, вы как? — а вот классный, опустив сантименты, перешёл прямо к делу.
— Нормально, — отозвался я. — Пить хочу.
— Терпите! — категорично заявил доктор. — Ещё несколько минут!
— Жжет, — скривился я.
— Где? — тут же заинтересовался этот, как его, Асклепий Иванович.
— В данный момент задницу, — честно ответил я. — До этого сначала шею, потом спину.
— Значит пошло сверху вниз, — покивал доктор. — Хм, обычно наоборот…
— Михаил, — директор не мигая уставился на меня. — Я понимаю, что тебе мягко говоря не до этого, но мне нужно знать, что произошло.
— Да вы что! — возмутился доктор. — Ни в коем случае! Из-за сильных эмоциональных переживаний, процесс может закончиться некорректно!
— Семь официальных боестолкновений в трех княжествах, — мрачно уронил директор. — Паладины схлестнулись с демонологами. Страдают мирные жители, торговля, посевные, ещё немного и экономика не выдержит.
— Но…
— Михаил, — директор потерял к доктору всяческий интерес. — Расскажи, что, ксуры вас дери, там произошло.
Умом я понимал, что директор поступает правильно.
Ну не стоят душевные переживания одного гимназиста судьбы целой страны!
К тому же, этот гимназист уже пришел в себя. Ну а если что-то пойдет не так с Укреплением — да и плевать на него в общем-то…
Но сердцем чувствовал накатывающую обиду.
Я же вроде как герой — спас Толстого, выжил под пулеметным огнём… А ко мне относятся как… как к пешке!
«Которая станет ферзём!» — мысленно возразил я сам себе.
Да и рано мне ещё лезть в эту политику — тут бы со своими проблемами разобраться! Так что прав директор — сейчас есть вещи поважнее, чем чувства пришедшего в себя мальчишки.
А с теми ребятами, кто всё это устроил, так же, как и с гильдейскими я ещё разберусь. Только для начала наберусь сил…
— Серебряные устроили засаду, — я говорил короткими рубленными фразами, стараясь дать максимально исчерпывающую информацию. — Паромобиль в артефакте. В багажнике был Толстой.
— Вот сволочи! — ахнул Демид Иванович, но тут же осекся под раздраженным взглядом директора.
— Дальше, Миш!
— Проехали поворот к Лесному, перед въездом в лес была засада. Рыцарь. Яркие доспехи, шестиствольный пулемёт.
— На дело при полном параде? — недоверчиво протянул Светозар.
— Аллоний вызвал цербера из портала, Гарлух каких-то не то бесов, не то чертей… Ай!
— Жжется? — влез доктор.
— По новой пошло, — процедил я, зажмурившись от адской боли, которая дошла до пяток и с новой силой бросилась на спину.
— Так у тебя полспины сгорело, — невозмутимо пояснил доктор. — Терпи, парень, мертвая ткань отваливается, новая выращивается. Я бы, конечно…
— Михаил! — голос директора вернул меня в здесь и сейчас.
— Я достал Ураган, начал обстрел противника. Аллоний поймал рикошет рыцаря, а Гарлух побежал в лес, но рыцарь не стрелял ему в спину. Словно специально хотел оставить его в живых!
— Дальше, дальше, что было? — поторопил меня директор.
— Дальше отвлек рыцаря и влепил ему в шлем две гранаты, третьей привел в негодность пулемёт.
— Гильзы нашли, — тут же кинул Демид Иванович, — пулемёт нет.
— У него голова взорвалась, и из лесу выскочил ещё один Воин. Выстрелил чем-то мощным, и Толстой использовал родовую способность.
— Ещё бы, вас Гневом небес накрыло! — отозвался Светозар. — Да там в радиусе двадцати метров выжженная земля теперь! Одна только каменная сфера и стояла по центру.
— Мы уж думали всё, — вздохнул Демид Иванович, — на несколько лет в анабиоз, как дед Ивана в своё время, но она через три дня трещинами пошла.
